Сестра (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/115
• Следующая

Но дальше сплетен в опочивальнях это не шло. Будь Софья хоть и чертихой с рогами — она давала им возможность вырваться из замкнутого круга. Не станет ее — не станет и их, кому они там будут нужны? Так что Софья все рассчитала правильно — девочки для нее все что угодно сделали бы. И после ее ухода занимались не менее усердно, чем с ней.

А Софья тем временем догнала двух царевен.

— … зачем это? Грех ведь?

— какой грех в том, что девочки османский язык изучают?

— Они же язычники!

— И что с того?

— Они бы еще по — собачьи лаять научились!

— Понадобится — и по — собачьи научимся. Братец наш сколько языков знает? А ведь что франки, что османы…

— Франки в господа нашего Иисуса Христа веруют!

— А как ты османам об истинной вере расскажешь, если двух слов связать не можешь?

Татьяна насупилась. Крыть было нечем, и тут влезла Софья.

— тетя Таня, а правда, что ты хорошо рисуешь?

Что было, то было. Татьяна вообще была одаренной личностью — будь она портретисткой, цены бы ее картинам не было. Сейчас же ее талант растрачивался зря — она писала иконы, но женщина ведь иконописцем быть не может — грех это и глупость, так что слова Софьи упали на благодатную почву.

— Хорошо…

Софья внутренне усмехнулась.

— а ты нас не поучишь?

— кого это — нас?

— Девочек, конечно…

— Иконы писать?

— Да нет, парсуны, цветы, травы — что тебе в голову взбредет! Они ж и не пробовали никогда…

— мне что — заняться нечем? — вознегодовала Татьяна, но как?то очень неубедительно. Мы можем злиться, ругаться, шипеть, фыркать, но когда речь идет о любимом, о твоем деле, занимаясь которым ту чувствуешь, как у тебя поет душа… тут сложно остаться злым и равнодушным. Татьяна и не смогла.

— Не хватало мне еще всякое отродье учить!

Только вот убедительности в ее голосе не хватало.

— Так и меня тоже, тетушка…

Софья смотрела чуть лукаво и так же смотрела Анна. Кажется, она поняла план племянницы. Сначала учить девочек, а потом и всех, кого понадобится. А изобразительное искусство оно никому не лишнее. Анна подмигнула девочке и продолжила уговаривать Татьяну, отмахиваясь от заявлений вроде 'грех', 'невместно мне' и 'не бывало на Руси такого…'.

Не бывало — станет.

И Анна и Софья понимали, что Татьяна согласится. Молиться целый день да склочничать? Этим она и дома в тереме занималась. А тут вот… если есть возможность попробовать что?то еще — разве не стоит этого сделать? Страшная штука — желание реализовать себя.

По приезде в Москву Григорий Иванович тут же приказал привести к себе Ивана. Молодой человек явился пред боярские очи и тут же был озадачен — чтоб собираться срочно в Дьяково, к государю — царевичу. Да службу тому сослужить, какую он прикажет. А уж боярин Ивана не забудет, ежели царевич его за это приветит. И деньгами поможет, и хлебом…

Иван, которого дома звали Джонни с простой английской фамилией Томсон, переделанной дикими русскими варварами в 'Томский' ломаться не стал. Оно как?то на Руси не принято ломаться, когда член царской фамилии приехать повелевает, а то ведь могут и иначе попросить — и головы не сбережешь.

Да и отец говорил, что ехать надо. От греха….

Помолились, матери все деньги, которые были, оставили — и отправились с боярином в путь — дорогу. Отец Ивана, когда?то бывший английским баронетом Ричардом Томсоном, решил, что выхода нет — и они поехали, не зная, чего ожидать.

Ехал — боялся, что царевичу от него понадобилось, но встреча превзошла все его ожидания. Сначала пред царевичевы очи допустили боярина Григория. Но ненадолго.

Царевич сидел там же и так же, смотрел спокойно и серьезно, чуть улыбался.

— Поздорову ли, боярин?

Григорий Иванович низко поклонился.

— Государь царевич, доставил я тебе англичан.

— Благодарю за службу, боярин. Подожди пока, я с ними побеседую…

— Повинуюсь, государь царевич.

И спокойный взгляд синих глаз, от которого ноги сами к двери несут.

Романовых кровь….

Вылетел из кабинета боярин быстро, отдуваясь как тюлень и вытирая пот со лба. И кивнул Ивану с Ричардом — мол, заходите.

Те пару шагов сделали внутрь, в поклонах согнулись — и только дверь хлопнула.

— Ваше высочество, — заговорил, как привык, Ричард. — Я счастлив лицезреть…

— поднимите головы, — голос был детским, но властным. Англичане послушались.

За столом сидел мальчишка. Самый обычный. Светлые волосы, синие глаза, простая белая рубашка, красный кафтан… необычным было выражение его лица. Спокойное и сосредоточенное.

— Как вас звали в Англии?

— Ричард Томсон, баронет, ваше высочество.

— Джон Томсон, ваше высочество.

— Почему вы уехали из Англии, Ричард?

И вот тут Софья едва не взвыла под столом. Твою же ж!!!

Баронет уехал, когда казнили короля Карла!

Да, Софья забила на историю большой гвоздь, но этот факт, благодаря некоему мсье Дюма, был известен всем! И как его казнили, и как в Англии спустя где?то лет десять — двенадцать реставрировалась монархия, и как оттуда бежали все, кому не лень.

Когда казнили Карла?

Одиннадцать лет назад. В тысяча шестьсот сорок девятом году.*

* извините за даты, данные по нашему летоисчислению, но так просто удобнее работать. Потом, если понадобится, переделаю в другой системе. Прим. авт.

Из прочитанного когда?то Дюма (пересказанного мужем, сыном, просмотренного в кино) Софья смутно помнила, что Кромвель продержался лет десять, а потом опять восстановили монархию.

'Кромвель умер?!'

Алексей бросил быстрый взгляд вниз и озвучил вопрос, подсказанный сестрой.

Англичане переглянулись, поклонились и сообщили, что да — умер. Не желают ли они вернуться домой?

Желали бы, ваше высочество, но понимают, что возвращаться некуда. Когда?то у них на родине было богатство. Пришлось бежать. Поместье теперь давно в других руках и концов не найти. Они с королем не были в изгнании, титулу их и тридцати лет нету, так что цена им там невелика. Здесь же кое — какое имущество, привыкли, вросли…

Это в Англии думают, что здесь одни дикари на Руси живут, а вот как окажешься в Москве златоглавой, как приглядишься — совсем иное оказывается…

Вросли.

Чем занимались?

Да всем помаленьку. Дед вот овцами, шерстью, у отца Ричарда своя мануфактура была, надеялись, что Ричард ее унаследует, а тут вот стало возможным купить титул и клочок земли, много денег туда ушло, потом казнь Карла Стюарта…

Софья не верила своему счастью. Хотя не верила — недолго.

Как ни странно, наверное, это подмечают все, кто что?то делает самостоятельно. Стоит человеку что?то решить и начать да хотя бы просто звонить по объявлениям, как находится все потребное. Лучше всего это выразил Леонид Соловьев в бессмертном 'Ходже Насреддине'.*

*…судьба и случай никогда не приходят на помощь к тому, кто заменяет дело жалобами и призывами. Дорогу осилит идущий; пусть в пути ослабнут и подогнутся его ноги — он должен ползти на руках и коленях, и тогда обязательно ночью вдали увидит он яркое пламя костров и, приблизившись, увидит купеческий караван, остановившийся на отдых, и караван этот непременно окажется попутным, и найдется свободный верблюд, на котором путник доедет туда, куда нужно… Сидящий же на дороге и предающийся отчаянию — сколь бы ни плакал он и ни жаловался — не возбудит сочувствия в бездушных камнях; он умрет от жажды в пустыне, труп его станет добычей смрадных гиен, кости его занесет горячий песок. Прим. авт.

Дорогу осилит идущий или хотя бы тот, кто начал делать первые шаги — и тогда она сама уляжется ему под ноги. Вселенная обязательно поможет тому, кто искренне чего?то желает.

Многого ожидали бывшие англичане, но предложение Алексея стало для них неожиданностью.

Царевич желал разводить овец и заниматься шерстью, устраивать мануфактуру — и предлагал Ричарду предварительно посмотреть и посчитать, сколько для этого надо, а Ивану, то есть Джону — отправиться ненадолго на родину, закупить там все потребное и вернуться.

• Предыдущая
• 35/115
• Следующая