Обряд на крови - Батчер Джим - Страница 50

• Предыдущая
• 50/89
• Следующая

Видите ли, сотовые телефоны – все равно что канарейки в угольных шахтах: так же чувствительны, только не к запаху газа, а к сверхъестественному. Даже слабейшие движения магических энергий нарушают работу в первую очередь сотовых телефонов. Очень все смахивало на то, что невидимый собеседник Трикси запустил заклятие.

Из чего следовало, что нацеленное на Эмму мальоккьо уже в пути.

И пока Трикси держала меня на мушке в этой чертовой комнате, я ничего – ни-че-гошеньки – не мог с этим поделать.

Хорошенький передо мной стоял выбор. Не сделай я ничего – и еще одна женщина погибнет, оставив сиротами двоих детей. С другой стороны, в лицо мне целился пистолет. Сделай я что-нибудь – и тогда погибну уже я. Умнее всего с моей стороны было бы позволить Трикси удерживать меня на месте столько, сколько ей нужно, а потом дать ей уйти. Эмма погибнет, но зато у меня будет по меньшей мере двенадцать часов на то, чтобы прихлопнуть эту лавочку любителей мальоккьо. Попробуй я ослушаться – и погибнем уже мы оба, Эмма и я, а нехорошие парни окажутся в выигрыше.

В общем, умный на моем месте не рыпался бы. Чистая логика, ничего больше.

Однако же есть вещи подревнее логики – инстинкт, например. Один из древнейших инстинктов, укоренившихся в человеческой душе, – это стремление уберечь детей от несчастья. Ну конечно, сама возможность Эмминой смерти – уже мотивация будь здоров, но при одной мысли о том, что эта самовлюбленная гарпия может причинить зло Эмминым детям, я с трудом сдерживался от соблазна испепелить Трикси Виксен и ее точеную задницу к чертовой матери.

Очень мне хотелось броситься на нее, наплевав на пистолет. И это было бы не настолько безрассудно, как представляется на первый взгляд. Убивать ведь не так и просто. Большинство людей генетически настроено на бережное отношение к сотоварищам по биологическому роду. Солдат и копов приходится специально готовить, чтобы они могли преодолеть барьер, а тех преступников, которые палят в людей, часто толкают на это отчаянные обстоятельства.

И даже натасканные должным образом солдаты и закоренелые преступники могут просто-напросто мазать. Легендарный Билли Кид разрядил как-то свой револьвер в банковского кассира с расстояния меньше трех футов – и промахнулся шесть раз. Я сам видел, как образцовому копу пришлось стрелять в подозреваемого – он выпустил в него всю обойму и не попал ни разу.

У Трикси имелся пистолет, но, возможно, ей недоставало опыта, подготовки, собранности, в конце концов. Если она дрогнет – хоть на долю секунды, – я смог бы сцепиться с ней. Да и в противном случае мои шансы тоже отличались от нуля. Вполне вероятно, она промахнулась бы достаточное количество раз, чтобы я успел перехватить пистолет.

Ну конечно, вполне возможно, она бы влепила пулю мне в глаз. Или в горло. Или в живот.

Я вдруг ощутил ледяной потусторонний ветер. Проклятие приближалось, почти навалилось уже, и на этот раз оно было сильнее, смертоноснее предыдущих. Сконцентрировавшись на мгновение, я успел понять: у меня нет в голове заклинания, способного блокировать такое или хотя бы перенацелить эту чудовищную энергию. Уж не знаю, что случилось такого, сделавшего проклятие настолько сильнее, убийственнее, – и это пугало меня едва ли не до беспамятства.

Надо было действовать – и немедленно.

Я отчаянно нуждался в отвлекающем маневре, но хватило меня только на то, чтобы резко повернуть голову к двери, переместив при этом вес, словно собираясь встать.

– Ни с места! – рявкнула Трикси.

Я облизнул губы, продолжая смотреть на дверь.

Я видел, что она колеблется. Не меняя положения, она вывернула шею, оглянувшись на дверь, – на мгновение, но мне хватило и этого.

Я выплеснул свой не остывший еще кофе прямо на нее, окатив ей плечо и шею. Она взвизгнула от боли и неожиданности. Я бросился на нее, замахнувшись телефонной трубкой ей в висок.

Она снова завизжала, глядя на меня. Теперь на ее хорошеньком кукольном личике не было ничего, кроме страха.

И тут, черт бы их подрал, врубились мои донкихотские рефлексы.

Я замешкался.

Выстрел грянул в каких-то двух футах от меня.

Я очнулся прежде, чем успел погасить инерцию, и врезался в нее с силой, припечатавшей ее лопатками к стене рядом с дверью. Пистолет хлопнул еще раз, в нос мне ударили едкая пороховая вонь и густо-медный запах крови. Я стиснул пальцами ее правое запястье и с размаху двинул о стену. Пистолет выстрелил в третий раз, но наконец полетел на пол.

Я отшвырнул его ногой в дальний угол. Трикси попыталась выцарапать мне глаза. Ногти у нее были будь здоров; я обхватил ее за талию и отшвырнул в сторону, противоположную той, куда полетел пистолет. Она врезалась в стол и покатилась по нему, разбрызгивая во все стороны фрукты и орехи.

А потом затихла на полу, негромко всхлипывая. Один ее чулок покраснел от крови, и она свернулась калачиком, сжимая раненую ногу. Стараясь не касаться рукоятки, я подобрал пистолет и проверил обойму. Она была пуста. Я снова посмотрел на Трикси Виксен.

Поскуливая от боли и страха, она отползла от меня чуть дальше, выставив перед собой руку, словно та могла защитить ее от пули.

– Нет. Пожалуйста, не надо. Я не хотела. Правда не хотела.

Адреналиновый шторм бушевал в моей крови – дикий, бессмысленный.

Мне хотелось убить ее.

Очень хотелось.

Черт, со мной такого еще не случалось – такого прилива ярости, досады и ненависти, смешанных с физическим возбуждением, лишь ненамного уступающим сексуальному. Это уже не сводилось к простым эмоциям. Во всяком случае, к обычным – ручным, сдержанным. Это была сила – темный, необузданный прилив, захлестнувший меня с головой и швырявший, как морская волна – кусок пенопласта. И мне это нравилось.

Какая-то часть меня испытывала глубокое, глумливое наслаждение при виде распростертого на полу беспомощного врага. Этой части меня хотелось, чтобы она продолжала визжать. И чтобы она так и умерла – продолжая визжать.

До сих пор не знаю, что удержало меня от этого. Однако вместо того чтобы пристрелить Трикси, я более или менее спокойно осмотрел ее, оценивая серьезность полученных ранений. Должно быть, одна из пуль, выпущенных ею, пока мы боролись, попала ей в бедро. Рана кровоточила, но не настолько серьезно, чтобы это угрожало ее жизни. Зато нога была вывернута под неестественным углом – значит пуля перебила кость.

– Пожалуйста! – скулила она, не сводя глаз с пистолета, который оказался теперь у меня в руке. – Я сделаю все, как ты скажешь. Только попроси. Господи, только не убивай меня.

Я шагнул к двери. В дверном полотне темнели две пулевые пробоины. Мой собственный голос донесся до меня как чужой, негромкий, убийственно-спокойный:

– Заткнитесь.

Она замолчала, тихонько всхлипывая, спрятав лицо. К запахам в комнате добавился еще один – мочи. Продолжая сжимать ее пистолет за ствол, я рывком распахнул дверь, готовый броситься в студию на бой с проклятием.

Я опоздал.

Труп Эммы лежал на спине посреди коридора. Сегодня она была в коротеньких спортивных шортах и узком эластичном топике. Кровь успела уже собраться в лужицу под ее телом. Одна маленькая, аккуратная дырочка виднелась у нее чуть ниже солнечного сплетения, вторая – на лбу, повыше правого глаза. Она лежала, подогнув ноги, раскинув руки. У правой руки, у самого кончика пальцев лежал пузырек с каким-то лекарством. Она умерла прежде, чем коснулась земли, не успев понять, что случилось.

Выстрелы не могли оказаться точнее, стреляй профессиональный убийца. Шанс на то, что пули попали туда, куда попали, по случайному стечению обстоятельств, приближался к нулю. Это мальоккьо убило ее. Шальные пули просто послужили его инструментом.

Я услышал, как охнула за моей спиной Трикси, и оглянулся: она оцепенело уставилась на лежавшее в коридоре тело.

– Нет, – прошептала она; язык ее заметно заплетался. – Это не по плану. Он не говорил, что так будет.

• Предыдущая
• 50/89
• Следующая