Манекен (сборник) - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 42
- Предыдущая
- 42/55
- Следующая
Они знакомились, хозяйки предлагали проходить в уличной обуви, гости отказывались, разувались, им искали тапочки – всё в тесной прихожей. Бабушка Эмма перепутала имена, назвала дедушку Иваном Рустамовичем. Папочка, который сам страдал забывчивостью на имена, решил оказать помощь:
– Эмма Леонидовна, моя мама, как и вы, Леонидовна, но Ирина, на ириски похоже. А папа Рустам – как если вы за границей, в Германии, например, и показываете на восток – Русь там. Иванович – самое простое, в смысле надо вспомнить самое простое русское имя. Эмма – от… от… Про собаку Вадика вспоминать, конечно, не следовало. Фильм был такой…
«Он сейчас скажет Эммануэль», – мысленно испугалась мамочка и пришла на помощь:
– «Мадам Бовари». По роману Флобера. Героиню звали Эмма.
На секунду бабушки и дедушка замерли и дружно неодобрительно посмотрели на молодых: мы не такие бестолковые и беспамятством не страдаем. Но этот общий всплеск осуждения их сблизил лучше долгих бесед. А окончательное слияние произошло за празднично накрытым столом. За него пригласили тут же, потому что в маленькой квартире светски расхаживать с аперитивами было просто негде.
Дедушке Рустаму, старшему мужчине и неизбежному тамаде, на сухую произносить тосты было сложно.
– За знакомство! – выдавил он.
Бабушка Эмма и мамочка наперебой предлагали закуски – салат оливье, селедку под шубой, семгу малосольную, грибочки маринованные и прочее.
– Попробуйте наш фирменный консервированный салат, – накладывала в тарелки мамочка.
– Отличная вещь, – со знанием дела похвалил папочка. – Мама, я тебе рассказывал, какая вкуснятина.
Дедушка Рустам под шумок тихо попросил младшего сына:
– Васька, прикрой!
Мальчик корпусом полез в дальний от него конец стола за фаршированными баклажанами, которые отродясь не любил. В это время дедушка Рустам тайно плеснул не в рюмку, а в фужер водки и быстро выпил. Бабушка Ира боковым зрением видела все эти манипуляции. Но замечание сделала как бы дяде Васе:
– Веди себя прилично!
После допинга дедушка Рустам чувствовал себя значительно увереннее. Он попросил Сергея наполнить всем рюмки, встал и торжественно произнес:
– Мы здесь собрались по важному и счастливому поводу. Конечно, сейчас другие времена, инициатива принадлежит молодым. Они ставят нас в известность о своем бракосочетании, а не испрашивают благословения. И это правильно, справедливо. Даже скажу – натурально. В том плане, что соответствует натуре человека.
Хотя дедушка Рустам не говорил ничего глупого, бабушка Ира, памятуя про полфужера водки на практически пустой желудок, прикрыв рот ладошкой, сквозь зубы обронила:
– Не увлекайся!
Дедушка Рустам запнулся и продолжил:
– Правильных слов, соответствующих моменту, я не знаю, поэтому скажу от сердца. Дорогая Нина! Мы счастливы принять тебя в свою семью. И втройне счастливы оттого, что ты незамедлительно подаришь нам внуков. Дорогаа-я…
Он растягивал последнее слово. И Вася, догадавшись, что отец вспоминает мадам Бовари, тихо подсказал:
– Эмма, дальше как мама.
В отличие от отца и брата, а также Нининой мамы, Вася не страдал плохой памятью на имена.
– Дорогая Эмма Леонидовна! – уверенно обратился дедушка Рустам. – Примите нашу благодарность за ваше согласие отдать вашу дочь за нашего сына и уверения в том, что, со своей стороны, мы сделаем все возможное, чтобы молодые жили счастливо!
Все встали и сдвинули фужеры.
Дядя Вася вредно буркнул: «Слов, пап, хватило бы на два тоста». Остальные, растроганные, бурчания не услышали.
Двойняшки понимали недовольство Васи, который, как и мамочка, пил сок, а могли бы по исключительному случаю винишка плеснуть. При родителях попробовать – самое милое дело. Уже многие мальчишки хвастались, что спиртное пили. А Вася не любил завидовать. Ему нравилось самому выступать объектом зависти.
Пусть скажет спасибо, что двойняшки на него больше зла не держат! Женька и Шурка, присутствовавшие без права голоса, о которых говорилось намеками, хотя и оценили благополучный ход сватовства, не могли не отметить скудость, прямо сказать, почти нищету мероприятия.
То ли дело бабушку Зульфию сватали! Стадо баранов, пять шуб, три ковра ручной работы, десять серебряных монет – вот это приданое! У бабушки Груни, которая из крепкой купеческой сибирской семьи, только штук ткани – рулонов материи – было на три километра. Немецкий дедушка Фридрих женился на бабушке Паулине, которая по современным меркам и прошла бы за красавицу, а тогда из-за худобы не котировалась. Но дедушка на недостатки жены глаза закрыл, потому что получил вместе с ней большую мельницу, поднял цены на помол – каждый десятый мешок был его. И зажил припеваючи. Бабушка Паулина после каждых родов полнела, и через несколько лет дедушка обхватить ее за талию не мог.
А на Востоке дедушки за бабушек калым платили. Дедушка Эльдар отличился. Он бабушки Суры родителям такой калым преподнес, что те ахнули. Два стада овец, три табуна лошадей. Но богатый жених условие выдвинул: калым остается в его семье. Сыграли свадьбу, и через некоторое время калым испарился. Дедушка Эльдар стада и табуны взаймы брал, как берут поносить для форса чужую шапку. Бабушка Сура имела законное право уйти от мужа и вернуться домой. Но и не подумала – дедушка сумел ее без табунов накрепко к себе привязать.
– Были времена! – мечтательно вздохнула Женя.
– А потом другие наступили, – справедливо заметил Шурка.
– Верно, – согласилась Женя. – Бабушка Оля замуж выходила, всю ночь проплакала, потому что у нее нижнее белье – перешитое из исподнего белогвардейского офицера.
– Я не о барахле. Никакого приданого или калыма не захочешь, если доведется как…
– Ты про бабушку Сюзану?
– Фриду, Сару и других.
Женя тяжело вздохнула.
Об этом не написано романов и не снято фильмов…
На диких просторах Сибири, и обеих Америк, в пустынях Африки, в тропиках и в вечной мерзлоте, в тундре и в непролазной тайге – везде бывало. Колонисты, хуторяне, новых земель покорители или староверы, или просто отшельники. Стоит одинокий дом, бревенчатый с маленькими оконцами или халупа из пальмовых листьев, пол земляной – в нем живут их бабушка с дедушкой, до другого человеческого жилья очень далеко. Дедушка работает от зари до зари, хуже вола, потому что скотину надо беречь, а себя беречь непозволительно. Бабушка измотана до крайности. Здоровье подорвано бесконечными беременностями и родами, психика исковеркана из-за частой смерти младенцев. А детей все равно много, и на огороде-кормильце горбаться, и пищу на открытом огне готовь, сколько раз юбка загоралась, ноги в язвах, гниющих от ожогов… Надо дождаться, когда старшие дети подрастут и помогать начнут. Только многие не дожидались – с ума сходили, руки на себя накладывали. Затмение сознания, которому требовалось хоть немного отдыха. Отдыха не было и не ожидалось. Бабушка Сара ушла из дома, не сбежала от десятерых детей, а просто ушла. Шла и шла, пока не упала и не умерла. Бабушка Сюзана, когда поняла, что беременная, а детей уже было тринадцать, полоснула себя серпом по животу…
За сухими строчками в исторических трудах: «Велика была женская суицидальность…» – рано прерванные жизни и их бабушек.
– Хорошо, что все это в прошлом, – сказала Женя.
– Жить определенно стало лучше и проще, – согласился Шурка.
– Что это мы с тобой о грустном? Как там наши живущие бабушки?
– Сошлись, слились интересами на почве дачного огородничества.
Бабушки на кухне обсуждали особенности внесения удобрений под раннюю и позднюю капусту, делились рецептами консервирования. Славно, что дачи их расположены по одной дороге, по Ярославскому шоссе, удобно в гости будет ездить.
Бабушке Эмме хотелось спросить о национальном составе Сережиной родни, но она не знала, как деликатнее поинтересоваться. Издалека зашла:
– Говорят, от смешения кровей отличное потомство получается. Рустам Иванович по национальности…
- Предыдущая
- 42/55
- Следующая
