Хроника смертельного лета - Терехова Юлия Константиновна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/140
• Следующая

– Астахова сама попросила вас разыграть эту сцену? – нетерпеливо перебил его Сергеев.

– Нет, о чем вы? Я когда увидел Орлова с этой… как бы помягче выразиться…

– Девушкой… – подсказал ему Сергеев.

– Ага, девушкой, как же! Где я был, когда она была девушкой… – скривился Мигель брезгливо. – Когда я увидел Орлова с этой телкой, сразу подумал о том, что все пахнет большим скандалом, и в этом скандале Катрин будет обиженной стороной. Мне захотелось избавить ее от унижения. Я сам ей предложил проучить этого кретина.

– То есть, она вас не просила? – встрял в разговор Зубов.

– Нет… Помните, у Булгакова: «Никогда и ни о чем никого не просите, гордая женщина. Сами предложат и сами все дадут…». Так вот – Катрин гордая и никогда не стала бы ни о чем просить. Но не думаете ли вы, что Катрин убила эту… мм… барышню?

– Не имеет значения, что я думаю. И на Воланда вы не тянете, – хмыкнул Сергеев. – Но еще один вопрос на эту тему я задать вам обязан: вы когда-нибудь состояли с Астаховой в интимной связи?

– Ну это-то тут при чем? – возмутился Мигель.

– Черт подери, – следователь разозлился. – А вы видели, что написано на стене? Чье имя? Вы думаете, оно просто так там написано? Кто-то упражнялся во французском правописании? Итак, повторяю вопрос – вы состояли с Астаховой в интимной связи?

– Нет! – заорал Мигель, – Кому нужен такой риск?!

– Насколько я знаю женщин, – проговорил Сергеев, – такая попытка могла бы принести плоды, тем более что ее любовник обходится с ней, как я слышал, не лучшим образом.

– Мне жаль вас, господин следователь, – надменно процедил Мигель. – Вы знали не тех женщин. Наши женщины – он с гордостью выделил слово «наши» – безупречны в поведении.

– Оно и видно, – хмыкнул Сергеев. – Это ей за ее безупречное поведение лицо разбили?

– А это не ваше дело. Мы сами как-нибудь разберемся…

– Ага, разберетесь, – ехидно произнес Сергеев. – Однако, поехали дальше. Во сколько вы отправились спать? И где вы спали этой ночью?

– Спал я вот в этом самом кабинете. Кресло в углу раскладывается во вполне сносное plaza de alojamiento [21]. А во сколько пошел спать – точно не скажу. Примерно в два. Может, и позже.

– Вы ничего не слышали необычного ночью или ранним утром? – Сергеев решил проигнорировать незнакомое ему выражение.

– Вроде нет… Здесь прекрасная звукоизоляция… Если б эту девку убивали за стеной кабинета – я бы не услышал.

– А ночью не вставали?

– Ночью – нет. Утром принял ванну. Мне хотелось подумать.

– О чем?

– Да какая вам разница, о чем? О жизни, – огрызнулся Мигель.

– Во сколько вы принимали ванну?

– Не смотрел на часы. Рано. Проснулся, не мог уснуть и пошел освежиться. Было светло. Но ночи сейчас короткие. Могло быть и пять, и шесть утра. Повалялся в ванне с полчаса и пошел снова спать.

– Во сколько вы встали?

– Около одиннадцати. Точнее не могу сказать. Анна постучала в дверь. Умылся, пришел на кухню завтракать.

– Кого вы там застали?

– Анну. Она варила кофе…

– Антон Ланской тоже находился на кухне?

– Нет. Я спросил, где он, и Анна сказала, что он порезался.

– Значит, сами вы не видели? – спросил Сергеев заинтересованно.

– Нет… Потом на кухню притащился Орлов. Без Катрин, – вдруг добавил Мигель с внезапной злобой.

Зубов оторвался от протокола.

– Они все еще были в ссоре?

– Да кто их разберет! Орлов не казался умиротворенным. Дерганый какой-то. Не знаю, что у них там произошло, но, по моему мнению, хороший секс успокоит кого угодно. Они навряд ли помирились. После того, как Орлов ее…

– Что он с ней сделал? – быстро спросил Сергеев.

– Не знаю… Я при этом не присутствовал. Но утром Орлов имел наглость заявить, что у них все нормально. Именно так он выразился: «Нормально». Врет, скорей всего. Но если даже и так – надолго ли?

– Вам нравится Екатерина Астахова? – спросил Зубов.

– Не ваше дело, – отрезал испанец.

– Вам не нравится Андрей Орлов? – спросил Сергеев.

– Что значит – не нравится? Мы дружим долгие годы. Но это не значит, что мы всегда одобряем друг друга. По большей части – не одобряем. Между нами не все гладко, но это не мешает нам тесно общаться, даже придает отношениям некую остроту, – ответил Мигель. – Это все? Я могу быть свободным?

– Нет, – ответил следователь. – Пока нет. Вы подарили Ланскому на день рождения компакт-диск?

– Да, «Травиату».

– Чем был продиктован ваш выбор?

Мигель задумался. Стоит ли пытаться им объяснить? А собственно, почему бы и нет?

– Анна, жена Антона, танцевала в Ла Скала в две тысячи седьмом. Это именно та постановка, я знаю, ВВС снимали телеверсию. Я как раз приехал в Милан по делам, и она позвала меня. Потрясающий спектакль. И этот диск – большая редкость.

– А в проигрыватель вы вставляли диск?

– Нет, даже не распечатывали, – удивился Мигель. – Точно, не распечатывали!

Мигель вспомнил, как Анна улыбнулась ему, взяв из рук Ланского врученный тому подарок. Это было ее первое выступление в Ла Скала – незабываемое, она и Борис очень гордились им. Ошеломляющий по красоте балетный номер – танец матадоров. Их появление в третьем акте сорвало не меньше оваций, чем несравненная Виолетта – Георгиу[22] и Альфред – Варгас[23]. Искушенная итальянская публика чуть не разнесла зал.

– Понятно, – кивнул Сергеев. – Может, вы сами вспомните что-нибудь, что вчера вам показалось странным?

Мигель равнодушно ответил:

– Теперь все кажется странным.

– Что именно? – насторожился следователь.

– Все. Начиная с того, что Орлов приволок сюда эту девку и…

– Да за что вы ее так? – поморщился Сергеев. – Что вы о ней знаете?..

Он не успел закончить фразу. Дверь открылась, и на пороге возник капитан Глинский. Он сунул Зубову кипу исписанной бумаги и спросил тихо:

– Мне можно здесь послушать?

– А в гостиной закончили?

– Почти, эксперты уже сворачиваются…

– Тогда оставайся, – разрешил Зубов. – А Зимина отправь опрашивать соседей – может быть, кто-нибудь что-нибудь видел…

– Итак, почему вы так отзываетесь о Стрельниковой?

– Да одно то, что она заявилась с Орловым, а потом, когда ее послали, надо сказать, недвусмысленным образом – осталась с Рыковым!

– Почему бы ей не остаться с Рыковым, если с Орловым ее ничто, кроме мимолетного знакомства не связывало?

– Да мне плевать – почему! – отрезал Мигель. – Я знаю одно: если б он ее сюда не притащил, я бы сейчас здесь не сидел, все были бы живы и здоровы, и вы бы имели гораздо меньше головной боли!

– Что вы волнуетесь? – спокойно спросил Сергеев. – Берегите нервы, они вам еще понадобятся.

– Я могу идти? – пробурчал Мигель, пропустив мимо ушей увещевания следователя.

– Да, – ответил Сергеев. – Теперь можете. Подпишите протокол и можете быть свободны…

Мигель вышел, не прикрыв за собой дверь. Зубов выглянул в холл, огляделся по сторонам и повернулся к Сергееву.

– Кресло раскладывается – во что? – фыркнул он.

– Это называется – интеллектуальные понты, – раздраженно отозвался Сергеев, – Типа – иностранные языки надо учить. Закрой дверь и ближе к делу…

– Валяй. Зачем понадобилось убивать девушку, о коей никому ничего не известно, и которую, можно сказать, никто толком не знал? – пробормотал Зубов. – Может, она узнала кого-то, за кем есть что-то темное? Хотя в этом случае уместнее удавку на шею, чем насилие с кровопусканием.

– Успешные молодые люди, с блестящим образованием, в общем-то, состоявшиеся, на кой она им сдалась? – пробубнил Виктор из своего угла.

– Адвокатскую речь сочиняешь? – спросил с презрительной улыбкой Зубов. – Они в твоей защите не нуждаются. Один из них – убийца, сомнению не подлежит. Не могла же она сама себя искромсать, дабы избавить их от своего нежелательного общества? Кстати, Мишка не звонил? Он обещал сообщить предварительные результаты экспертизы и причину смерти.

• Предыдущая
• 21/140
• Следующая