Петух в аквариуме – 2, или Как я провел XX век. Новеллы и воспоминания - Аринштейн Леонид Матвеевич - Страница 31
- Предыдущая
- 31/56
- Следующая
Досталось тогда и Эйзенштейну за его трагедийную трактовку темы единовластия во второй серии «Ивана Грозного»… Старику, понятно, пришлось не по вкусу, что режиссер подвел своего единовластного героя к психологическому краху… Но говорил сдержанно. А вот сценариста и режиссера фильма «Адмирал Нахимов» выпорол, как малых детишек: и истории они не знают, и значения Синопского сражения не поняли.
Жданов тогда попросил разрешения опубликовать это замечательное выступление, но Сталин почему-то отказался: «Внесите всё необходимое в Постановление Центрального Комитета. Не нужно, чтобы мнение о фильмах было высказано от имени товарища Сталина. Нужно, чтобы мнение о фильмах было высказано от имени Центрального Комитета…» Скромность!
Но всё это – мероприятия и постановления по литературе, театру, кино – уже позади. А сколько еще надо успеть!
Что же еще успел Жданов в оставшийся срок?
Год тысяча девятьсот сорок седьмой.
Июнь, двадцать четвертое: выступление на дискуссии по книге Г. Ф. Александрова «История западноевропейской философии».
Год тысяча девятьсот сорок восьмой (и последний).
Январь: выступление на совещании деятелей советской музыки.
Февраль, десятое (111 лет со дня смерти Пушкина): Постановление ЦК ВКП(б) «Об опере 3. Мурадели "Великая дружба"».
Март, одиннадцатое: редакционная статья в газете «Культура и жизнь» «Против буржуазного либерализма в литературоведении».
Всё. Постановление ЦК ВКП(б) «Об ошибках журнала "Знамя"» и редакционная статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» («Правда», 28 января 1949 г.), совещание критиков и литературоведов в Союзе писателей в сентябре 1949 года, редакционная статья «Неудачная опера: о постановке оперы "От всего сердца" в Большом театре» («Правда», 19 апреля 1951 г.) были уже без него. Может быть, по накатанной им колее, но без него.
Однако мы сильно забежали вперед. По отношению к нашему – повествовательному – времени всё это случилось много позже. А сейчас подходит к концу октябрь сорок шестого, и Жданов в своем рабочем кабинете в здании ЦК ВКП(б) на Старой площади, где мы его уже застали однажды… Страшно не хочется повторяться, но ничего не поделаешь! По странному стечению обстоятельств его мысли и сейчас заняты Геббельсом и его газетой «Фёлькишер беобахтер», и вот в какой связи. Постановления по идеологическим вопросам приняты, а вот как добиться, чтобы они «работали»? Само собой ничего не делается – Жданов был опытный партийный работник, и гигантская пропасть, вечно зиявшая между постановлениями и их реализацией, была ему хорошо знакома, – необходим механизм оперативного управления и контроля за проведением в жизнь. И в этом немалую роль должна сыграть газета…
Сложившийся у нас громоздкий тип газеты, размышлял Жданов, для этого не подходит. Нужно другое. Например, вроде этой геббельсовской газетенки «Фёлькишер-там-чего-то»: гибкая, легкая, держала в поле зрения все аспекты культуры, оперативно и хлестко расправлялась со всем, что фашистскую пропаганду не устраивало… А делали ее, судя по материалу, пять-шесть человек из геббельсовского аппарата. Да-а, не то что наши «Правда» и «Известия» со штатами, которых хватило бы укомплектовать дивизию!
Надо бы, надо бы такой вот директивный печатный орган… Жданов так реально представил себе выгоды такой газеты, что тут же стал прикидывать, кому можно поручить ее организацию, да как ее назвать («Народ и культура»… «Социалистическая культура»… «Культура и жизнь»?), да где разместить ее редакцию (лучше где-нибудь рядом). Он быстро встал, прошел по кабинету, вышел в приемную, бросил секретарю: «Я в отделы», вышел в коридор. Молодой солдат с голубыми погонами особого имени Дзержинского батальона охраны Кремля вытянулся по стойке «смирно» с винтовкой к ноге. Жданов пошел вдоль коридора по мягкой, заглушавшей шаги ковровой дорожке, натянутой на ослепительно натертый паркет. Вереница дверей. У одной он остановился, приоткрыл: сидевшие за столами инструктора, увидев Жданова, поднялись. Он поздоровался, спросил о чем-то. Выходя, еще раз оглянулся на номер комнаты: 258. Ну что же, подходит. Здесь будет город заложен…
И еще… С кадрами для печати ох как худо… У нас почему-то считается, что профессиональная подготовка нужна врачам, инженерам, музыкантам, а вот газетчик, журналист – это, понимаешь, от рождения. Два-три десятка, может, и от рождения, а с остальными как быть? И не от рождения, и неучи… Газеты читать тошно… (Удивительно, как много общего во взгляде на газеты у Жданова с Катинькой.) Нет, надо решать вопрос с подготовкой квалифицированных газетчиков. Учредить, что ли, институт журналистики или факультеты при столичных университетах…
Он вернулся в кабинет.
– Звонки были? – спросил он, проходя приемную.
– Нет, Андрей Александрович. (Под «звонками» разумелись таковые, исходящие от Сталина, Молотова или Берии.) Только вертушка, внутренние и из обкомов. Ничего значимого. – Звонки докладывались Жданову немедленно в исключительных случаях: скажем, если звонок был по предварительной договоренности, или кто-то в ранге секретаря обкома, министра, известного деятеля культуры уж очень настаивал на срочности дела. В остальных случаях секретарь либо сам принимал решение: переадресовывал просителя соответствующему работнику аппарата, обещал согласовать день и время приема и т. п., либо записывал суть дела и докладывал списком в конце рабочего дня.
– Материалы, которые Вы заказали, готовы, Андрей Александрович.
– По Сталинским премиям?
– Да. Личные дела в сейфе. Книги, ноты, фотографии – у Вас на столе, фильмы и музыкальные произведения – назначьте время.
– Спасибо, давайте личные дела в кабинет. Фильмы… Сегодня после девятнадцати можно? А музыку… согласуйте с исполнителями на завтра в удобное для них время… после четырнадцати.
Пока секретарь вносил и раскладывал в нужном порядке пухлые папки с личными делами представленных к Сталинской премии писателей, композиторов, режиссеров (на каждое произведение краткие отзывы; на каждого претендента представление Комитета, объективка, анкета), Жданов рассматривал разложенные на длинном столе, наподобие гигантского пасьянса, фотографии произведений архитектуры. Качество фотографий было невысокое, и он, брезгливо морщась, отложил их в сторону. Взял со стола книгу потоньше. В. Соловьев «Великий государь»… Ну да, опять об Иване Грозном. Мало им скандала с Эйзенштейном. Кого-нибудь чему-нибудь научить… Листнул наугад: что-то они ему тут отчеркнули?
«Годунов (Шуйскому): …Я родом из татар, а ты хоть родом русский, Однако мной сильна, а не тобою Русь!»
Верно отчеркнули. Такие намеки Старику нравятся… Стал просматривать пьесу с начала. – Много чепухи… заговор какой-то… А вот опять отчеркнуто:
Ну что же… Снова чепуха… А здесь отчеркнута целая сцена: чернец, как бы от имени народа, порицает царя за жестокость («Царством правит плаха»), за ошибки в политике. А Иван сажает чернеца на трон и ловко подводит слушателей к тому, что иного пути нет:
…
- Предыдущая
- 31/56
- Следующая
