Ступени - Додолев Евгений Юрьевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/10
• Следующая

Подарков не будет.

Пожелав себе ускорения, стоит припомнить разномастные потемкинские деревни, по которым местные руководители возили и возят заезжих корреспондентов и проверяющих из Центра.

Так ли уж убедителен обман? Ведь эти деревни вовсе не похожи на «идеальные города» Томаса Мора и Кампанеллы. Значит, гости «брали»? А ныне?

Что-то не припомнить заметных статей, разоблачающих конкретных Механизаторов Торможения, хотя о самом этом процессе и его механизме написано и сказано много честных и взвешенных слов. Но почему мы привычно деревенеем при необходимости отчетливо назвать имена и истинные подоплеки? Куда, например, пропало с газетных полос имя Б. Ельцина? Какой такой синхронный недуг вынудил уйти «по состоянию здоровья» и К. Демирчяна и К. Багирова? Не «синдром ли Карабаха» — имя этой внезапной болезни? Кого мы хотим ввести в заблуждение? Не только ведь «Мальчиши-Плохиши» слушают «голоса», дабы быть в курсе происходящего в родных пенатах, но и искренние «Кибальчиши» перестройки. А сами «буржуинские» журналисты осведомлены о наших «секретных разработках» ничуть не хуже нас, научившихся читать постановления между строк и изъясняться эзоповым языком вчерашних рабов. Так все же, почему столь мучительно даются нам саморазоблачения?

Да потому, что мы видим — люди, творившие вчерашний неправый суд, приписывавшие, скажем, хлопок, и другие, закрывавшие на это глаза, по-прежнему занимают высокие посты. Именно эти люди опекают своих «сотоварищей», попавших в опалу перестройки. И, конечно, плутократы ни во что не верят, кроме могущества Взятки. Потому, что даже Звезды покупались! Зато какие душевные поздравления высоких руководителей подшиты, например, к следственному делу «отца Каракалпакии» Каллибека Камалова, какие пожелания и дальше «продолжать в том же духе». Неужели все они не догадывались, как «поднимается благосостояние» маловодной Каракалпакии? Неужели они и им подобные не постараются нажать на тормоза или не попытаются присоединиться ко второму, тайному фронту против следствия?

«Мы хоть телом торгуем, а вы — своей совестью…»

Если бы Каримов посмотрел документальную киноленту «Достоинство», где ташкентская проститутка произносит эти горькие слова, он вряд ли отнес бы их на свой счет. Другие мерки. Другой уровень. Другое «достоинство». И другая цена.

Вообще-то, Каримову можно позавидовать. Говорят, не имей сто рублей, а имей сто друзей… У Абдувахида Каримовича и рублей было в избытке (в том числе золотых николаевских империалов), и доверенных лиц хватало. Не всякий, надо признать, в состоянии найти несколько десятков (по материалам дела — более тридцати) надежных людей, готовых хранить деньги и золото, не задавая вопросов и не задаваясь вопросами.

Каримовы-младшие указали, что ценности их отца хранились у Абдуллаева Ф.

Абдуллаев Ф. сообщил: «Каримов иногда приносил не золотые изделия, а золотые монеты. Некоторые монеты были достоинством 10, а некоторые 5 руб. Количество их точно указать не могу, что-то около 2 тысяч штук. Монеты Каримов приносил завернутыми в бумагу или кусок материи. Я их укладывал в аптечную банку емкостью 800 граммов. В мае 1983 года был арестован начальник ОБХСС Музаффаров. После этого Каримов передал мне, чтобы я перепрятал золотые монеты. Через несколько дней ко мне пришел мой зять и передал от Каримова 200 десятирублевых золотых монет. Я разложил их в 6 восьмисотграммовых банок, а банки уложил в 5 асбестовых труб, а трубы замуровал с двух концов. Шестую банку уложил в кусок толстой резины и залил с двух концов цементом».

Гемологической экспертизой установлено, что вес монет — 11 кг 407,68 г, стоимость — 368 613 руб. 27 коп.

Люди, которым можно было доверить такие деньги, котировались так же высоко, как и те, кто, «давая» взятки, одновременно страховал Каримова от «прокола». Среди последних ключевой фигурой, бесспорно, считался Музаффаров. Который очень многое умел. И очень многое знал. Недаром «эмир» так взволновался после ареста своего верного «янычара» от ОБХСС.

Из показаний свидетеля Султанова: «О том, что Музаффаров был в близких отношениях с Каримовым, знали все. Об этом свидетельствует хотя бы такой факт, что он напрямую шел к Каримову на прием, хотя производственные вопросы должен был решать через своего непосредственного начальника Норова. Меня, как заведующего отделом обкома партии, вообще не признавал. На прием к Каримову проходил беспрепятственно и минуя всех, кто дожидался в приемной. Я помню такой факт, что, заметив слишком частое посещение Музаффаровым первого секретаря, вызвал Музаффарова к себе и сказал, что если у него, Музаффарова, есть какие-либо вопросы, то он мог бы сначала обсудить их со мной. После этого случая меня вызвал к себе Каримов и очень строго отругал за сделанное замечание».

Такая реакция вполне объяснима. Показаниями самого «эмира»: «Как-то осенью ко мне домой пришел Музаффаров и принес японский магнитофон. Я лично не был в то время дома, но о том, что Музаффаров принес мне магнитофон, я узнал от членов семьи… После этого случая Музаффаров стал приносить мне взятки на работу. Обычно было так: он приходил и разговаривал со мной о служебных делах, без свидетелей оставляя на столе по 5 тысяч рублей. Перед моим 50-летием, кроме 5 тысяч рублей, Музаффаров принес мне и подарил золотые часы. Марки часов я не помню».

Не помнил Каримов, видимо, и то, чему его учили в детстве. Заветы родителей заменил новыми, гибкими и удобными, как султанское опахало.

Как и многие его «подельники» (по «бухарскому» делу), Каримов — из достойной, без всяких кавычек, работящей семьи: «Начал свою трудовую деятельность в 1946 году гидрометром. После окончания в 1956 году Ташкентского института инженеров ирригации и механизации работал на различных должностях в системе водного хозяйства. С 1965 года — на советской и партийной работе. Награжден орденами Ленина, Октябрьской революции, „Знак Почета“ и двумя орденами Красного Знамени. Являлся делегатом XXIV и XXVI съездов партии. Избирался членом ЦК Компартии Узбекистана, депутатом Верховного Совета Узбекской ССР». В характеристиках отмечены большие организаторские способности Каримова, его энергия, инициатива и настойчивость в работе, хорошее знание сельскохозяйственного производства. Многие ответственные работники отметили в своих показаниях его деловитость, энергичность и организаторские способности. Но вместе с тем они подчеркнули, что Каримов, используя порочные методы руководства, насаждая неправильную кадровую политику, назначал на руководящие посты лиц не по деловым и профессиональным качествам, а исходя из соображений личной преданности, родственных отношений и нередко из корыстных побуждений.

Ропот недовольства не имел значения, поскольку, повторном, «бухарский эмир» надежно был прикрыт ташкентским начальством. Один из свидетелей заметил: «Летом 1983 года, когда Осетров уже являлся вторым секретарем ЦК КП Узбекистана и приехал для участия в работе сессии областного Совета, по области много шло разговоров в отношении Каримова, поскольку целый ряд его взяткодателей был арестован. Осетров приехал восстановить „доброе имя“ Каримова и с этой целью подготавливал общественное мнение в его пользу. У Каримова с Осетровым были очень тесные и дружеские отношения. Мы с Осетровым погуляли по аллее. Он мне сказал, чтобы я также выступил на сессии в защиту Каримова и при этом ориентировался на выступления секретарей райкомов партии, которые уже подготовлены. В этот день я действительно выступил на сессии в защиту Каримова».

Такое радение объясняется вовсе не цеховой солидарностью тех, под кем зашатался было «бухарский трон» (извините, кресло). Каримов вспоминает, и не без ностальгии, о легкости и приятности установления теплых отношений в бытность свою «первым»: «Первый раз дал взятку Осетрову осенью 1982 года во время хлопкоуборочной кампании. Он тогда приезжал как уполномоченный ЦК по заготовкам хлопка. В помещении Красной дачи вручил Осетрову сверток с деньгами в сумме 5 тысяч рублей. Путем дачи этой взятки хотел заручиться в дальнейшем поддержкой Осетрова, зная его вес и влияние и в Ташкенте, и в Москве. Осетров поблагодарил меня и деньги взял. Второй случай был уже в Ташкенте, когда Осетров был уже вторым секретарем ЦК Компартии Узбекистана. Я приехал в Ташкент на Пленум ЦК. У меня с собой были деньги в сумме 3 тысячи рублей, завернутые в бумагу. Я зашел в кабинет к Осетрову в здании ЦК и поздравил его. От него зависело много вопросов экономики области. Поэтому я был заинтересован в его покровительстве и поддержке и по всем этим причинам давал ему взятки».

• Предыдущая
• 8/10
• Следующая