Неудачная реинкарнация - Журавлев Владимир Борисович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/91
- Следующая
У Яхи задрожали губы, а глаза стали такими…
– Возьму-возьму! – поспешно исправился он.
Вот и поговорили. Он взгромоздил ее в седло, привычно запрыгнул сзади, и конь бодро зашлепал к предгорьям, полегоньку заворачивая в сторону Ирчи на запах воды. Он не поправлял его, потому что и самому хотелось пить, и Яхе стоило хотя бы отмыться. А то ведь кожа слезет от конского пота.
– Как это тебя в город наладили? – поинтересовался он. – Ты ведь хорошая девка. Вон какая здоровая.
– Да так же, как и тебя! – отозвалась она.
– Ну, мне отец сказал убираться. А мать подтвердила.
– Дурачок ты, Эре, – грустно отметила Яха. – Ничего в жизни не понимаешь. Родители тебя как раз защищали! А я сирота. Ко мне перед праздником взросления парни стали приставать…
– Они ко всем пристают, – заметил он. – У мужчин натура такая.
– Они ко всем пристают, чтоб ухаживать, – вздохнула она. – А ко мне, чтоб в кусты затащить. Я мельникову сыну зуб выбила. А его отец и дядья в совете старшин. Вот и решили в город меня.
– Странно! – удивился он. – И я мельникову сыну недавно зуб выбил! Только младшему.
– Тебя тоже в город определили, – напомнила она.
– Ты что, думаешь…
– Да старшины правы, вообще-то, – признала она со вздохом. – В город мне и надо. Я… Вот если б я поддалась нашим… только я гордая. Мне надо, чтоб всё по чести, и чтоб замуж, и чтобы уважал… А кому я нужна без приданого? У нас деревня богатая, оборванцев не любят. Ну, значит, в город. Вот Дерстин-пастух, он ведь тоже сирота. Только он работает, а еще – не лезет поперед наших главных, хотя у него кулак – во! Да ты сам видел… Вот его оставили в деревне. Он смирный, он возьмет ту девойку, которую скажут. Да и за мельниковых сыновей всегда бьется, когда те попросят.
– Забавно! – озадаченно сказал он. – Но это же не по правде Кыррабалты? Ну, а меня тогда за что в город? Уж мои-то родители первые богачи!
– А то ты не знаешь сам?
– Выходит, что не знаю! – признался он. – Пятнадцать лет прожил, а всё как во сне.
Яха удивленно покачала головой. Пятнадцать лет проспать! И ходить при этом, кушать даже! Бывают же болезни на свете!
– А ты болтаешь много, – просто объяснила она. – Про наших главных в деревне, на Творца все время ругаешься, и порядки наши тебе не нравятся. Вот если б ты хотя бы работал, так твой отец смог бы тебя отстоять. Кто работает, тому некогда болтать лишнего. И думать некогда о лишнем. Но ты ж не работал. А отец тебя так просил, и мать уговаривала!
– Это помню, – рассеянно сказал он. – Как там говорил учитель истории? Надо автотехникой заниматься – и молчать в промасленную тряпочку? За знания бьют, да?
– Эре! – обеспокоенно сказала Яха. – Ты опять заболел, да? У нас же не учитель – учительница! Надия-ан-Тхемало, разве не помнишь?
– Да какая из нее учительница! – раздраженно бросил он. – Сама ничего не знает! Я про учителя истории говорю!
– Эре…
– Извини, – опомнился он. – Затмение нашло. Это Жерь Светлолиственная, так ведь? Мы ведь сейчас на Жери?
– Мы в степи, – жалостливо сказала Яха.
– Ну да, ну да, как это я не обратил внимания…
Они нашли Ирчу. Напились всласть, накупались. У Яхи утихло жжение в разных местах, и она даже немного повеселела. Хорошая она девушка, Яха. С неиссякаемым оптимизмом. А потом он глянул случайно в сторону деревни – и застыл с открытым ртом. Прямо как Яха.
– Аэростат! – пробормотал он ошарашенно. – Вот провалиться мне на месте, если это не аэростат! Яха! Они у вас там, в империи, совсем чокнутые? Они что, бомбежек из степи опасаются? Чем?! Кизяком, что ли? Я уж не говорю про средства доставки!
– Эре?
– Всё, молчу-молчу…
Он долго разглядывал парящее в небе чудо.
– Нет, авиация – это совсем невероятно, – решил наконец он. – Я бы заметил, даже в трансе. Тогда получается – что? Просто наблюдатель? Получается – так. Но тогда под шаром получается – что… кто? Толпа военных, вот кто. Для кого-то же он наблюдает! Учения. Но скорее – война. Степь высыхает, кланы сейчас в империю полезут – а кому они там нужны со своими овцами? Оперативно имперские подтянулись, можно сказать, заранее… Давай-ка, сердынько, на коня! И не кривись так, немного осталось!
– А потом? – безнадежно спросила Яха.
– А потом… на коне больше не надо будет ездить, вот!
– А… это хорошо…
И они поехали обычным порядком: Яха – в седле, он – сзади, только сумку он на всякий случай забросил за спину. Да решили в деревню ехать скрытно, больше по оврагам. На всякий случай. Тем более что один из оврагов, старый уже, с размытыми склонами, как раз выводил к деревенским полям, и пользовались им довольно часто, даже дорогу натоптали.
Вот там, в овраге, они и наткнулись на компанию, с которой и в деревне-то нежелательно было встречаться. Старшие братья Собаки, оба сына мельника – и Дерстин-пастух в качестве силового сопровождения. Они ехали в телеге, полной пустых кувшинов для молока. И как только увидели Яху, в мужском-то седле, да в короткой юбке – сразу тормознули и сказали хором:
– О-о-о?
Если б девачка держалась так же агрессивно, как со степняками, так бы и разъехались – но она сникла сразу, дура этакая, и этим вызвала вполне ожидаемое продолжение.
– Яха, – задумчиво констатировал старший мельников сын и потер губу, под которой не хватало зуба.
– А ведь она девачка теперь, – подсказал более сообразительный Собака. – Деревня ее не защищает!
– Она в городе должна быть!
– А всё бродит у деревни… надо бы ее наказать… и нам ничего за это не будет!
Парни лениво попрыгали с телеги в пыль. Яха судорожно вздохнула – и не двинулась с места. Синдром кролика перед удавом, блин… Он соскользнул с крупа коня и в пару шагов выдвинулся вперед. Братья Собаки смутились – но ненадолго. Их же много! Один Дерстин чего стоит! Да еще и оглобля среди кувшинов нашлась – ну вот зачем эти шакалы возят с собой оглоблю?!
– Э, как он ощерился! – с дебильной улыбочкой отметил младший мельников сын. – Прямо как жирик! Видели, как жирики самку защищают? Яха – его самка! А он сам-то – самёнок!
Парни заржали, а он внутренне признал, что да, очень похоже. Жирики, эти степные зверьки, вообще-то незлобивы. Но семейство защищают отчаянно. Только их легко забивают палками. Маленькие они, жирики. Вот и у парней оглобля.
– Яха! – радовались Собаки. – Да ты теперь жена дурачка?! А ты знаешь, жена дурачка – это всех жена?
– Боже, да покарай наконец этих шакалов! – взвыл он так громко, что придурки разом заткнулись – и даже глянули в небо, опасаясь ответа. – Молчишь, с-скотина? – оскалился он в зловещей улыбке. – Хочешь чистыми ручками править? Ну, тогда я сам.
Он скинул с плеча сумку…
– Эй, легиньхи, надо и дурачка проучить! – опомнились Собаки. – Его тоже выгнали! А мы дальше погоним! А он один – и прута больше нет!
Он открыл потайной клапан и выдернул из сумки полицейскую саблю. Прицепил ее где-то за плечом – и уставился на тормознувших парней.
– Эре, деревенским запрещено иметь оружие! – тут же вспомнил мельников сын. – Мы тебя в полицию сдадим! Тебя повесят!
– Как вы мне надоели! – сообщил он доверительно. – Я вас сейчас убью.
– Дерстин, дай ему! – заорали мельниковы сыновья и расступились.
Деревенский силач набычился, подхватил дрын…
Он стремительно выхватил из сумки, из бокового кармашка, что-то длинное, распрямился, со свистом крутнул… Камень, противно жужжа, пролетел у лица мельникова сына, содрав кожу с уха.
– Промахнулся! – констатировал он недовольно и крутнул оружие снова.
– Вау-о-о-о!!! – оценил его меткость старший Собака.
– Как вы мне надоели! – заорал он. Глаза его бешено засверкали. – Я понял, почему меня потянуло на убийства! – грозно сообщил он внимающей аудитории. – Камни Тибета в крови моих близких! И их убили свои же, деревенские! Пошли против законов мироздания! Вы тоже?!
– Припадочный! – догадался наконец Собака.
- Предыдущая
- 23/91
- Следующая
