Карты великого мага - Тарасевич Ольга Ивановна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/46
• Следующая

Никак не могу привыкнуть ко всему этому.

Никак не получается подобрать слова для объяснения тех вещей, которые толком не укладываются даже в моей голове, просветленной намного больше среднестатистической…

Я обернулась, чтобы попросить у Бороды совета. Но на заднем сиденье «тушкана» больше никого не было…

Мой муж Леня, как и остальные мужики-эксперты, очень умный. Надевает на вскрытия галоши и не парится по поводу эстетики сей обуви совершенно.

В секционных всегда аншлаг. Все столы заняты, а между столами ставят каталки, на которых тоже вскрывают трупы (но только несложные, конечно). При таком потоке весь пол залит кровью, желчью, жирной вонючей жидкостью из гнилых трупов. Трупов много, экспертов много, все крутятся, как электровеники. Вытирать пол просто никто не успевает, и по всему этому разлитому по полу коктейлю приходится топтаться. Мужики не заморачиваются, носят галоши. Никто из девчонок пока последовать их примеру не решился. Да, мы надеваем старенькие, сношенные туфли – но все-таки это туфли. Естественно, они быстро промокают, и их приходится выбрасывать.

Но вот теперь я смотрю на своего красивого, подтянутого Леню в смешных галошах – и понимаю, что все-таки он жутко умный.

Пол, как обычно, залит.

А на мне сейчас почти новые туфли – классические черные лодочки, – и я не могу сделать ни шага, чтобы их не запачкать.

Леня далеко, в углу секционной.

Он точит нож, и во все стороны разлетаются снопы брызг, напоминающие бенгальские огни.

В принципе, золотистые искры – это единственный плюс в проблеме, раздражающей всех без исключения экспертов. Сталь, из которой сделаны наши ножи, безобразная. К окончанию вскрытия одной-единственной травмы новый нож уже тупится. Санитары себе ножи точат, а на наши, экспертные, времени и сил уже не хватает. Я регулярно отбираю ножи у санитаров или заставляю их наточить мой инструмент. Утомляет пять раз водить по одному и тому же месту, чтобы легкое или почку отрезать. Периодически и сама точу; оранжевые искры – это красиво…

Почувствовав наконец мой взгляд, Леня поднимает глаза, кивает. И, выключив электроточилку, направляется ко мне.

Зажимаю его в угол (подальше от тележки с банками на гистологию, там то и дело ошиваются наши, ставят образцы для исследований, а лишние уши мне сейчас не нужны), утыкаюсь в плечо и шепчу:

– Леня, Бороду убили. Он мертвый. Представляешь, пришел в своем астральном теле в «тушкана». Попросил меня в полицию сообщить, чтобы не очень уж сильно по жаре разложиться; говорит, когда там еще соседи запах почувствуют и полицейских вызовут. Только вот я не придумала, как такое по телефону сказать, решила к тебе приехать…

Муж пару минут гладит меня по волосам. Потом выходит в коридор, что-то там объясняет, похоже, нашему шефу Валере.

Леня возвращается и молча смотрит мне в глаза.

Я все понимаю без слов.

Бороду скоро найдут. Скорее всего, Леня приврал что-нибудь правдоподобное, сделал пару телефонных звонков. И тело нашего убитого коллеги, как Борода того и хотел, будет перевезено в морг. Только не в наш, где Борода знал каждый закуток и каждую трещину в плитке. Своих мы не вскрываем, это считается неэтичным, да и нервов никаких не хватит извлекать органокомплекс человека, с которым еще недавно разговаривал, шутки шутил и водку пьянствовал.

Леня молчит не об этом.

Он хочет спросить о моих дальнейших действиях.

Ему жаль явно разрушившихся, как карточный домик, отпускных планов.

Мне нужен отпуск. Недавно нашей семье пришлось пройти через ад. Наш сын Димка оказался в тюрьме по подозрению в совершении убийства. И, хотя он был совершенно не виновен и в глаза не видел парня, в убийстве которого его обвиняли, вытащить его из-за решетки стоило нам с Леней немалого труда[7].

К тому же я только-только восстановилась после нанесенного преступником ранения. Теперь мне, как никогда, требуются покой, море, солнце, красивые платья, красное вино и сочный шашлык.

Но Леня, наверное, прекрасно понимает: остаться в стороне мне просто совесть не позволит.

Борода мертв.

Наш Борода, который все собирался написать учебник для судмедэкспертов… У него был колоссальный опыт, он очень любил и умел анализировать нетипичные случаи. Мы всегда обращались к нему за советом. Теперь уже никакой книжки не будет, и консультироваться не у кого…

Наконец я не выдерживаю затянувшейся паузы и бормочу:

– Лень, ну ты же помнишь того следователя, который Димкино дело вел. Если бы мы не напрягались – сидел бы наш сын как миленький.

Муж вздыхает:

– Натали, у меня тут примеры посвежее есть. Гаврилова выпустили. Ты представляешь?!

Мое сердце останавливается, а потом начинает бешено колотиться.

Какого хрена из-под стражи освободили Гаврилова? Он убил жену, возле трупа нашли нож с его отпечатками пальцев. Леня вскрывал ту женщину – бедняжку нашинковали в капусту. Зачем выпускать на свободу ее мужа-убийцу?

– Адвокат опротестовал результаты экспертизы. – Привлекательное лицо Лени стало жестким. – И он прав.

– Адвокат? Какого хрена?! Что он понимает в судебной медицине?!

Я начинаю заводиться.

Мой муж – очень хороший специалист, внимательный и педантичный, он никогда не спешит с выводами. Его работа безукоризненна! Что себе позволяет какой-то там адвокатишка, еще вчера, наверное, списывающий теорию права на своем юрфаке!

– Моя экспертиза тут, по сути, ни при чем. Следователь схалтурил. Писал: «На покойной надето платье в синюю полоску». А полоска – серая. Пишет: «3 объекта в пакете». А их там 4. Конечно, я должен был проконтролировать и носом потыкать. Но сейчас – поздно, уже ничего не поделаешь, экспертизу признали недопустимым доказательством. Адвокат у мерзавца хороший, к тому же и с финансами у Гаврилова, должно быть, полный порядок…

Пытаюсь дышать медленно. Стараюсь не дать пароксизмам ненависти разрастись в моей душе.

И с досадой понимаю: ничего не получается.

Я ненавижу следователей. Ненавижу тех, в одной связке с которыми должна работать. Саму работу обожаю – следаков терпеть не могу. Все они уроды! Ну или, если избегать обобщений, мне лично только уроды и встречались…

– Подожди меня, – муж легонько целует мой висок, – я освобожусь через час, поеду с тобой к Бороде. Я все понял, вместо отпуска у тебя намечается расследование. Конечно, я бы предпочел, чтобы ты поехала отдыхать. Но тебя же не остановишь. Так что я просто буду рядом. Наташ, ты молодец. Все правильно делаешь…

– Хорошо, что его уже увезли, – бормочет Леня, глядя вслед отъезжающей труповозке. – Жаль Бороду, порядочный мужик был; не много сейчас таких.

Я грустно вздыхаю.

Мне тоже очень жаль, что нашего приятеля убили. Наверное, в глубине души я до сих пор не верю, что больше никогда не увижу его умных карих глаз, бритого до синевы черепа и вечной темной бородищи, из-за которой он и получил свое прозвище. Симпатичный долговязый Борода очень нравился женщинам. Но после развода с Катей он явно решил поставить на личной жизни крест, и наши незамужние экспертессы совершенно напрасно тратили свое время на многозначительные улыбки и прямые намеки.

Мы выбираемся из «тушкана», идем к нужному подъезду и синхронно останавливаемся.

Дверь открывается, и из нее выливается целая река людей: криминалист, опера, упитанная дамочка в следовательском синем форменном пиджаке. Наш коллега, судебный медик Вадик, приветственно машет рукой.

У меня сжимается сердце: недолго ребята осматривали место происшествия; и опера вместо того, чтобы соседей опрашивать, уже лыжи навострили.

Борода прав: его убийство имеет большие шансы стать очередным «висяком». Хотя я буду изо всех сил стараться, чтобы этого не произошло.

Чем ближе к нам подходит следовательша, напоминающая сурового мамонта, тем меньше я верю в эффективность расследования.

• Предыдущая
• 4/46
• Следующая