Дар волка. Дилогия (ЛП) - Райс Энн - Страница 20

• Предыдущая
• 20/207
• Следующая

И встал там, глядя сквозь открытую дверь на небольшой прямоугольник кровати, телевизор, стол, камин. Слизнул кровь с клыков. Потом с нижних резцов. Соленый, скверный вкус, но почему-то дразнящий.

Какая, оказывается, маленькая и изящная у него спальня. Насколько искусственно она выглядит, так, будто она сделана из чего-то хрупкого, подобного яичной скорлупе.

Он вошел внутрь, в теплый и влажный воздух, который вовсе его не радовал теперь. Закрыл окна. Какой абсурд, подумал он, закрывая крохотный латунный шпингалет. Смешная маленькая штучка. Любой, кто захочет вломиться, легко может разбить одну из маленьких белых стеклянных панелей двери и войти. Хоть все их разбить, распахнуть окно, выбросить его вместе с рамой во тьму.

В замкнутом пространстве он слышал лишь свое тихое дыхание.

От телевизора на потолок шли белые с синим отблески.

Он увидел свое отражение в ростовом зеркале на стене ванной комнаты. Огромную волосатую фигуру с длинной гривой, спускающейся на плечи.

Человек-волк.

Так вот что за существо спасло меня в доме Мерчент, так ведь? Ройбен снова рассмеялся, тихо и непринужденно. Конечно же. И ты меня укусил, черт такой. Я не умер от укуса, и теперь со мной случилось то же самое. Ройбену захотелось расхохотаться. Хотелось хохотать во весь голос.

Но маленький темный дом был слишком мал для этого, слишком мал, чтобы распахнуть двери и выть, приветствуя плывущие в небе звезды, хотя ему так хотелось сделать это.

Он подошел ближе к зеркалу.

По телевизору шел сюжет с дневным светом, и в этом освещении Ройбен смог разглядеть все детали. Глаза остались теми же, большими, темно-синими, но это были его глаза. Только по ним он мог угнать свое лицо, покрытое густым темно-коричневым мехом, меж которого виднелся небольшой черный нос, лишь отдаленно напоминающий волчий, венчавший длинный безгубый рот, в котором сверкали белые клыки и резцы. «Это чтобы лучше съесть тебя, моя милая».

Его тело стало крупнее, выше, наверное, сантиметров на десять выше, чем было, а руки, вернее, лапы, были огромны, и короткие пальцы заканчивались изогнутыми смертоносными когтями. Ноги тоже стали больше, мышцы на бедрах и голенях проступали даже сквозь густую шерсть. Он коснулся себя между ног и отдернул руку, ощутив там нечто твердое.

Но потаенное было скрыто покровом мягкой шерсти, более мягкой, чем та, что покрывала остальное тело. Потом он понял, что мягкий подшерсток покрывает тело и в остальных местах, под остевой шерстью. Просто в некоторых местах подшерсток гуще — в промежности, на внутренней стороне бедер и внизу живота. Он почувствовал, что если аккуратно раздвинуть пальцами лапы остевую шерсть, то по коже волной прокатывается странное ощущение.

От него снова хотелось отправиться на свободу, скакать по крышам, ища голоса тех, кто нуждается в помощи. Он почувствовал, как у него течет слюна.

— Ты обдумываешь, чувствуешь и видишь это, — сказал он сам себе и снова поразился низкому тону своего голоса. — Прекрати!

Он поглядел на ладони, превратившиеся в безволосые подушки лап, оканчивающиеся короткими когтистыми пальцами. Между пальцами были перепонки тонкой кожи. Но большие пальцы у него остались или нет?

Он медленно подошел к прикроватному столику. В комнате слишком тепло. Хочется пить. Взяв со столика айфон, он вдруг понял, насколько маленьким кажется он в этой лапе и как сложно управляться с ним короткими толстыми пальцами.

Вернувшись в ванную, он включил все освещение и поглядел на свое отражение в зеркальной стене напротив душа.

При таком ярком освещении зрелище было просто шокирующим. Ему хотелось отвернуться, укрыться, выключить свет. Но он заставил себя внимательно разглядеть то, что видел в зеркале.

Да, черный вздернутый нос, нос, способный, как звериный, учуять самые разные запахи. Мощные челюсти, но не сильно выступающие вперед, а клыки-то какие!

Ему хотелось прикрыть лицо руками, но у него не было человеческих рук. И он выставил лапу с айфоном и сфотографировал себя. И еще несколько раз.

Потом оперся на мраморные плитки рядом с душем.

Просунув язык меж клыков, снова ощутил вкус крови убитого.

В нем снова начало расти желание. Есть и другие, подобные этому вонючему насильнику и плачущей женщине. Голоса вокруг, они никуда не исчезли. Если он захочет, то сможет снова погрузиться в этот волнующийся океан звуков и выловить в нем другой голос. И пойти на него.

Но он не стал делать этого. Он был опустошен и парализован.

Хотелось заплакать, но на самом деле в этом не было физической потребности. Просто мысль. Плакать, молиться богу, молить о вразумлении, сознаться в своих страхах.

Нет. Он не был намерен делать такое.

Включив воду, он дождался, пока раковина наполнится ею, и принялся жадно лакать, пока не удовлетворил жажду. Казалось, он впервые ощутил воду на вкус, впервые узнал, какой вкусной может быть обычная вода, сладкой, очищающей, бодрящей.

Он с трудом взял стакан и наполнил его водой, и тут началось превращение.

Ощущение было такое же, как и перед этим. Он мгновенно ощутил миллионы волосяных луковиц по всему телу. Потом резкий спазм в животе, не болезненный, а даже почти приятный.

Заставил себя поднять взгляд. Заставил себя стоять, хотя делать это было все труднее. Волосы будто втягивались в кожу, исчезая, но некоторые падали на покрытый плиткой пол. Черный кончик носа начал бледнеть и уменьшаться. Нос съеживался, становясь короче. Клыки стали укорачиваться. Рот начало покалывать. Потом начало покалывать руки и ноги. А потом все тело.

Его пронизало физическое удовольствие, заполонив его. Он не мог наблюдать за процессом и сохранять сосредоточение. И едва не терял сознание.

Спотыкаясь, он дошел до кровати и упал на нее. Мышцы бедер и икр сотрясли спазмы, похожие на оргазм, потом те же спазмы пронизали спину и руки. Кровать показалась ему необыкновенно мягкой, а голоса вокруг утихли, превратившись в ненавязчивый ровный шум.

Накатила тьма, точно так же, как в те отчаянные мгновения в доме Мерчент, когда он думал, что умирает. Но сейчас он не пытался сопротивляться, так, как тогда.

И заснул прежде, чем превращение завершилось.

Уже давно рассвело, когда его разбудил телефонный звонок. Где же телефон?

Звонок стих.

Он повернулся набок и встал. Понял, что он нагой и замерзший, а свет от затянутого облаками неба режет глаза. Испугался, когда голову пронизала резкая боль, но она исчезла так же быстро, как и началась.

Он огляделся по сторонам, ища свой айфон. Нашел его на полу в ванной комнате и тут же включил, чтобы посмотреть фотографии.

Был уверен, абсолютно уверен, что не увидит там никого, кроме хорошо знакомого ему старины Ройбена Голдинга. Ничего более, что станет доказательством того, что Ройбен Голдинг напрочь свихнулся.

Но фотографии оказались иными. С фотографий на него глядел человек-волк.

У Ройбена замерло сердце.

Огромная голова со спадающей ниже плеч гривой каштановых волос, вытянутый нос с черным вздернутым кончиком, клыки, свисающие ниже черной каймы узких губ существа.

Синие глаза, твои синие глаза.

Он прикрыл рот рукой. И задрожал всем телом. Ощупал пальцами губы, нормальные человеческие губы. Поглядел в зеркало. Обычные губы, розоватые. Снова посмотрел на рот на фотографии, с черной каймой. Этого не может быть. Но это было. Человек-волк. Чудовище. Он принялся просматривать фотографии, одну за другой.

Боже милостивый…

У создания были длинные заостренные уши, полускрытые густыми волосами. Выступающий лоб, нависающий, но не скрывающий большие глаза. Лишь глаза сохранили человеческую форму. Зверь не был похож ни на что когда-либо им виденное. Уж точно не на тех плюшевых чудовищ, как в старых фильмах про вервольфов. Скорее он напоминал рослого сатира.

• Предыдущая
• 20/207
• Следующая