Поэзия первых лет революции - Меньшутин Андрей - Страница 13

• Предыдущая
• 13/145
• Следующая

Вот он, предо мною,

Край родной, любимый,

С вырубленным лесом,

С выжженною нивой.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

За кривой рябиной,

Что у самой речки,

Страшно смотрит остов

Обгорелой печки.

Далее рассказывается о том, как вернувшемуся домой солдату открываются первые ростки новой жизни:

...Да, ведь тоже наша

Бывшая казенка!

Нынче, вишь, в ней школа,

Ходит и сестренка...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Пусть в тебе и хмуро,

Бедно пусть живется,

Но невольно сердце,

Как к родимой, рвётся.

За свои страданья,

За твою я волю,

Положу и душу,

И отдам я долю...⁸⁴.

Подобное вторжение «деревенской» тематики на страницы пролеткультовских изданий - не столь редкое явление. Вопреки строжайшим предписаниям о «классовой чистоте», движение практически охватывало не только рабочих, но и другие трудовые слои, что особенно заметно давало себя знать на периферии. Да и та основная часть писателей Пролеткульта, которая не без основания подчеркивала свою принадлежность к индустриальному миру, все же корнями зачастую, была связана с деревенским укладом. Недаром один из них, Я. Бердников, писал:

Село, село, мне близкое когда-то

С пастушьей дудкою и с песней ямщика...⁸⁵

Но эта идиллическая интонация не должна обманывать. Сопутствуя лишь воспоминанию о прошлом, она уступает место совсем другому поэтическому строю, когда речь заходит о свершениях сегодняшнего дня.

Деревня! Не с елейным чудом,

Чтоб ярче зацвела земля,

С заводским медногорлым гудом

Иду я на твои поля.

Угарно-дымные лачуги

И прокопченные светцы

В вагранках огнеупругих

Я переплавлю на дворцы...⁸⁶

Здесь вся расстановка акцентов прямо противоположна той, которая типична, например, для стихов Н. Клюева. Менее всего склонен Бердников «елейно» воспевать патриархальную старину: его симпатии целиком отданы новому (причем обновление тесно связывается с «приходом» в деревню города, которому отведена решающая роль в «переплавке» былой косности, отсталости).

А параллельно этому мотиву, как бы варьируя его, поэты Пролеткульта с еще большим воодушевлением рассказывают о другом «пришествии» - о том, как судьба забросила недавних деревенских парней на завод, в город, как в фабричной «купели» были они крещены новой верой, как открылись их глаза, «электропламенные токи» наполнили мощью «стальные мускулы труда».

От хат соломенных селений,

Где жизнь смирением горда,

На грозный зов сиренных пений

Пришли в стальные города.

Был каждый в пламя горна брошен,

Кипящей сталью опален...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Обрызган искрами металла,

Крещен в купели чугуна,

И - вот осталенною стала

Златосоломная струна⁸⁷.

Отсюда берут свое начало устойчивые черты пролеткультовской поэзии: ее урбанизм, славословия в честь «гигантов-городов», еще более характерное преклонение перед всем, что связано с «грозным зовом сиренных пений», грохочущим миром машин и вагранок. О том, как разрабатывали эти темы А. Гастев, М. Герасимов, В. Казин и их поэтические соратники, мы будем иметь возможность сказать ниже. Сейчас же достаточно подчеркнуть, что («разбросанные по заводам» (и объединенные теперь в специальные организации) поэты выступали очень широким фронтом, наглядно демонстрируя свою приверженность ко всему новому, рожденному Октябрем. А в условиях тех лет, когда так круто менялись пути искусства, само обращение к материалу революционной действительности имело уже немаловажное значение.

Нельзя также не учитывать места поэтов, писателей Пролеткульта в общей расстановке противоборствующих литературных сил. «Мы твердо становимся под знамя реализма, реализма активного, реализма утверждения жизни, но отнюдь не реализма пассивного, реализма безверия и смерти... Мы знаем, мы твердо верим, что вокруг „Пролетарских Сборников“ сплотится все яркое, смелое, беззаветно преданное делу Пролетарской Революции»⁸⁸, - в таком духе формулируют эти писатели свои позиции. Верность, преданность революции неразрывно связывают они с борьбой против различных антиобщественных художественных течений. Соответственно и многие поэтические декларации содержали обличение певцов «безверия и смерти», строились на характерных контрастах.

...И вот пришли, не в .покорном трауре,

На площади боль прошлого расплескав,

Буйные, в дыму и зареве -

Синеблузые поэты от станка⁸⁹.

Хотя полемика со «жрецами искусства» не мешала поэтам Пролеткульта нередко подпадать под прямое влияние своих литературных противников, все же такое противопоставление имело серьезные основания. «...Борьба, идущая в центрах между пролеткультом и эстетами, доходит... глухими отголосками»⁹⁰, - это замечание, содержавшееся в одном из «областных» обзоров, верно указывало крайние полюсы, основные точки притяжения в литературном движении того времени. Не случайно появление писателей, связанных с Пролеткультом, да и деятельность этой организации в целом, были подвергнуты таким ожесточенным нападкам справа (как, например, в известной статье Е. Замятин на «Я боюсь» или в злобных выпадах «Книжного угла», задававшего саркастические вопросы: «Разве же делают весну наемные одописцы? И какие же фиалки расцветут там, гражданин Луначарский?...» и т. д.⁹¹).

С другой стороны, творчество рабочих поэтов получает широкое признание, на него возлагаются самые большие надежды. Интересное свидетельство о восприятии пролеткультовской поэзии современниками находим в воспоминаниях Н. Павлович о Блоке. Отмечая, что работа петроградского Пролеткульта не вызывала в целом сочувствия у Блока, Павлович далее пишет: «но поэты-пролетарии его интересовали. В них думал он найти (от)звук той стихии, которая заговорила с ним в 18 году голосом „Двенадцати“. Ему хотелось видеть в них каких-то новых людей, иной породы, иного мира...»⁹². И, действительно, как было не прислушаться к тому, что скажут эти «сыны фабрик и заводов»? Ведь их судьба тесно сплелась с судьбой трудового народа, а многие из них были причастны революционной "стихии" самым непосредственным образом. Вся атмосфера времени заставляла присматриваться к творчеству поэтов-пролетариев, рождала по отношению к ним характерное настроение ожидания, повышенного интереса, ощущение «грандиозных перспектив»⁹³.

• Предыдущая
• 13/145
• Следующая