Разящий меч - Форстчен Уильям Р. - Страница 42

• Предыдущая
• 42/76
• Следующая

Сверкала сталь, звенели сабли, слышался чавкающий звук, когда сталь вспарывала плоть, стоны, предсмертные крики. Многие мерки уже прорвались на позиции и схватились с защитниками.

— Знаменосец! — Здесь, сэр!

К Гансу подбежал уже другой парнишка. Тело предыдущего остывало на земле.

— За мной!

Ганс развернул лошадь и галопом поскакал туда, где его ожидал поезд.

— Все, как и планировалось, — объявил Вука. Он засмеялся от радости и приказал привести свежую лошадь для того, чтобы снова идти в бой.

Тамука остановился рядом с ним. Он снял шлем и отер пот со лба. Другой слуга зан-карта подал бурдюк с водой, и Тамука смог смыть накопившуюся во рту горечь.

Достав драгоценный бинокль, Тамука осмотрел вражеские позиции на другом берегу. На стенах, казалось, не осталось защитников, как и следовало из докладов воздушных разведчиков. Сам корабль отнесло ветром к югу. Им повезло — еще два часа, и сигнал мог бы не дойти от Вушки. Предки помогали им — по крайней мере погода была как по заказу, и он мысленно вознес благодарственную молитву.

Противник заглотил их наживку и направил основные силы на север, чтобы отразить нападение Вушки. Конечно, со стороны мерков тоже будут небольшие потери, но без этого на войне невозможно. Оборона скота будет раздавлена, как яичная скорлупа, — один удар, и все рухнет. Потом они направятся на юг и вклинятся в тыл врага.

Авангард начал перестраиваться для атаки. Тамука протянул воду Вуке, который пересел на новую лошадь. Зан-карт откинул голову, и вода полилась по его доспехам.

Тамука ничего не сказал. Вода давала жизнь, это подарок Нарга всему миру. И даже если река — всего в миле отсюда, не стоит так бесцельно тратить этот драгоценный дар.

Вука вынул саблю из ножен, повернул лошадь на запад и отсалютовал предкам, призывая их в свидетели того, что он выполнит свой долг.

Тамука почувствовал, как в нем нарастает презрение. Наверное, брат, которого Вука убил, сейчас смотрит на него с неба и проклинает. Неужели Вука настолько жесток и глуп, что не чувствует ни вины, ни страха перед духами предков? Их взгляды встретились. — Что тебя тревожит, носитель щита? Что-то изменилось в голосе Вуки, в нем звучала какая-то насмешка. Несколько мерков подняли головы, прислушиваясь к разговору. Тамука улыбнулся.

— Я готов, мой господин. Мой щит и вся моя жизнь — к твоим услугам, — ответил Тамука. В его голосе не прозвучало ни капли сарказма, ничто не выдало его истинного отношения к зан-карту.

Он помнил, как испуганно смотрел на него Вука после бегства из Рима, боясь, что щитоносец стал инкатагой — посланцем смерти от кар-карта, принявшего решение устранить наследника, который недостоин стать правителем. Но сейчас он был в безопасности — единственный сын, единственный оставшийся в живых наследник.

— Тогда давай обагрим наши мечи кровью! — воскликнул Вука, взмахнув саблей. Кончик ее мелькнул у носителя щита прямо перед глазами, но Тамука остался недвижим.

— Кар-карт приказал, чтобы первым шел умен Навхаг под предводительством своего карта, ты не должен вмешиваться, — мягко сказал Тамука.

Вука осадил лошадь и оглянулся на свою свиту.

— Не стоит принимать смерть от пули скота, в этом нет доблести.

— А сидеть здесь и ждать — еще меньшая доблесть, — парировал Вука.

— Это приказ кар-карта, а не мой. Даже сам кар-карт не пойдет вперед. Тебе предстоит еще много сражений. И будет стыдно пропустить их лишь из-за того, что тебя сразила случайная пуля, выпущенная скотом.

Вука развернул лошадь и поскакал прочь от Тамуки.

Мимо проносились полки умена Навхаг. Курьеры на взмыленных лошадях носились туда и сюда, за их спинами колыхались флага, показывавшие, от кого они посланы и кого ищут. Те, что везли золотое знамя кар-карта, ехали на белых лошадях — их выращивали благодаря их красоте и потому, что они бегали быстрее всех.

Знаменосцы с красными флагами встали перед Навхагом. Воины старые и молодые подводили свежих лошадей, а уставших отводили в степь — пастись. Скачка была долгой и изнурительной.

Тамука знал, как трудно было все продумать и организовать: все передвижения обсуждались до мельчайших подробностей, высчитывали количество стрел в колчане каждого воина, учитывали каждый точильный камень для меча. И снова он почувствовал, как дух «ка» — дух воина — пробуждается в нем при виде орды мерков. Даже несмотря на то, что эта мощь будет направлена против бездушного скота, он чувствовал гордость, глядя на эту первобытную силу.

Поднеся бинокль к глазам, он посмотрел на холм примерно в миле от него. Там в окружении бесчисленных помощников, курьеров, шаманов и командиров уменов сидел Джубади. Он был средоточием власти.

Вука злился, и Тамука знал почему. В присутствии кар-карта он вынужден быть вторым и стоять в стороне, тюка отец решает все проблемы.

Тамука поерзал в седле, кожа приятно скрипнула, звякнули бронзовые украшения. Сейчас не время для «ту» — духа носителя щита, сейчас время действий, а не речей. Он едва мог контролировать свои чувства.

Послышалась песня, в которой прославлялся клан Навхаг. Голоса сливались, хор звучал все громче, ему вторил рокот барабанов и рев нарг. Медленный темп постепенно ускорялся, барабаны звучали, как стук сердца.

Блеснули вытащенные из ножен мечи. Знамя клана развевалось.

Вука обнажил свой меч и поднял его.

— Крови, крови! — прорычал он и ринулся вперед.

Ругаясь про себя, Тамука сорвал со спины бронзовый щит и ринулся за зан-картом. Но что бы там ни было, пусть охотится за скотом, это безопаснее, чем размышления о своем щитоносце.

Ганс огляделся. Его помощники стояли возле вагона.

— У вас есть приказ — шевелитесь! Десятки курьеров поскакали с донесением.

— Они приближаются, — заметил Киндред.

Ганс посмотрел на запад. Солнце уже садилось, в эту минуту между облаками пробился яркий луч, и Ганс прикрыл глаза. Враги двинулись вперед.

Всего два полка на шесть миль фронта! Ему бы еще одну бригаду, и они бы выдержали. Тим хрипло закашлялся и схватился за грудь.

— Проклятая астма… Только сейчас мне и не хватало приступа, — сдавленно прошептал он.

— Поедем-ка лучше, — сказал Ганс. — Больше мы здесь ничего не сможем сделать.

Тим расстегнул кобуру и, вынув револьвер, загнал туда патрон.

— Думаю, я останусь здесь, — ответил он. — Ты — командующий корпусом, — напомнил ему Ганс. — Сейчас не время демонстрировать свое геройство.

— Я только что приказал тысяче моих парней оставаться здесь, — отозвался Тим. — И я отлично понимаю, что никому из них не выбраться отсюда живым. — Он снова закашлялся. — Черт бы побрал эту траву… Весной все начинает пахнуть с сумасшедшей силой. Мне говорили, что когда-нибудь я из-за этого загнусь. — Он взглянул на Ганса и вытянул вперед руку. — Навхаг!

Ганс посмотрел вперед. Всадники приближались. Они уже пересекали Потомак, который здесь представлял собой одну сплошную отмель. Единственная оставшаяся батарея четырехфунтовых пушек начала стрелять, раздавались и первые винтовочные залпы.

— Я решил, что останусь здесь, — сказал Тим. — Думаю, мы все имеем право выбрать, где умереть. Я уже устал от сражений.

Ганс крепко пожал Тиму руку.

Штабные офицеры и знаменосец нервно переглядывались, понимая, что это решение означает для них, но никто не произнес ни слова.

Тим отступил на шаг, похлопал ладонью по боку паровоза:

— Выбирайся отсюда и спаси мой корпус!

Ганс смотрел, как Тим направил свою лошадь галопом прямо навстречу меркам.

Машинист вопросительно посмотрел на Ганса.

— Отправляемся на бастион сто, — рявкнул тот, стараясь не показать, что голос у него дрожит.

Машинист отдал честь и побежал в кабину паровоза. Через несколько секунд поезд тронулся, направляясь обратно на север, где Инграо сражался с Вушкой. Если эта позиция достанется врагу, обе дивизии к северу от сотого бастиона окажутся отрезанными от остальной армии. Он поднял карабин и выстрелил в воздух — он знал, что это детская выходка, но ничего не мог поделать с душащей его яростью и бессильными слезами.

• Предыдущая
• 42/76
• Следующая