Белорусские народные сказки - Автор неизвестен - Страница 20

• Предыдущая
• 20/76
• Следующая

—      Благодарю тебя, Иван.

—      Еще прибавлю! Дай, барашек, барину бумажек!

Барашек тряхнулся — вокруг гора денежных бумажек.

—      Что, барин, довольно ли тебе денег?

—      Благодарю тебя, Иван, за деньги трижды. Кучер, подавай лошадей, поедем домой.

А мужик ему:

—      Нет, барин, будем еще гулять, потом уж лошадей потребуешь.

И гулял там барин с мужиком трое суток. Попрощался потом он с Иваном и поехал домой.

И я там был, и мне на табак попало.

КАТИГОРОШИНКА

Жили купец с купчихой, и было у них два сына да красавица дочка.

Накупил купец на все свои деньги разного товару и поплыл Торговать за море. Вдруг откуда ни возьмись налетела буря, и купец потонул со всем своим добром.

Сильно печалилась и убивалась по мужу купчиха. Но не успела она оправиться от одной беды, а уж у ворот стучалась другая.

Как-то раз, среди бела дня, когда дети ее бегали в своем саду за каменной стеною, нежданно-негаданно прилетел лютый змей Шкурупей; не успели братья опомниться, как он унес в темные облака их милую сестрицу.

Все глаза выплакала купчиха, чуть не ослепла с горя. А братья пустились в путь-дорогу за сестрой.

Плохо жила без сыновей купчиха, совсем обеднела, сама по воду ходила.

Три года минуло, как уехали сыновья, а о них ни слуху ни духу.

Вот как-то раз идет купчиха с полными ведрами, сильно притомилась, остановилась дух перевести.

«Вот до чего дожила!» — И глаза ее от горя и кручины наполнились слезами.

Выкатилась тут из глаза одна слезинка, канула в ведро и в ту же минуту превратилась в белую отборную горошину. Так приглянулась эта горошина купчихе, что та проглотила ее и тут же забеременела, сама не зная, как и почему.

Родился у купчихи мальчик, всем на диво здоровый и красивый.

Принесли его к попу крестить, а тот упирается.

—      Не поверю,— говорит,— чтобы такой здоровенный малец народился у старухи.

Через несколько дней поп сам наведался к купчихе. Та ему все рассказала, ничего не утаила.

Поп мальчика окрестил и назвал его Катигорошинкой.

Не по дням, а по часам, даже, вернее сказать, по минутам, рос Катигорошинка, хорошо учился и вскоре стал читать и писать не только лучше всех учеников, но и лучше самих учителей. Товарищам стало завидно. Вот один из них возьми да и назови Катигорошинку ублюдком.

Обидным показалось это Катигорошинке, побежал он к матери, стал ей жаловаться и выспрашивать ее об отце.

Мать рассказала ему все по порядку, и когда услыхал он о том, что сестру его украл змей, он тут же попросил:

—      Благословите меня, матушка, в путь-дорогу!

—      Куда же ты хочешь идти, сынок, последняя моя радость и утешение?

—      За сестрой! И не удерживайте вы меня, матушка; я все равно пойду!

Дала ему мать на дорогу свое родительское благословение да стальную иголочку в придачу.

Пошел сперва Катигорошинка к кузнецу:

—      Перекуй ты мне эту иголочку на посошок!

Катигорошинка как подбросит посошок этот да как подставит ладонь, так посошок и сплющился, а было в нем весу двадцать пять пудов.

Перековал кузнец посошок наново, а тот как о богатырское колено ударился, так и переломился надвое.

И только на третий раз вышел добрый посошок: как запустил его Катигорошинка под самые облака, тот аж засвистел и упал ему прямо на голову, однако ж остался цел. Цела осталась и голова, только волосы на ней чуть шевельнулись.

—      Вот этот посошок мне по руке! — сказал богатырь и пустился в путь-дорогу.

Доходит он до широкой равнины; на ней табунщик лошадей стережет. Увидел он Катигорошинку и давай кричать:

—      Не ходи, не ходи на верхней дороге тебя жеребец затопчет!

А тот все идет да идет. Как только жеребец на него набросился, Катигорошинка изловчился, ухватил его за хвост, ударил оземь и сразу содрал с него шкуру.

—      Вот ты меня своей лошадью стращал, а теперь ее шкуркой полюбуйся!

Плачет табунщик: мол, погубит его теперь хозяин — змей Шкурупей! А Катигорошинка как услышал о Шкурупее, обрадовался, что н^след напал, и пошел к змею. Ободрал по дороге быка-бодуна, а за быком тем же манером и барана.

Приходит к озеру, у озера стоит могучий дуб, а под дубом сидит человек-великан.

—      Какого ты роду-племени, — спрашивает великан,— и куда путь держишь?

—      Зовусь я Катигорошинкой, а иду к змею Шкурупею. Покажи мне к нему дорогу.

—      Пятьдесят лет я озеро своего господина стерегу, змея Шку-рупея, и никому еще не поздоровилось, кто со мною в бой вступал. И тебе, молодец, не быть живу, если дальше пойдешь. Сюда, к озеру, а потом ко дворцу, вон там виднеется на горе, прилетает сам мой хозяин, лютый змей Шкурупей. Он на два аршина воды выпивает и на аршин земли поедает. Он крепко-накрепко наказал мне никого к нему во дворец не допускать.

Схватился тут Катигорошинка с великаном, убил его и пошел к Шкурупею во дворец.

Во дворце у окна сидела купчихина дочка, скучная-прескучная. Как увидела она человека, удивилась и сильно обрадовалась.

Катигорошинка снял шапку, положил себе на голову письмецо от матери и стал перед окном на колени.

Сестра взяла письмецо, прочитала его несколько раз, но все не могла поверить, что Катигорошинка ее брат. Тогда только поверила, когда он в дом вошел: заметила, что он, как две капли воды, на маменьку похож.

—      Пожалей ты себя, Катигорошинка, уйди отсюда, пока еще жив, ведь братья твои здесь уже жизнь загубили...

—      Нет! Не за тем я сюда пришел, чтобы ни с чем уйти, и, пожалуйста, сестрица, не сомневайтесь: я-то со злодеем справлюсь!..

Спрятала сестра своего брата, как только могла. А тут летит змей Шкурупей, обернулся человеком и стал красивым стройным молодцем.

—      Что это у нас тут русским духом пахнет? — говорит змей.

—      Это сам ты по Руси налетался, русского духа набрался!

А Катигорошинка не стерпел и закричал змею:

—      Это я пришел к тебе в гости!

—      А, это ты, Катигорошинка... Ну-ка иди, покажись мне на глаза!..

Вошел Катигорошинка в комнату со своим посошком.

—      Эй, подать нам обедать! — приказывает слугам Шкурупей.

Все кушанья были приготовлены как подобает, только напоследок Шкурупей взял себе миску с железными, медными да чугунными орехами. Шкурупей так разгрызал их, что они только поскрипывали. у него на зубах, а сам искоса поглядывал на Кати-горошинку: дескать, испугался ли он?

—      Видишь, как я орехи грызу?

—      Вижу. А мне-то что? Грызи себе.

—      Ну так пойдем в поле померяемся силами.

Пришли в поле.

—      Готовь себе ток для боя!

—       Для меня и так годится.

Шкурупей стал дуть, и земля под ним сделалась медная, так что и следов на ней не стало видно.

Катигорошинка бьется посошком, а Шкурупей руками и ногами. Устал змей и просит на три дня передышки. Катигорошинка же дает ему передышку только на три часа, да с тем еще, чтобы тот указал, куда он подевал его братьев.

А Шкурупей не хочет показывать, словно 6pi и не знает. Потом все же ведет Катигорошинку в сад, а тот держит его за горло, чтобы не сбежал.

У огромной дубовой колоды видит Катигорошинка своих братьев мертвыми: волосы их втиснуты в расщеп колоды,— видно,, долго томились бедняги, пока их бог не прибрал.

—      Оживи моих братьев, не то тут же тебя прикончу!

—      Позволь мне, Катигорошинка, сперва принести из дому две бутыли.

Катигорошинка сам идет с ним и все за горло держит.

Достал змей бутыли и хотел отхлебнуть из одной, уже и ко рту поднес.

—      Нет, дай мне сперва попробовать! — говорит Катигорошинка.

Как напился он волшебной воды, так сразу и почувствовал в себе еще больше силы, чем прежде, и хотел было убить змея за хитрость.

Сноваг подошли они к мертвецам и брызнули на них сперва мертвой водой. Те стали как живые, только что не дышали. А чуть брызнули на них из другой бутыли, братья сразу ожили и, думая, что это Шкурупей их от смерти избавил, стали перед ним на колени и давай его благодарить. Обидным показалось Кати-горошинке, что-братья своему же злодею кланяются, и прикончил он змея своим посошком.

• Предыдущая
• 20/76
• Следующая