Могила в подарок - Батчер Джим - Страница 30

• Предыдущая
• 30/84
• Следующая

Что-то, какая-то досадная мысль тревожила меня еще мгновение. Возможно, это имело отношение к идеальной, бездонной черноте ее глаз, или к тому, как терлись ее клыки о мое горло – каким бы приятным ни было это ощущение. Но потом я ощутил ее губы на моей коже, ощутил, как затаила она дыхание в предвкушении… и эта мысль тоже отлетела куда-то. Я просто хотел еще.

А потом послышался грохот, и я сквозь застилавшую глаза дымку увидел, как рушится вся западная стена здания. Огненный луч, которым я не попал в Келли, пронзил потолок, стену, балки покрытия. Должно быть, это ослабило несущий остов здания.

Опаньки!

Сквозь осыпающиеся кирпичи и клубы пыли, в помещение хлынул солнечный свет – последние предзакатные лучи, скользнувшие по моему лицу теплым золотом, показавшиеся глазам до боли яркими.

Келли взвизгнула, и тело ее в местах, не прикрытых одеждой – а таких набралось довольно много – вспыхнуло ярким огнем. Свет ударил в нее с силой стального тарана, отшвырнув от меня. Только тут я ощутил тупую боль, неприятное жжение на щеках, в горле – в местах, куда попала ее слюна.

Несколько секунд я не ощущал ничего кроме света, жара и боли. Кто-то визжал. Потом я очнулся, привстал и огляделся по сторонам. Огонь разбегался по зданию, и сквозь огромный пролом в стене я услышал далекий вой пожарных сирен. На бетонном полу виднелись какие-то черные, жирные потеки, ведущие от меня к белому микроавтобусу. Солнце едва касалось заднего стекла машины. Боковая дверь была до отказа сдвинута назад, и Кайли, лицо которого так и свисало рваными лохмотьями, заталкивал в салон что-то причудливое – свою сестру. Девица-вампир тоненько подвывала от боли. Он сунул ее в заднюю часть салона, захлопнул дверь, и изуродованные губы его скривились в злобной ухмылке.

Он шагнул ко мне, но тут же в досаде стиснул зубы, остановившись на самой границе солнечного пятна.

– Чародей… – злобно прошипел он. – Ты еще заплатишь. Я заставлю тебя поплатиться, – он повернулся к двери с тонированным стеклом и прыгнул на водительское место. Взревел мотор, машина рванула с места к закрытым воротам и ударила в них тупым носом. Расшвыряв щепки, вырвалась она на улицу и скрылась из вида.

Некоторое время я оглушенно сидел на полу. Потом с трудом поднялся на ноги, шатаясь, добрел до пролома в стене и выглянул наружу. Сирены приближались.

– Черт, – пробормотал я, оглянувшись на бушевавший уже вовсю огонь. – Что-то неаккуратно получается у меня с домами…

Я тряхнул головой, стараясь хоть немного прояснить мозги. Темнота… На улице темнело. Мне нужно домой. Вампиры охотятся в темноте. Домой, подумал я. Домой…

Я медленно побрел к своему «Жучку».

За моей спиной скрылось за горизонтом солнце – высвободив всех тех тварей, что выходят резвиться с наступлением ночи.

Как я добирался домой, я не помню.

В памяти сохранились только неясные образы машин, обгонявших меня с сумасшедшей скоростью, а потом рокочущее мурлыканье Мистера, когда я ввалился к себе и захлопнул за собой дверь.

Вампирская слюна-наркотик впиталась мне в кожу в считанные секунды и разбежалась по всему моему телу. Я ощущал себя онемевшим, бестелесным. Не то, чтобы комната шла кругом, но, когда я открыл глаза, все предметы слегка расплывались и делались резкими только по отдельности, да и то лишь когда я очень старался. С каждым ударом сердца все мое тело содрогалось от медленного, едва уловимого, но приятного ощущения.

Что-то во мне против моей воли получало от этого наслаждение. Даже вспоминая все те штуки, которыми меня пичкали в больницах, лучшего обезболивающего я еще не пробовал.

Я добрел до своей узкой кровати и рухнул в нее. Пришел Мистер и заходил у меня перед носом, требуя, чтобы я встал и покормил его.

– Пшел вон, – услышал я собственное бормотание. – Ты, чушка пушистая, уходи.

Он положил лапу мне на горло – в месте, где солнечный свет коснулся потека слюны Келли Гэмилтон. Я взвыл от боли, но послушно встал и потащился на кухню. В леднике обнаружились какие-то мясные обрезки, и я кинул их в Мистерову миску. Потом ввалился в ванную и зажег свечу.

Свет отозвался резкой болью.

Я прищурился и посмотрел на себя в зеркало. Зрачки расширены. Кожа на шее и щеке покраснела и шелушилась как от солнечного ожога – болезненно, но опасности никакой. Никаких надрезов на шее я не нашел – значит, укусить меня вампир не успел. Что ж, это хорошо. Укусы такого рода связывают вампира с жертвой. Успей она укусить меня – и никто не помешал бы ей залезть ко мне в голову. Обыкновенные чары, дающие контроль за чужим разумом. Прямое нарушение Законов Магии.

Я вернулся в спальню, лег и попытался упорядочить свои мысли. Пульсирующая боль во всем теле сильно осложняла эту задачу. Снова приперся и попробовал приставать Мистер, но я отпихнул его рукой и заставил себя не обращать на него внимание.

– Сосредоточься, Гарри, – буркнул я себе. – Тебе нужно сосредоточиться.

Вообще-то я умею блокировать боль при необходимости. Когда я обучался у Джастина, такая необходимость возникала почти все время. Мой наставник не слишком церемонился с будущим чародеем. Поэтому поневоле вырабатывались навыки избегать ошибок.

Блокировать наслаждение оказалось гораздо сложнее, но и это мне все-таки удалось. Первым делом мне пришлось изолировать ощущение радости. Это заняло некоторое время, но я медленно выявил границы тех частей меня, которым нравилось это чудесное, жаркое ощущение, и отгородился от них. Потом я взялся за переполнявшее меня пульсирующее счастье. Я замедлил свой и без того замедленный пульс, потом постепенно отключил осязание, запихнув его за ту же глухую ограду. В общем, в конце концов остался только негромкий зуд в мыслях, отделаться от которого не было уже никакой возможности.

Я зажмурился, сделал глубокий вдох и начал раскладывать все по полочкам.

Лидия бежала из-под церковного крова, от защиты отца Фортхилла. Зачем? Я припомнил все, что знал о ней или о чем догадывался. Ввалившиеся глаза. Окружающую ее покалывающую ауру. Да, ее руки – уж не дрожали ли они, хоть немного? Напрягши память, я решил, что дрожали. Теперь пульс – нормальный или замедленный? Кажется, тогда он был замедлен… впрочем, тогда мой собственный бился чаще. Я сосредоточился на мгновении, когда касался ее рукой.

Шестьдесят, подумал я. Пульс у нее тогда был около шестидесяти ударов в минуту. Мое собственное сердце сейчас билось в шесть раз медленнее. А совсем недавно, до того, как я замедлил его, чтобы приглушить пение наркотика в крови – вдвое.

(Пение, сладкое пение, какого черта я выключил его, когда мог просто опустить стены, слушать музыку, счастливо лежать в покое, просто наслаждаясь ощущениями, просто…)

На то, чтобы остановить вращение стен, у меня ушла еще минута. В общем-то, по человеческим меркам пульс у Лидии укладывался в рамки нормы. Но ведь она лежала без сознания – примерно, как я сейчас. Кайли с Келли отравили ее – как и меня. В этом я не сомневался. Тогда почему ее сердце билось так быстро – в таких-то обстоятельствах?

Она ушла из церкви, и ее похитил Кошмар – предположительно, конечно. Потом, уже повинуясь приказам Кошмара, она пошла к Малону и получила приглашение войти. Но почему именно к Малону? Он-то какое отношение ко всему этому имеет?

Малон и Лидия. Оба подверглись нападению Кошмара. Но что их связывает?

И еще вопросы. Что хотели делать с ней вампиры? Если ее отловили Кайли с Келли, выходит, она нужна Бьянке. Зачем? Значит ли это, что Бьянка в сговоре с Кошмаром? А если так, какого черта она послала двух самых сильных своих прихвостней, чтобы похитить девушку, если в ту вселился ее же, Бьянкин, союзник?

И как, черт возьми, Кошмар прорвался через порог? И вопрос еще лучше: как прорвался он сквозь ту защиту, которую давал Лидии мой талисман? Ни одному духу не под силу причинить ей непосредственный ущерб, когда на руке ее находится подобная штука. Нет, во всем этом не видно решительно никакого смысла.

• Предыдущая
• 30/84
• Следующая