Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера (СИ) - Мамаева Надежда - Страница 45

• Предыдущая
• 45/62
• Следующая

Доханэ ли ёнэ ман,

Тырэ калэ якхорья,

Савэ гожо ёнэ,

Савэ задорна ёнэ.

Несмотря на разудалую, вольную пестроту выделялся в таборе один. Бурый, косматый, в наморднике. Ему несподручно, непривычно было стоять на задних лапах. Да и зачем топтыгину, исконному хозяину дубрав и ельников, по владениям лесным на двоих своих ходить? На четырех?то сподручнее, опять же на дерево забраться… Но цыгане, народ отчаянный… украли медвежонка у матери, да и вырастили, научили премудростям, как?то хождение подобно человеку. Когда уговором, когда кнутом, а выдрессировали нужную науку. И сейчас мишка шел, переваливаясь, раскачиваясь из стороны в сторону. Его лапы, в два раза больше, чем у любого из конвоиров, оставляли на мостовой следы, которые, впрочем, тут же затаптывались сзади идущими

— Гэ?нчьто, ай гэ?нчьто! — седой цыган, пыхая трубкой, обратился к одной молоденькой чернявке, стрельнувшей глазами на заключенных. — Дыкхав, сколько мужчин охраняют одну хрупкую девушку и большого удальца.

И когда табор почти приблизился к ощетинившимся акинаками, цыганский барон, сверкнув золотой серьгой в ухе, наклонил голову и, прищурившись, произнес, обращаясь к капитану стражи:

— На дарпэ, не горячись. Дорога одна, ты камень, а я волна. Ты умный человек, по глазам вижу, не дай схлестнуться, дай обтечь кругом.

Капитан насторожился, но все же кивнул, давая опрометчивое согласие на 'обтечь'. Конвоиры убрали оружие в ножны по знаку командующего. Но, похоже, цыгане вкладывали иной смысл в слово 'обтечь', ибо табор заструился весенним ручьем сквозь кольцо охраны. Шумно, круговертно. Длилось это недолго, но когда толпа схлынула, все оказались скованны по рукам и ногам: кто завязанными в узел лезвиями мечей, у кого кольчужные звенья спаялись так, что спеленали хозяина, у некоторых наручни вместе соединились — не отодрать. Но самое главное, вместо двух осужденных на цепной привязи был медведь.

Стражники оторопело смотрели на топтыгина, он на них. Мишка первым сообразил, что его бессовестно кинули на произвол судьбы, и утробно заревел вслед табору, на диво быстро удаляющемуся уже без песен и плясок.

Охрана тоже заголосила, правда в основном на великом матерном, но пуститься в погоню так и не смогла: металл держал, памятуя о СЛОВЕ, которое мальчишка ему повелел.

Илас, в первый момент увидев голосящую цыганскую братию, удивился. Во второй начал лихорадочно искать знакомое женское лицо. Облик некоторых подошел бы, но… именно что подошел, подогнался. Вассы среди идущих впереди не было. Зато Земара узнать не составило труда. То, что сейчас что?то произойдет, блондин почуял сразу. Аромат блефа, игры на грани витал в воздухе, щекоча ноздри, его можно было попробовать на вкус. Эрден тоже подобрался, по одному ему понятным признакам поняв, что намечается побег. И когда закружила по — летнему шумная круговерть, противоестественная для данного времени года, но неискоренимая, как и сам удалой цыганский дух, Илас услышал у самого уха знакомый голос:

— Обнимемся?

Ответить он ничего не успел, смерч из вороха юбок закружил его, обжег запястья, размыкая кандалы, и унес вместе с отхлынувшей волной ромалов.

А дальше — практически бег. Топот ног, крики обманутых стражей и пьянящее чувство свободы! Жив, опять жив!

Эрдену достались не ласковые женские объятья, а висящий на шее мешком Леш. Недоколдун после того, как отпер двое кандалов и зачаровал железо на стражниках, был скорее мертв, чем жив и сейчас исправно отыгрывал роль четырехпудовой гири.

— Помоги уж, напарничек! — бросил дознаватель Иласу.

Сказанное несколько поумерило эйфорию блондина и он, подставив свое плечо и шею, закинул на оную вторую руку Леша. Парень мотался из стороны в сторону, как коромысло, которое взялись нести сразу два дюжих молодца, при этом норовя растянуть его в волос толщиной. Однако озвучить своего протеста парень не мог: не было ни сил, не возможности. Споро улепётывающие мужчины мало заботились об удобстве транспортировки мальца, упирая в основном на скорость доставки.

Эрден в очередной раз вскинул руку Леша и поймал себя на мысли, что так по — идиотски он ни разу не сбегал (а опыт как ухода от похитителей, так и охраны, дабы подсудимый не утек, у него имелся изрядный).

Краем глаза мужчина заметил, что многочисленная толпа в процессе удаления от места действия редеет, словно подворотни и переулки берут дань с пробегающего мимо табора.

Через четыре квартала их кагал состоял ровно из семи человек, включая рыжую фьеррину и ее герра.

— Ну что, красавица, — Земар внимательно взглянул на чернявку, неотличимую от остальных зубоскалок, — я тебе еще раз помог, больше, извини, не смогу — сами сейчас ноги уносить будем, пока кибитки громить не пошли. И помни об обещании, которое мне на крови дала. Услуга за услугу. С этими словами Земар и еще трое цыган развернулись и быстро удалились прочь.

— О каком это он обещании? — Эрден подозрительно посмотрел на Вассу.

— Потом, — девушка махнула рукой и задрала подол одной из двенадцати юбок (эта традиция повелась оттого, что, по закону табора, если муж скажет — уходи, то уйти придется в том, что на тебе надето, вот и носят если не все свое добро, то юбки уж точно на себе — зато зимою тепло), извлекая свертки.

Кинула их в руки оторопелым мужчинам со словами:

— Держи. Ты — монах, — первый куль, полетевший в руки Эрдену, приветствовал нового хозяина облачком пыли и двумя тучными молями, лениво, словно на променад, вылетевшими, как только дознаватель развернул рясу. Одежда была из грубой шерстяной ткани, местами в характерную дырочку, но замерзнуть не замерзнешь. — А это тебе. Охранником будешь.

Второй свёрток состоял из портков, последний раз не знавших стирки никогда, и рубахи с меховой безрукавкой. Илас придирчиво оглядел 'костюмчик'.

— А акинака нет? Или хотя бы фальшиона? Тесака на худой конец? Какой же я охранник без оружия?

По мере перечисления оружия блондином Васса медленно закипала.

— Знаешь, на востоке есть такое блюдо, жричёдали называется, — девушка все же сорвалась.

Еще бы: сначала бег с препятствиями сквозь толпу, судорожный поиск табора, борьба с упёртостью Леша, возомнившего себя 'великим предателем, который должен искупить свою вину'.

План самого вызволения 'сладкой парочки' сложился у Вассы в первый клин, как мужчин скрутили. В том, что их выведут от армикопольского инквизитора только для того, чтобы препроводить к кострищу, девушка не сомневалась — чуяла по настрою толпы. Когда народ жаждет зрелища и крови, закон часто бывает слеп и глух к обвиняемым. Потому внутри лицедейки словно лучина зажглась, отмеряя ей время для подготовки к спасению друзей: не уложишься в срок — всю оставшуюся жизнь будешь ощущать на губах вкус человеческого пепла.

Успела, смогла, правда цена, которую обещала Земару, была неподъёмной. Тяжестью клонили слова клятвы, что давала на крови. Вот и сорвалась.

Илас же на удивление не ответил очередной колкостью, а без слов, скривившись, стал натягивать на себя одежду. Платье, парик, теплая дамская накидка и корсет валялись уже у ног мужчины бесформенной кучей — мемориалом короткой, но столь событийной жизни рыжей фьеррины.

Эрден тоже молча ввинчивался в рясу, оказавшуюся ему явно не по размеру. Коротковатая и узкая, зато с колпаком, прикрывающем столь характерные шрам и седину.

Васса же, вспылив, и испытывая от проявления гнева некоторое смущение, тоже переодевалась: скинула верхнюю пеструю юбку, под которой оказалась другая, мышиного цвета. Последний куль, извлеченный лицедейкой, оказался женским кафтаном с шалью, весьма скромного рисунка.

Эрден, справившись с невероятной задачей — разместиться в рясе так, чтобы ее несоответствие габаритам хозяина не бросалось в глаза — критически осмотрел компанию и огласил вердикт:

— Так понимаю, ты, Вассария, ныне богобоязненная горожанка, отправившаяся на молебен в обитель святой Баяны, а мы — твоя охрана и, — бросив взгляд на Леша, поправлявшего камзол, в коих щеголяла прислуга, присовокупил: — слуги.

• Предыдущая
• 45/62
• Следующая