Замок Спящей красавицы - Картленд Барбара - Страница 9

• Предыдущая
• 9/35
• Следующая

Лицо юной графини осветилось улыбкой.

— Значит, вы поможете мне, мадам?

— Будет точнее сказать, что вы вынудили меня протянуть вам руку помощи, — улыбнулась хозяйка дома.

Совершенно неожиданно обе женщины рассмеялись.

— Уму непостижимо! Невероятно! — воскликнула мадам Реназе. — Я всегда надеялась, что когда-нибудь, в один прекрасный день, встречусь с вами, но даже в самых безумных мечтах не могла представить себе, что вы окажетесь в моем доме и, сидя передо мной, будете излагать ваши сумасбродные идеи.

— Бабушка будет шокирована, — рассмеялась Йола. — А также все мои знакомые.

— Вы не боитесь встретить их в Париже?

— Я не видела их вот уже несколько лет, — ответила Йола. — Вы знаете, что мама была против присутствия в замке других людей. Когда она умерла, мы с папой сочли неприличным сразу после ее ухода принимать гостей. Мы решили подождать год, пока не кончится траур.

Йола горестно вздохнула. Ее отец умер через одиннадцать месяцев после матери, и весь последующий год она провела вдали от дома, в пансионе.

Так получилось, что она не могла приехать на похороны, хотя на них прибыли родственники со всей Франции, чтобы отдать последний долг главе семейства.

Потрясение, вызванное внезапной смертью дорогого ей человека, было столь велико, что Йола слегла с тяжелейшей пневмонией, и врачи запретили ей покидать постель.

Она не слишком сожалела о том, что не могла присутствовать на отцовских похоронах. Ей хотелось запомнить его живым и веселым и не омрачать память образом безжизненного тела. Именно таким он был, когда она видела его в последний раз, — веселым и энергичным. Весь тот день она проплакала в одиночестве в своей спальне. Роль распорядителя скорбной церемонии взяла на себя ее пожилая родственница из Тура.

Йола только сейчас задалась вопросом, а был ли маркиз в числе тех, кто прибыл на похороны? Она так и не удосужилась узнать, кто именно приехал проститься с ее отцом, потому что была в отчаянии. Теперь же ей было бы интересно выяснить, осмотрел ли он тогда замок. Что, если он уже тогда решил, что неплохо бы стать его хозяином?

Однако вслух она произнесла другое:

— И какой же план вы для меня придумали, мадам? Поделитесь, если можете.

— Прежде всего я хотела бы кое-что разъяснить, — сказала мадам Реназе. — Вы говорили о дамах полусвета, и, возможно, это неплохое слово, придуманное Дюма-сыном для этого явления, которое мы наблюдаем в Париже. — Прежде чем заговорить снова, мадам Реназе немного помолчала. — Вторую империю назвали золотым веком куртизанок, однако женщины, создавшие Парижу репутацию самого скандального города в мире, женщины, чьи бриллианты, званые обеды и верховые прогулки в Булонском лесу заставили всю Европу говорить о них, очень непохожи, скажем, на меня и мою племянницу.

Йола с недоумением посмотрела на свою собеседницу.

— Французы давно придумали выражение chere amie, потому что считали, что брак по решению родителей нередко бывает несчастливым или, как в случае с вашим отцом, полным страданий. — Глаза мадам Реназе затуманились, и она продолжила: — Они влюблялись и очень часто находили истинное счастье в той женщине, с которой не могли в силу условностей появиться в свете, но которая во всех смыслах была им второй женой.

— Я это всегда понимала, — призналась Йола. — Любовницы королей занимали важное место при дворе и порой оказывали куда большее влияние, чем королевы.

— Верно, — согласилась мадам Реназе. — Людовик Четырнадцатый, после того как овдовел, женился на своей любовнице мадам де Ментенон и, как мы знаем из истории, во всем зависел от нее. Да и многие аристократы, став вдовцами, женились на своих содержанках, которые в годы безрадостного брака дарили им радость.

По голосу своей собеседницы Йола поняла, что та надеялась когда-нибудь выйти замуж за ее отца. Затем мадам Реназе отбросила сонную манеру повествования и заговорила более энергично:

— Моя племянница Эме Обиньи — chere amie герцога де Шоле. Жена его страдает неизлечимой душевной болезнью, он не знает покоя, живя с ней, но с Эме он счастлив. Они надеются, что в один прекрасный день смогут сочетаться законным браком.

Йола внимательно слушала ее.

— Но, конечно, в истинно светском обществе на мою племянницу смотрят косо, — продолжила мадам Реназе. — Однако герцог — человек умный, и по его подсказке она собрала вокруг себя многих писателей и прочих талантливых людей, так что ее салон стал одним из самых влиятельных в Париже. — Мадам Реназе улыбнулась и с гордостью добавила: — Он уступает лишь салону принцессы Матильды[4].

Йола не сомневалась, что это высокая похвала, поскольку принцесса Матильда, кузина императора и сестра принца Наполеона, считалась самой умной женщиной Франции. Она держала салон, который один писатель назвал «истинным салоном XIX века. Ни один салон не дал Франции столько, как салон прелестной принцессы».

— Так мне предстоит познакомиться с вашей племянницей? — спросила Йола.

— Если вы твердо решились на то, что я называю отчаянной эскападой, — ответила мадам Реназе, — то я напишу ей, объясню все, что вы хотите, и попрошу ее принять вас у себя в Париже.

Йола не удержалась от радостного восклицания.

— Вы действительно это сделаете, мадам? Я буду вам крайне признательна!

— Надеюсь, что вы сможете снова сказать это мне, когда вернетесь, — ответила хозяйка дома.

— Я буду безгранично вам благодарна, даже если маркиз окажется совсем не таким, как я ожидаю.

— Тогда я немедленно напишу племяннице. Ответ, надеюсь, придет через пару дней, — сказала мадам Реназе.

— Если ваша племянница примет меня, то я сразу же, как только получу от вас известие, отправлюсь в Париж, — сказала Йола. — Хотя бабушка пригласила маркиза провести у нас целый месяц, этого времени может не хватить, чтобы я хорошо его узнала. Более того, он может не проявить ко мне интереса. Таким образом, у меня должен быть небольшой запас времени.

— Мне по-прежнему кажется, что следует отговорить вас от вашего безумного плана, — заявила мадам Реназе.

— Что бы вы ни сказали, ничто не способно помешать мне, — ответила Йола. — Вы лишь облегчите мои усилия и, если угодно, избавите меня от знакомства с худшей стороной полусвета.

Мадам Реназе обреченно вздохнула.

— Вы так похожи на вашего отца в минуты, когда добиваетесь своего, — сказала она. — Граф с неизменной легкостью убеждал меня согласиться с ним. Что бы он ни предлагал, все казалось правильным, даже если в душе я понимала, что это не так.

— Но ведь я действительно права! — решительно заявила Йола. — Права по-своему. И я знала, что вы откликнитесь на мою просьбу. — Она посмотрела на часы, стоявшие на каминной доске, и неохотно поднялась с кресла. — Мне пора возвращаться, — сказала она. — Я оставила своего кучера, Жака, в городе, и, если меня долго не будет, он испугается, наверное, решит, что я свалилась с экипажа и разбилась. Единственным, кому он доверял править лошадьми, был папа.

— Ваш отец великолепно правил лошадьми! — похвалила мадам Реназе.

— Он превосходно делал все, за что брался, — улыбнулась юная графиня. — Он был прекрасным охотником, прекрасным хозяином, прекрасным отцом.

Заметив выражение лица хозяйки дома, Йола поняла, что той хотелось добавить «и прекрасным любовником», однако подобные слова не пристало произносить в присутствии юной девушки.

Не сумев сдержать чувств, Йола наклонилась и поцеловала мадам Реназе в щеку.

— Вы так добры и отзывчивы, — призналась она. — Думаю, папа был бы только рад, увидев нас вместе.

С этими словами Йола посмотрела на портрет отца.

— Знаете, мадам, — продолжила она, — ничто не позабавило бы его больше, чем то, что вы назвали «безумной эскападой». Он счел бы это проявлением мужества и предприимчивости — качеств, которые он высоко ценил во мне.

— Или же он решил бы, что это крайне опрометчиво и рискованно, — ответила мадам Реназе.

• Предыдущая
• 9/35
• Следующая