Русская Арктика 2050 (сборник) - Дивов Олег Игоревич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/73
• Следующая

Прохор кивнул и удалился.

Михаил Васильевич вышел на палубу и чуть не был сбит с ног главным глубоководником.

– Стоило отлучиться!.. – кипел Серегин. – И на тебе!

– Что у вас стряслось, друг мой?

– Инженер с «Чилингарова» сообщил, что когда все перешли на «Ямал» за оружием и хозяйство осталось без присмотра, мой штурман залез в барокамеру и заблокировал люк. Выходить отказывается. Еды себе туда натаскал, подлец! Кладовую выгреб.

Глубоководник широким шагом прошел на ют и по узкому мостику перебрался на научный корабль. Михаил Васильевич едва поспевал за ним. Они спустились на несколько уровней по громыхающим жестью лестницам и очутились в ангаре. Посреди него на балке мостового крана висел титановый эллипсоид, а под ним в полу был вырезан квадрат, оттуда тянуло холодом. Никакого ограждения предусмотрено не было. Губернатор осторожно наступил на рифленый край провала, заглянул: внизу черная вода без единого всплеска. Тогда он стал рассматривать батискаф. Два суставчатых манипулятора. Крюки для размещения дополнительного оборудования. В передней части блестит изучающим глазом маленький иллюминатор. Михайлову стало не по себе, его охватило чувство, будто за ним наблюдали с той стороны, из какого-то другого мира, вроде загробного, посмертного. Титановая капсула вдруг показалась чуждой, почти инопланетной. Бывшему губернатору отчаянно захотелось невозможного: облепить батискаф огромными лопушинами, завернуть километром суровой нитки да и проварить в чане с тонной луковой шелухи, чтобы получилось родное пасхальное яичко, красное, как петушиный гребень, со светлыми оттисками листьев-опахал.

На этом фоне совершенно терялась уложенная на бок металлическая бочка – многоместная декомпрессионная камера. Михаил Васильевич заметил, как в окошке на торце бочки появилось и тут же исчезло лицо.

Тимофей Степанович сразу направился к посту связи, схватил из выемки гарнитуру.

– Петр Ефимович, чего это вы от нас заперлись? – елейным голоском поинтересовался он в микрофон.

– Здравствуйте! – раздался из динамика бодрый голос. – Просто я решил, что здесь уютнее.

– Выходите! У нас погружение через два часа. Нельзя выбиваться из графика.

– Сочувствую, но ничем помочь не могу.

– Выходите! Чего там сидеть? – уговаривал глубоководник, с трудом сдерживая ярость. – Вы меня подводите. Институт подводите. Всю страну!..

– Тимофей Степанович, уважаемый, вы тоже меня поймите. Я умирать не подписывался. А здесь ни одна напасть не достанет. Неделю посижу, а там либо в порт вернемся, либо спасатели подоспеют. Наши, норвежские – без разницы. Без обид, Тимофей Степанович. Нынче каждый сам за себя. Выживаю, как умею.

Глубоководник использовал последний аргумент:

– Вот устрою товарищеский суд: выверну давление так, что у тебя глаза из орбит вылезут!

– Полагаюсь на вашу порядочность, Тимофей Степанович, – сказал штурман.

Глубоководник задохнулся от такой наглости, даже не сразу подобрал слова:

– Ну и времечко пошло!.. Негодяй взывает к порядочности!

– Все, я отключаюсь.

В динамике щелкнуло, воцарилась тишина.

Михайлов заметил, что новоявленный отшельник зашторил оконце в дверце барокамеры.

– Он что же, думает, нахал этакий, без него – никак? – неистовствовал Серегин. – А вот выкуси!.. – Обернувшись к застывшим у пультов техникам, он рявкнул: – Готовьте аппарат! Да-да! У нас график!

Вышколенные помощники засуетилась. Нужно было снарядить капсулу к погружению: заправить дыхательной смесью, сменить использованные гигроскопичные пакеты, подзарядить аккумуляторные батареи и загрузить балластные бункеры.

Тимофей Степанович повернулся на каблуках и обнаружил перед собой изображавшего непреклонность бывшего губернатора.

– Я с вами, Тимофей Степанович. Знайте, я с вами.

– Зачем вам?

– У вас ведь нынче нет напарника?

Серегин рад был предложению губернатора, поскольку ценил его общество: Михаил Васильевич показал себя приятным и сочувствующим собеседником. Да и не хотелось в одиночку совершать погружение, более всего утомляющее вынужденным бездельем.

– Девяносто минут – расчетное время, – решил глубоководник, повернулся к техникам: – Слышали? Успеете? Только попробуйте опоздать!

Михаил Васильевич поднялся в местную столовую и покушал. Затем вернулся на «Ямал», погулял по верхней палубе и со скуки снова пошел перекусить, на этот раз – в буфет. Когда он вышел на палубу, то поразился царившему здесь оживлению. Титанические затворы грузовых люков были сняты, кран выхватывал из трюма огромные контейнеры без маркировки, матросы на автотележках распределяли их по палубе. Связисты прокладывали кабельные трассы по вскрытым технологическим ложементам. Бывший губернатор вспомнил обещанные Прохором «козыри».

Завидев вдалеке Прохора, Михаил Васильевич догнал его:

– Прохор Петрович, успокойте мятущуюся душу! Придет подмога, ежели что?..

– Какая подмога? Зачем подмога? – рассеянно переспросил тот.

– Ну как же!.. Большая земля от нас который день не получает весточки. Должны ведь отцы-генералы полюбопытствовать, что стряслось. Со спутника глянуть или выслать стратосферный самолет-разведчик.

Прохор усмехнулся:

– Не сомневайтесь, Михаил Васильевич, «Ямал» видят со спутника. Наверняка начальство нас рассматривает в данный момент. Хотите министру обороны помахать? Голову к зениту поднимите. Но подмоги ждать не нужно. Мы обязаны своими силами справиться.

– Кажется, понимаю… Наши приведут «Петра Великого», и противник свой крейсер выставит. Мы вызовем воздушную поддержку, а враг свои эскадрильи введет в бой. Случится полномасштабное сражение, которое, скорее всего, станет началом мировой войны.

– Вот именно! Не надо такого счастья. И подмоги не надо. Мы уж сами с усами. Как-нибудь одолеем… Они кого идут топить? Арктический сухогруз с оравой полоротых пассажиров. А мы… – Прохор оборвал сам себя. – Вы, как всегда, удивительно проницательны, Михаил Васильевич. Прошу простить, мое присутствие необходимо на мостике.

Когда спустя обозначенное время бывший губернатор спустился в ангар, глубоководник от возбуждения едва ли не пританцовывал на краю бассейна. Поприветствовав Михайлова, он бросил взгляд через плечо на барокамеру и доверительно сказал:

– И вот с таким человеком я до сих пор погружался в бездны морские! Да я теперь с ним не то что в батискаф, на одном поле… Ничего, вот вы со мною спуститесь… Посидим душевно!

Михайлов и Серегин забрались в титановое яйцо и надежно закупорились. Глубоководник примостился на маленький стульчик пилота, а бывший губернатор удобно устроился на лежанке для штурмана. Вода за стенками супротив ожиданий Михаила Васильевича не забурлила и не заклокотала, батискаф просто скользнул в глубину.

Три часа продолжалось замедленное падение на океанское дно. Михайлов «отрабатывал проезд»: рассказывал Серегину что-то веселое, шутил.

Вот и самое дно. Вокруг раскинулась мертвая равнина. Титановый краб поскреб дно клешней, подняв протуберанец илистой взвеси. Искомая проба грунта оказалась в контейнере, можно было начинать подъем.

– Настало время двум пророкам покинуть китовое чрево, – торжественно объявил три часа спустя бывший губернатор.

Техники подцепили свисающими из-под потолка крюками кольца на обшивке. Заурчали лебедки, туша батискафа целиком показалась из воды. Серегин засунул руки в прорезиненные рукавицы и, опасно наклонившись над бассейном, ухватил и притянул кузнечиковую лапку манипулятора. Из-под металлической «пяточки», примерно из того места, где у кузнечиков расположены «уши», глубоководник извлек контейнер с образцом и склонился над смотровым стекольцем в его крышке. Перевел взгляд на Михаила Васильевича и довольно осклабился:

– Вот она, наша землица. Никому не отдадим. Чужого – не нужно, а свое – вот где будет. – Он сжал кулак и потряс им в воздухе. – Все они утрутся теперь!..

Тимофей Степанович поместил контейнер рядом с полусотней таких же контейнеров на стеллаж, протянувшийся вдоль стены.

• Предыдущая
• 6/73
• Следующая