Скажи мне люблю - Батлер Кэтрин - Страница 17

• Предыдущая
• 17/32
• Следующая

— Ну, что ты, Марта, — зашептал он вкрадчивым голосом, наклоняясь над ней. — Это не очень-то по-дружески…

— Я, кажется, слышал, что юная дама просила вас удалиться.

Марта чуть не вскрикнула от удивления, увидев, что над ними нависла высокая темная фигура.

— Бьерн! Что?..

— Что я здесь делаю? — сухо поинтересовался он. — Я пришел за тобой.

Майк предпочел исчезнуть, и теперь Бьерн опустился на колени рядом с ней. Сегодня он был не в костюме — на нем были узкие голубые джинсы, из-под полурасстегнутой кожаной куртки выглядывала черная майка. Выглядел он как обычно, но что-то в его глазах предупреждало об опасности.

— Как ты меня нашел? — спросила она неуверенно.

— Поспрашивал старых друзей. Я знал, где искать, — ведь когда-то я тоже был молодым. — Последнюю фразу он произнес с ироничной усмешкой, но то, как он выглядел этим вечером, заставило Марту осознать, что в сущности это было совсем недавно.

Она не ожидала, что он будет ее разыскивать. После той ужасной сцены прошлой ночью она вовсе не удивилась бы, если бы он окончательно махнул на нее рукой. Вчера, войдя в квартиру, она покидала какие-то вещи в сумку и убежала, собираясь исчезнуть, раствориться на узеньких улочках старой части Стокгольма среди таких же юных бунтарей, где он никогда бы не нашел ее.

Марта села в своем спальном мешке, крепко обхватив руками колени жестом бессознательной защиты. Она знала, что выглядит как настоящее пугало, — в этом полуразвалившемся строении негде было помыться.

— Я не собираюсь возвращаться, — с вызовом заявила она. — И ты не сможешь меня заставить.

— Прекрати вести себя как капризный ребенок, — терпеливо ответил он. — Могу ли я напомнить тебе — причем не в первый раз — условием освобождения тебя из-под ареста было то, что ты будешь жить по моему адресу? В настоящее время ты нарушаешь это соглашение.

— Ну и что? — Марта понимала, что находится в достаточно зависимом положении, но именно потому она и вела себя еще более вызывающе, чем обычно. — Можешь не беспокоиться, я не собираюсь тайно уезжать из страны и все такое прочее. Так что твои деньги не пропадут.

— Деньги меня не волнуют. Для меня это не такая большая сумма, к тому же я уверен, что твой отец будет настаивать на возвращении мне этих денег.

— Что ты можешь знать про моего отца? — мотнув головой, с вызовом спросила девушка.

— Я говорил с ним по телефону. Естественно, он очень разволновался, узнав о твоем аресте и последующем исчезновении…

— Конечно, он разволновался, — парировала она, горькие слезы навернулись на глаза. — Наверное, у вас с ним получился веселенький разговор о моем ужасающем поведении. Предполагаю, что он решил бросить все и немедленно отправиться в Стокгольм, чтобы уладить все самому?

— К сожалению, нет.

— Нет, ну, конечно, нет! У него же так много дел, — подхватила она с подчеркнутой иронией. Но игра давалась ей трудно, и образ девицы, которой все до лампочки, рушился на глазах. — Уходи, оставь меня в покое. — Она плакала уже почти открыто. — Извини, что я доставила тебе столько хлопот. Считай, что тебе не о чем беспокоиться, от меня ты уже, можно сказать, избавился, а в суд я смогу явиться сама.

— Это, конечно, замечательно, но в данный момент не относится к делу, — спокойно ответил он. — Может быть, ты забыла, что мы оба дали слово в комиссариате. Возможно, ты не придаешь никакого значения своим обещаниям, но для меня это вопрос чести и репутации. Это для тебя хоть что-нибудь значит?

Она бросила на него быстрый взгляд, взметнув ресницы. Ее стали мучить угрызения совести. Он освободил ее из-под ареста, а она отблагодарила его так…

— Прости меня, — пробормотала она, покраснев от стыда. — Я не хотела ставить тебя в неловкое положение.

— Пока ты этого еще не сделала, — его голос стал мягче. — Если ты вернешься со мной и будешь следовать всем условиям соглашения, мне не придется больше ни о чем говорить.

Он протянул ей руку. На какое-то мгновение она раздумывала, не в состоянии поднять глаза и встретить его взгляд. Ей было гораздо сложнее выполнять условия соглашения. С самого начала она должна была понять, что не сможет оставаться в его квартире, не рискуя своим душевным покоем.

А теперь она была влюблена в него. Это казалось невозможным — она, бунтовщица, дикарка, влюбилась в респектабельного бизнесмена в строгом костюме. Господи, ее отец был бы доволен! Но это было уже неважно — все, что казалось ей раньше таким важным, больше не волновало ее.

А если она вернется с ним теперь, то все только усложнится. Потому что не было никаких сомнений в том, что он-то в нее не влюбится никогда. Да, конечно, он хотел ее как женщину, но вполне мог сдерживать свои желания. Но он был о ней не слишком высокого мнения — Марта не могла винить его в этом, она сама сделала все, чтобы он думал о ней только худшее.

А если бы он знал правду? Почему-то она думала, что неискушенные девушки вряд ли относятся к его типу женщин. Ему, должно быть, нравятся женщины опытные, элегантные светские дамы, как та рыжеволосая французская красотка, что приходила к нему вчера…

— Марта?

Он ждал ее ответа, и она понимала, что выбора у нее нет. И дело было не в нарушении условий ее освобождения; она теперь всегда будет поступать так, как этого хочет Бьерн. С неохотой она вложила свою ладонь в его и позволила ему поднять ее на ноги.

Она захватила с собой только самые необходимые вещи, и, честно говоря, больше всего ей хотелось уйти из этого грязного, ужасного места. Наверное, она просто начинает взрослеть, решила девушка, задумчиво покачав головой. Все ее друзья совершенно по-другому относились к перспективе житья в этой полуразвалившейся халупе.

Она подхватила свою сумку и перебросила ее через плечо, позволив Бьерну взять ее за руку и повести к выходу. Один из самых старых членов коммуны, уличный музыкант, пользующийся большим уважением среди молодежи, посмотрел на них, когда они проходили мимо.

— Все в порядке, Бьерн? Вижу, ты нашел ее.

— Да, спасибо за помощь, Бак. Увидимся как-нибудь.

— Пока, парень. — Бак поднял руку в прощальном жесте, но уже через секунду опять стал бренчать на гитаре; самокрутка прилипла к нижней губе.

— Откуда ты знаешь Бака Рабина? — с любопытством спросила Марта, когда они спускались по темной лестнице.

— Старый друг.

Она бросила на него недоверчивый взгляд.

— Бак твой старый друг?

— Я же тебе говорил, что тоже когда-то был молодым, — нехотя произнес он. — У нас была яхта, правда, больше похожая на баржу, веселая компания — Бак, я и другие ребята. Хорошие были времена.

— Ты тогда был автогонщиком? — спросила она, радуясь возможности узнать о нем чуть-чуть больше.

— Да, я тогда гонялся, — согласился он.

— Прежде чем ты занялся семейным бизнесом?

— Да.

Они вышли на улицу и подошли к машине. Марта, все еще пребывавшая в задумчивости, скользнула на сиденье. Он не очень-то любит разговаривать о своей юности. Почему? Он сказал, что это было хорошее время, но оно закончилось так внезапно, когда умер его брат и ему пришлось заняться фирмой, взять на себя всю ответственность. Сожалел ли он о том, что это время прошло? Но его тон подсказал Марте, что ей не стоит расспрашивать дальше. Может, в следующий раз ей повезет больше и он будет более разговорчив.

Доехать до дома по шумным улицам Стокгольма было делом недолгим. Странно, но когда они подъехали к ограде сада, поставили машину на свою стоянку и подошли к двери, Марта почувствовала, что она возвращается домой.

Дом. У нее никогда не было дома, настоящего дома; швейцарские пансионы, а потом грязные хиппарские берлоги — назвать их домом было никак нельзя. Тем более она не чувствовала себя дома со своим отцом, в его бездушных, каких-то казенных квартирах в Копенгагене, Брюсселе или Страсбурге. Он переезжал из одной квартиры в другую в зависимости от того, в какой город звали его коммерческие дела.

• Предыдущая
• 17/32
• Следующая