Неудачная реинкарнация - Журавлев Владимир Борисович - Страница 36
- Предыдущая
- 36/91
- Следующая
– Спасибо за ночь, мой бог! – догнал его звонкий голосок Асиа. – Лучше не желала подарка!
Он смутился. Вот ведь девчонка, честное слово! Ага, а сам?
Степь приняла его в свои сонные объятия…
– Алиса Генриховна, докажите им, что единица равна двум! – невинно предложил он. – А тем, кто не догадается, в чем подвох, – двойку в дневник!
Класс выжидательно притих. Математичку никто не любил – о любви и речи не было! Ее не уважали даже. Была она мала, болезненно костлява, и еще что-то неприятное у нее произошло с тазовой областью: то ли уродство, то ли машиной поломало… Так что двигалась она вперевалку, как утица. Так ее и звали за глаза. А еще, видимо, в связи с некоторой абстрактностью и сложностью преподаваемого предмета, она обладала причудливым и непредсказуемым мышлением. Так что она вполне могла последовать совету!
– Урок сорвать хочешь? – нерешительно спросила она.
– Ну, Алиса Генриховна, да чего там срывать? Всё равно никто вашу алгебру не понимает и не любит, только шумят все и бездельничают! А так хоть напрягутся!
– Но это же даже не задача, а просто некорректно поставленные… – пробормотала она, подумала, пожала плечами – и взяла мелок.
– Если вы помните формулы сокращенного умножения – кто не помнит, посмотрите в учебнике, – то должны понимать, что вот такое выражение равно…
Она легко и доходчиво разъяснила ход вычислений. И так же легко доказала, что единица равна двум. Класс озадаченно таращился на доску, затем кто-то потребовал повторить… В общем, урок прошел весело и непринужденно, учительница раскраснелась, разулыбалась… И звонок грянул противно и несвоевременно.
– Если Переписчиков берется срывать урок, то делает это он неизменно качественно! – сухо подытожила математичка и приказала сдать тетради на проверку.
Вот такая благодарность. Да он за весь урок слова не сказал!
Учительница явно удивилась, когда он догнал ее на выходе и перехватил тяжеленную сумку с тетрадями. Хорошо хоть сумку позволила забрать, а то вот бы была потеха – ученик и преподавательница дерутся из-за поклажи. А он просто хотел пообщаться с умным человеком.
У школы, как всегда, торчала разновозрастная компания под прикрытием здоровенного бугая по фамилии Валенкин – с ударением на втором слоге, как он утверждал. И с вполне ожидаемой кличкой.
– О, Вован утицу повел! – заорал Валенок и заржал.
Учительница, конечно, не услышала и не поняла, но неуловимо дрогнула.
Он посмотрел на ее окаменевшую спину и мгновенно разозлился. Ну ведь умная женщина! А не защищается, даже если пинать станут! Ну что с того, что слабая? Можно подумать, дети как-то особо сильные! Умище-то на что тогда?! А там еще и воля где-то должна быть нехилая – ведь иначе не закончила бы институт!
– Слушай, а ты знаешь, кто такой валух? – спросил он громко. Полюбовался на настороженную физиономию старшеклассника и сообщил: – Это баран, только без яиц! Ему отрезают во младенчестве, чтоб жиром лучше обрастал. Отныне знай.
Проходящие мимо девчонки хихикнули – и даже в гоп-компании подавились смешками. Здоровяк затравленно оглянулся и почувствовал, что под ним разверзлась пропасть. Если дружков-прихлебателей еще можно было заткнуть, то девчонки – они же завтра по всей школе разнесут! Обидная кличка Валенок теперь казалась ему очень даже ничего – да поздно, слово сказано. Переписчиков грозно двинулся вперед – здоровяк опасливо отбежал и издалека льстиво завопил:
– Вован, только по коленке не пинай!
Вот то-то же. Можно и барана научить по веревочке ходить – если почаще пинать в коленную чашечку.
– Жестоко смеяться над физическими недостатками! – заметила учительница убежденно и как-то очень личностно.
– Да, – согласился он. – Да… и нет. В школе много толстяков. Но Валух будет один. Он иного отношения недостоин.
– Любой человек достоин хорошего отношения! Откуда столько жестокости с детства?! А все кричат, что дети – цветы жизни. Звериное безжалостное племя!
– Детское сообщество жестоко, – согласился он. – Иногда – по-звериному жестоко! Но по сравнению с миром взрослых… Мир детей более справедлив, что ли? Да, именно так. Обостренная тяга к справедливости – это у детей. И страсти, и первая любовь, и неистовая жажда жить здесь и сейчас – это все только в детстве! И потому мир детей, как ни странно, более защищен внутри себя. Своей пристрастностью, кстати, и защищен. Подлецов до сих пор не любят и высмеивают. И частенько бьют. И все еще в цене честность, справедливость…
Лицо учительницы закаменело. У нее было явно другое представление о детской справедливости и детской жестокости. И ужасы детства она, похоже, помнила до сих пор. Ну, а ужасы школы – вот они, на каждом уроке.
– Я же сказал – по сравнению! – напомнил он. – Валух в школе – гроза для малышей и одиночек, и то до тех пор, пока не получит по коленной чашечке. Среди ровесников он личность презренная и в целом по школе – тоже. Потому и собирает вокруг себя всякую дрянь – вот я их еще прорежу, как выберу время. Но вот станет он взрослым, закончит пединститут – потому что там легче всего учиться! – и займет должность в гороно… Займет обязательно, такие прорываются зубами и локтями на теплые места! Ну и как, защитится взрослое сообщество от него? Кто-то даст ему по коленной чашечке?
Учительница неуступчиво помолчала.
– Защищаешь слабых от бед мира? – сказала наконец она. – Всех не защитишь. И всегда – тоже.
– Да не замахиваюсь я на решение мировых проблем! – возмутился он. – Я что, бог?! Да и никто всех не защитит, даже его величество закон! Закон еще соблюдать надо и поддерживать! Вот я и делаю то, что должен делать каждый… Каждый – кто? Каждый интеллигент, получается. Я просто поддерживаю справедливость закона вокруг себя, в смысле, докуда нога дотягивается.
– Это насилие! – возмутилась уже учительница. – Чем ты тогда отличаешься от твоего Валуха? Он правит силой – и ты тоже!
– В этом смысле, естественно, ничем! А что, есть другие способы править?
– Но это бессмысленно!
– Да почему?!
– Да потому что так нельзя! Негодяи всегда сильнее, потому что их много! Они всегда будут побеждать, если силой!
– Вранье! Сволочей мало! Это, знаете ли, штучный товар, природой производится редко! Вот дать одному Валенку по коленке – и не станет его банды! И ведь дам!
– У меня, знаешь ли, жизненный опыт, не сравнить с твоим, ротсназе! Уж я-то знаю, сколько мерзавцев вокруг!
– Ну что вы, интеллигенты, такие трусливые, а?! Вы же просто боитесь, что вас стукнут или, не приведи господь, убьют даже! А Валенки не боятся – потому и давят всех! Творче, да что ж ты их создал такими вялыми?! Понимаю, почему меня все время к бандитам прибивает – самая активная часть населения получается!
– Я слабая больная женщина!
– Вранье! А умище на что?! А объединиться? А натренироваться?! А вооружиться, ит-тырк-вашу…
– Думмкопф! Сопливый пацан! Я живу умственным трудом, я не бандитка – с ножиком бегать!
– Вранье! Воинственность интеллигентности не помеха! Бегайте с красивым ножиком и деритесь изящно!
– Да я мирно жить хочу, не трогайте меня!
– Да какая это жизнь?! Об вас уже дебил Валенок ноги вытирает!
– Я слабая женщина!
Ну вот, пошли повторы. А так славно беседовали! Можно сказать, почти на равных.
– Алиса Генриховна! – заметил он. – Вот мы идем посреди улицы и орем друг на друга. Это, конечно, по-своему увлекательно и эмоционально обогащает прохожих, но…
Учительница перевела дух и тоже успокоилась.
– Должен существовать иной путь! – наставительно сказала она. – К гуманизму нельзя прийти через насилие!
– Но ведь… – растерялся он. – Разве можно противопоставлять гуманизм насилию? Насилие – это же… это же просто инструмент, один из многих, что к нему все так прицепились? В любом самом разинтеллигентном споре один давит другого, можно сказать, в каком-то смысле тоже насилует… ну а побежденный, естественно, вынужден убедить себя, что да, он был неправ, и подчиненное положение – самое сладкое из положений… а кто не убеждается, того долбят, пока он не впадет в депресняк… в жизни интеллектуалов полно примеров!
- Предыдущая
- 36/91
- Следующая
