Обряд на крови - Батчер Джим - Страница 33

• Предыдущая
• 33/89
• Следующая

Именно этого я и дожидался. Стоило им присосаться как следует, как я по возможности тише в несколько прыжков (не зря я все-таки занимался фехтованием) одолел разделявшее нас расстояние и с размаху воткнул шестидюймовую шпильку одной из Лариных туфель остававшемуся пока целым вампиру аккурат прямо промеж лопаток. Замах вышел что надо, да и разбег добавил энергии удару – каблук вонзился чуть левее позвоночника, прямо в истлевшее вампирское сердце.

Результат вышел ничего, хотя я бы желал большего. Вампир не взорвался и не рассыпался в труху. Но все же завопил во всю мощь своих давным-давно истлевших легких и задергался почти столь же впечатляюще, как тот, в которого шмякнулась индейка. Он повалился на землю, и на мертвом лице застыла гримаса удивления и боли.

Одноухий чуть запоздал с реакцией. Когда он оторвал окровавленный рот от полушария левой Лариной груди, я уже держал наготове амулет моей матери и сосредоточил на нем все свое внимание, всю свою волю.

Тут такое дело: я слышал, что сила веры – просто еще один аспект той магии, которой я обыкновенно пользуюсь. Слышал я и то, что это энергия совершенно иного рода, не имеющая отношения к жизненным силам, которые я ощущаю повсюду вокруг себя. И уж наверняка она вызывает у тех разнообразных созданий, с которыми мне приходится иметь дело в моей чародейской практике, совсем другую реакцию, чем обычные мои заклинания, – так что, вполне возможно, они вообще никак не связаны.

Впрочем, это ровным счетом ничего не меняло. Я ведь не распятие совал в лицо этой гадине. Я держал в руке то, во что верил сам. Пятиконечная звезда амулета символизирует пять сил вселенной – воздуха, огня, воды, земли и духовной энергии, упорядоченных человеческой мыслью, человеческой волей. Я верю в то, что те, кто умеет управлять этими силами, несут ответственность, чтобы использование их было направлено во благо, – и силы моей веры вполне хватило, чтобы обрушить ее на Одноухого.

Пентаграмма вспыхнула серебристо-голубым сиянием, ярким, как дневной свет. Высохшая, туго обтягивающая череп кожа Одноухого начала расползаться, а брызнувшая из трещин густая жижа немедленно загорелась тем же серебристым пламенем. Вампир завизжал и отпрянул от огня. Оставайся их двое – они напали бы на меня с противоположных сторон, так что свет пентаграммы мог поразить только одного. Но я лишил их такой возможности и преследовал Одноухого, держа пентаграмму перед собой и не ослабляя заряда воли.

Одноухий перекатился через продолжавшего дергаться вампира с торчавшими из груди индюшачьими ножками, и тот – возможно, младше или просто уязвимее, чем вожак, разом вспыхнул факелом, стоило лучу пентаграммы коснуться его. Мне пришлось отступить на шаг от жара, и очень скоро от вампира не осталось ничего, кроме пережаренной индейки.

Когда мои глаза снова немного свыклись с темнотой, Одноухого простыл и след. Оглянувшись через плечо, я увидел, как обратившаяся Лара Рейт – глаза и кожа ее сияли тем же серебристо-белым светом, как и у Томаса несколько минут назад, – методично превращает в кровавую кашу последнего вампира. Первыми ударами она превратила в труху его лицо, потом расплющила череп – а потом оторвала башку к чертовой матери, убив его раз и навсегда.

Она медленно поднялась на ноги; взгляд ее белых глаз оставался отрешенным, лишенным чего бы то ни было человеческого. По белой коже стекали струйки темно-алой, бурой и темно-зеленой жидкостей, смешивавшиеся с потеками ее собственной бледно-розовой крови. Грива темных волос растрепалась и свисала беспорядочной массой. Вид у нее был разом напуганный, разъяренный – и все равно соблазнительный как черт знает что.

Голодный взгляд суккуба обратился на меня, Лара сделала шаг в мою сторону. Я ослабил концентрацию воли на пентаграмме, и она погасла. Все равно против Лары она была бы бесполезна.

– Мы ведь договорились, – напомнил я. Голос мой звучал хрипло, но уверенно, хотя я не прилагал к этому никаких усилий. – Не заставляйте меня уничтожить еще и вас.

Она застыла. Растерянность мешалась на ее лице со страхом; без высоких каблуков она разом сделалась ниже. Она пожала плечами, сцепила руки на животе и на мгновение зажмурилась. Свечение ее кожи померкло, черты сделались менее фантастическими, более земными – но от этого не менее прекрасными. Когда она снова открыла глаза, они были уже почти человеческими.

– Моя семья, – произнесла она. – Мне нужно увезти их отсюда. Перемирие сохраняется. Вы мне поможете?

Я опустил взгляд на парализованную болью Инари. Томас не шевелился. Возможно, он уже умер. Лара глубоко вздохнула.

– Мистер Дрезден, – сказала она. – Мне одной не защитить их. Мне необходима ваша помощь, чтобы доставить их в безопасное место. Прошу вас.

Должно быть, последние слова дались ей нелегко. И все же я сдерживал рефлекторное желание помочь ей. «Идея капитально порочная, Гарри», – предостерег я себя. В общем, я как мог отодвинул свою врожденную галантность в сторону и хмуро глянул на Лару.

Она смотрела на меня, гордо подняв голову. Раны ее производили впечатление серьезных; должно быть, они причиняли ей сильную боль, но лицо ее оставалось бесстрастным – за исключением короткого мгновения, когда она покосилась на Инари с Томасом, и глаза ее предательски заблестели. Слезы стекали по ее щекам, но она не позволила себе даже сморгнуть их.

– Черт, – выпалил я с омерзением к самому себе. – Пойду подгоню машину.

Я подумал было, не переговорить ли мне с Артуро до отъезда, но решил не делать этого. Томас с Инари были ранены, так что чем скорее им оказали бы медицинскую помощь, тем лучше. Ну и не стоило забывать о том, что Одноухому удалось-таки, похоже, унести свою истлевшую задницу. Если у него имелся какой-нибудь способ потусторонней связи с мамочкой Маврой – или просто мобильник, – она вполне могла уже быть на подходе с подкреплениями.

По вампирским меркам Одноухий был, можно сказать, новичок, а уж двое его спутников – так и вовсе младенцы, но и с ними мы вчетвером едва справились. Мавра же играла совсем в другой лиге. Она обладала многовековым опытом убийцы, да и тот факт, что Черную Коллегию уничтожили почти полностью, не добавлял оптимизма: из этого следовало, что выжили только самые ловкие, сильные и смертоносные. Одноухий уже оказался достаточно опасным соперником; если Мавра застигнет нас вне укрытия, от нас рожки-ножки останутся – в лучшем случае.

Поэтому я бегом бросился к припаркованному на стоянке у здания, которое арендовал Артуро, Голубому Жучку. Бежать было недолго: всего пару домов от того места, где лежали Томас и Инари. Я скользнул в дом. Меня заметили всего два-три человека, и я не обратил на них внимания, нырнул в студию, схватил свой рюкзак, плащ и спящего щенка. Потом порылся в карманах плаща в поисках ключей от машины и рванул обратно.

Жучок чихнул, завелся, и я погнал его со всей скоростью, на которую способен его раздолбанный движок. Луч единственной фары высветил Лару, тащившую на спине неподвижное тело Томаса. Короткий халатик она сняла, соорудив из него перевязь для Инари, которая ковыляла за старшей сестрой.

Я распахнул правую дверцу и помог ей уложить Томаса назад в салон. Мгновение Лара вглядывалась в убранство интерьера. Мне показалось, она не пришла в восторг от его ободранного состояния.

– Здесь же нет заднего дивана, – заявила она.

– На то там и постелено одеяло, – возразил я. – Залезайте. Как он?

– Жив… пока, – ответила Лара. – Он жив, но исчерпал все резервы. Ему необходимо их пополнить.

Я пристально посмотрел на нее.

– Вы хотите сказать, ему необходимо покормиться… кем-то?

Взгляд ее скользнул в сторону Инари, но бедная девочка едва удерживалась, чтобы не упасть в обморок от боли, так что вряд ли услышала бы даже старт космического челнока. Все же Лара на всякий случай понизила голос.

– Да. Очень.

– Блин-тарарам! – только и сказал я, придержал дверцу для Инари, помог ей сесть и пристегнул ремнем. Потом положил ей на колени щенка. Она прижала его к себе здоровой рукой и всхлипнула.

• Предыдущая
• 33/89
• Следующая