Лирика 30-х годов - Исаковский Михаил Васильевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/99
• Следующая

Задача создания новой массовой песни была чрезвычайно трудной. Русский народ имел к тому времени богатейшие традиции народной лирической и революционной песни. Но поэты и композиторы хорошо понимали, что ни подражание старым образцам, ни эксплуатация поэтики народной песни не могут дать должного результата. Они стремились создать такие песни о современности, которые бы, учитывая многовековой опыт песенной культуры народа, были по своей основной настроенности не столько похожими, сколько непохожими на старые лирические песни и вместе с тем передавали более интимные стороны духовной жизни советских людей, чем революционная гимническая песня. Это были в полном смысле слова новаторские поиски.

Торжественно-патетическая и историко-революционная массовые песни 30-х годов развивались в направлении синтеза двух традиций — лирической и гимнической песни. Наиболее характерными в этом смысле являются «Песня о Родине» В. Лебедева-Кумача, «Конармейская» А. Суркова, «Каховка» М. Светлова, «Орленок» Я. Шведова, «Песня о Щорсе» М. Голодного, «Прощание» («Дан приказ: ему — на запад…») М. Исаковского и др. Эти песни, продолжая традиции боевой революционной песни гражданской войны, существенно отличались от них. Если раньше, при всем своеобразии и могучей красоте мелодий, мотивов и образов, в революционных песнях преобладал пафос открыто-агитационного призыва, боевого декларативно-политического лозунга («Смело мы в бой пойдем за власть Советов», «Штыками и картечью проложим путь себе», «Карьером, карьером, — давай, давай, давай!», «Смело, товарищи, в ногу!», «Наш паровоз, вперед лети» и т. п.), то в песнях 30-х годов идея революционности утверждается значительно более многообразными и более «очеловеченными» поэтическими образами. Вместо слишком общих, коллективных героев («мы», «наш», «армия труда», «товарищи», «рабочие и крестьяне» и т. д.) главными становятся индивидуализированные герои — участники и творцы революции… На «этапах большого пути» проходит горящей Каховкой девушка в «походной шинели»… «Загорелый, запыленный пулеметчик молодой» мчится в тачанке-ростовчанке… Полудетский облик еще неокрепшего, но гордого и смелого Орленка, которому «не хочется думать о смерти «в шестнадцать мальчишеских лет», наводит страх на врагов… Именно эти образы простых и милых, сильных и нежных, непреклонных и отчаянных людей чаще всего воплощают в песне 30-х годов всю мощь революционного энтузиазма и самоотверженности.

Совершенно невозможное для 20-х годов раскрытие темы гражданской войны — через сугубо лирическую песню — стало типичным для массовой песни 30-х годов: «Девичья печальная» А. Суркова, «Прощание» («Дан приказ: ему — на запад…») М. Исаковского, «Я на подвиг тебя провожала» В. Лебедева-Кумача, «Песня о казачке» С. Алымова. Причем очень многие поэтические образы этих песен, и даже нередко сюжеты и главные герои, как в «Девичьей печальной» А. Суркова, навеяны народно-песенными мотивами.

Революция предстает в песнях этих лет более жизненно-конкретной и более драматичной. Лирика властно проникает даже в героическую песню, рассказывающую о выдающихся полководцах гражданской войны, благодаря чему образы борцов выглядят более отепленными дыханием живого человеческого чувства (ср., например, «Конницу Буденного» Н. Асеева (1923) и «Чапаевскую» А. Суркова (1932) и др.).

Этот процесс в еще большей мере охватывает массовую песню о современности, которая в подавляющем большинстве своем — лирическая или лирико-патетическая («Вдоль деревни» и «Спой мне, спой, Прокошина» М. Исаковского, «Тайга золотая» А. Прокофьева, «Песня о встречном» Б. Корнилова, «Поволжанка» и «Расставание» А. Суркова, «Песня о Волге» В. Лебедева-Кумача, «Песня о Москве» В. Гусева, «Новый Днепр» С. Алымова и многие другие). Своеобразной эмблемой массовой лирической песни стала «Катюша» М. Исаковского.

Если же взять, например, красноармейскую песню 30-х годов как разновидность героической, то нетрудно заметить, как органически впитала она и традицию гимнической революционной песни с ее раздольным и мужественным напевом («Казачья» А. Чуркина, «Краснофлотский марш» В. Лебедева-Кумача), и принцип ритмической организации стиха старой солдатской походной песни («Полюшко-поле» В. Гусева, «Конармейская» А. Суркова, «Как у дуба старого» А. Софронова), и мотивы лирической народной песни о встречах и расставаниях («Шел со службы пограничник» М. Исаковского). Чаще всего эти разнородные поэтические традиции осваиваются нераздельно.

Таким образом, проблематика и формы массовой советской песни 30-х годов становятся гораздо многообразнее и богаче, чем в 20-е годы.

Существенно обогащается и поэтика песни.

Опыт развития поэзии 30-х годов оказался очень важным в решении больших и сложных общенародных задач, которые выпали на её долю в годы Великой Отечественной войны.

П. С. Выходцев.

• Предыдущая
• 7/99
• Следующая