Мерзкий старикашка (СИ) - Герасимов Алексей - Страница 7

• Предыдущая
• 7/13
• Следующая

-- Охохонюшки, а и действительно! Пойду, пойду и скажу настоятелю... А он послушает?

-- Так ты обоснуй. -- я пожал плечами. -- Скажи, что день ярок, прекрасен и полон надежд, а ночь темна, и полна ужасов... Или из священных текстов процитируй чего, а если сам нужные слова подобрать затрудняешься, у брата-хранителя Реликвии попроси помощи. Тебе-то он не откажет.

-- Да, не откажет... -- еще бы, пожрать он большой талант.

Как и в любой нормальной корпоративной структуре, в обители Святого Солнца существует своя иерархия с разделением зон ответственности. Трундналини отвечает за организацию питания братии и паломников (последнее он благополучно свалил на замов), в ведомстве Асмара находятся товарно-материальные ценности, работы и производства, Тхритрава, наш генеральный, отвечает за общее руководство, развитие и представительские функции, ну а за все что касается церемоний, толкований и прочего богословия несет ответственность хранитель Реликвии, того самого отпечатка руки.

Формально, духовным лидером монастыря как раз он и является, постарше даже Тхритравы будет, примерно, как держатель контрольного пакета акций, но настоятелю и кастеляну в свое время удалось протащить на это место брата Круврашпури, человека недалекого, если не сказать -- глуповатого, увлеченного все больше набиванием своей ненасытной утробы, совершенно лишенного каких-то амбиций (потому им и не опасного), но обладающего одним несомненным достоинством: способностью к любой ситуации, к абсолютно любому решению, подобрать соответствующую цитату из священных текстов.

С братом-кормильцем брат-хранитель, по понятным причинам был дружен, однако ни один из них до сего дня в реальное управление монастырем лезть не пытался, так что их грядущее выступление единым фронтом будет для настоятеля пренеприятным сюрпризом.

Ничего, пусть понервничает -- лишь бы ужин не накрылся медным тазом.

--Так я, пожалуй, тогда потороплюсь. -- Трундналини стянул фартук. -- Брат Курюма, ты за старшего остаешься, присмотри за всем пока. И рыбу, рыбу чистить начинайте!

Вслед за поваром покинули кухню и мы с Тумилом.

-- Ловко ты его, брат Прашнартра. -- сказал мальчик. -- Готов спорить, сегодня на ужин будет нечто невообразимое.

-- Учись, покуда я живой. Знаешь, почему боги правят людьми?

-- Ну... -- послушник заколебался. -- Они ведь боги, верно? У них могущество и все такое.

-- Трое Святых не побоялись пойти против их воли, похитили у них Божественную искру чтобы разделить ее между людьми, и ничего им за это не было. Наоборот, сравнялись с богами.

-- Ну это же Трое! -- опешил паренек. -- Как можно сравнивать?

-- Запросто можно. -- отрезал я. -- Они тогда были обычными людьми. А ответ на мой вопрос предельно предельно прост, Тумил. Боги управляют людьми оттого, что большинство людей хочет, чтобы ими управляли. А известно тебе, о бестолковейший из послушников, отчего так много среди людей ересей и богохульства?

-- Так уж и бестолковейший... -- мальчишка закусил губу, призадумался, а потом ахнул пораженно: -- Ты хочешь сказать, что они нами неправильно управляют?

-- Скорее, очень неграмотно и бестолково. -- кивнул я. -- Вот сам погляди, в отличии от богов, указывать брату Трундналини что ему делать я не могу, однако стоило показать ему, что он чего-то хочет, и добиться желаемого вполне в состоянии, как тот ринулся сворачивать горы. В результате у нас, скорее всего, вечером будет роскошная трапеза.

-- А что же мы будем делать с нашими запасами в котомке? -- Тумил с хитрецой поглядел на меня. -- Я бы мог продать их богомольцам в гостевых домах.

-- Что толку в презренных монетах?.. -- ответил я занудным тоном записного святоши, и, полюбовавшись пару мгновений вытянувшимся лицом пацана, добавил. -- ...если монеты эти -- жалкие медяки? Припрячь-ка пока понадежнее. Только одеяло мое отдай.

Так вот и вышло, что отбытие брата Шаптура в блистательную Аарту, ко двору царя Кагена, было превращено в настоящее празднество. Не знаю уж, что за цитату Круврашпури подсунул Трундналини, но настоятель внял, причем не только внял, но и устроил торжественную службу в главном святилище монастыря, с вынесением к присутствующим Реликвии (что случается крайне редко), воскурениями благовоний, молитвенными песнопениями, принесением в жертву черного барана и церемониальным благословением виновника торжества. Короче, с религиозно-процессуальной стороны подстраховался по полной, дабы никто не мог сказать, что вина в неудаче Шаптура, уж коли он не справится, лежит на его непосредственном руководстве, пренебрегшем положенными ритуалами.

А затем у нас был праздник живота. Брат-кормилец со своими помощниками расстарался и превзошел самого себя как по обильности кушаний, так и по ассортименту. По вкусу сравнить никак не могу, раньше он этих блюд как-то не готовил, но братия чуть языки не попроглатывала. Мне даже обидно стало, что Лисапет такой сухостой и жрет мало: столько хавки в чужих мамонах зазря пропадает.

Когда заталкивать еду в себя впрок стало совсем уж невмоготу, я потихоньку выскользнул из трапезной, -- общаться со мной, по старой памяти, никто особо до сих пор не рвался, -- и сыто развалился на дворовой скамейке, любуясь последними солнечными лучами на горных вершинах.

-- Ох, если в монастыре все торжества таковы, то жить тут можно. -- неслышно подошедший Тумил плюхнулся рядом со мной и начал отдуваться с пережору.

Так-то он паренек сбитый крепко, но, как тот ежик из анекдота: сильный, очень сильный -- но шибко легкий. В том смысле, что мелковат еще, и покуда не в состоянии соревноваться в чревоугодии со взрослыми.

-- Всяко бывает. -- уклончиво ответил я.

Зачем мальчика раньше времени расстраивать? Его и без меня найдется кому расстроить.

-- Кушак ослабь, чтобы брюхо не передавливало. -- посоветовал я.

-- Угу. -- он распустил узел и, привалившись спиной к стене, блаженно рыгнул. -- Брат Прашнартра, а правда что перед принятием сана будущий монах неделю постится, и вкушает лишь сухари и воду, да и те, только на заре?

-- Неправда. -- искренне ответил я.

-- Это хорошо. -- вздохнул паренек.

-- Спорное утверждение. -- хмыкнул я, и начал загибать пальцы. -- Во-первых, не только за неделю до принятия сана, но и три дня после него. Во-вторых, не сухари и воду, а воду и сушеный горох. Десять горошин в первый день поста, девять во второй, ну и так далее, до одной. В третьих, не только на заре, потому что проводит эти дни в пещерах под монастырем, и заря там, или же закат -- под землей не разобрать. Да к тому же воды там хватает -- прямо со стен и сочится, иной раз так и целыми ледяными ручейками.

Тумил покосился на меня, скорчил на мордашке выражение "пришел Ржевский и все опошлил", но ничего не сказал.

-- Интересно, а когда брат Шаптур вернется, тоже ведь, наверное, празднество устроят? -- спросил он, после недолгого молчания.

-- Я бы не рассчитывал.

-- Почему? -- удивился парень.

-- На то, что вернется, не рассчитывал бы. -- ответил я, но, разглядев в глазах послушника недоумение, вздохнул, и пояснил свою мысль: -- Если он царя не вылечит, его, скорее всего, или казнят, или упекут в обитель с самым живодерским уставом из существующих.

-- А что же, в то что брат Шаптур его исцелит, ты, значит, не веришь? -- поинтересовался Тумил.

-- Ну зачем? -- я пожал плечами. -- Может и вылечит, конечно, лекарь-то он очень даже неплохой. Но тогда Шаптура уж точно ждать не следует.

-- Это отчего же? -- мальчик захлопал глазами. -- Ведь все же тогда сложится хорошо.

-- Конечно, хорошо. И для царя, и для примаса. Он-то Шаптура в столице и придержит, а если сможет, так и в личные лекари определит Кагену. Под своей, значит, пастырской опекой.

-- Ему-то с того выгода какая?

-- Ты у нас такой дурак, от молебнов, или как? -- язвительно фыркнул я. -- Головой подумай, она тебе дана не только для того, чтобы в нее есть. Трехсот лет не прошло с тех пор, как примас с царем выясняли, кто в стране главнее.

• Предыдущая
• 7/13
• Следующая