Самый дождливый октябрь - Комарова Ирина Михайловна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/54
• Следующая

– Когда? – быстро спросила она.

– Вчера днем, – я поколебалась, потом указала пальцем на плиту: – У вас сковорода на огне пустая.

– Да, действительно, – словно удивилась Надежда Николаевна. – Масло надо… где же масло?

Она открыла дверцу холодильника, покопалась в нем, потом достала брусок сливочного масла, отрезала хороший кусок и бросила на сковородку. Масло, с шипением запузырилось по тефлоновому дну, а мы молча смотрели, как оно тает.

– Не поверите, – криво улыбнулась Черникова, – лет десять уже к плите не подходила, с тех пор, как первую домработницу наняли. Не люблю готовить.

Она стряхнула лук с доски на сковороду, рассеянно помешала деревянной лопаткой, положила ее на стол, оставив грязный след. Потом повернулась к навесному шкафчику, достала бутылку водки и пару хрустальных рюмок. Налила до краев, взглянула на меня вопросительно:

– Помянем?

– Извините, я на работе, – покачала головой я.

– А я, с вашего позволения… – она лихо опрокинула рюмку. Моргнула, поморщилась, зацепила с тарелки хорошую щепоть тертой морковки и бросила в рот. Оглянулась на сковороду и высыпала оставшуюся морковь, снова помешала. Жирное пятно, оставленное лопаткой на столе, приобрело оранжевый оттенок. А Черникова расплылась в нелепой, совершенно не к месту, улыбке и заявила: – Хорошо, что я знаю, где томатный соус.

Томатный соус был в холодильнике. Надежда Николаевна зачерпнула его все той же деревянной лопаткой, ляпнула на сковороду и помешала. Потом приподняла крышку над кипящей кастрюлей, прополоскала лопатку, смывая остатки. Положила ее на стол – теперь, рядом с жирным пятном образовалась маленькая лужица бульона.

– Значит, говорите, ее убили? Какой-нибудь маньяк?

Казалось, Черникова спрашивала не у меня, а у бутылки. Но ответила я.

– Вряд ли. У нас есть основания полагать… я понимаю, что вы ей доверяли, но у нас есть основания полагать, что она имела отношение к ограблению вашей квартиры.

– Не думаю, – отрицательно покачала головой Черникова. – Ей это было ни к чему. Впрочем, теперь неважно, – она снова наполнила свою рюмку. Выпила, поискала взглядом, чем бы закусить. На столе, кроме очистков, ничего не было, и Надежда Николаевна недовольно скривилась. – Что за дом! Или мне теперь луковую шелуху жевать?

– Посмотрите в холодильнике, – посоветовала я. Клиентка взяла, на мой взгляд, слишком быстрый темп, так она скоро под стол свалится. Пусть лучше закусывает, тогда есть надежда узнать, в чем причина такого странного поведения.

– Хм, – Черникова посмотрела на меня уже слегка расфокусированным взглядом. – Разумная мысль. Сыщики они что, все такие умные?

– В основном, да, – согласилась я. – Профессиональная необходимость. Дуракам в нашем деле тяжело приходится.

– Дуракам везде тяжело, – пробормотала Надежда Николаевна, открывая холодильник. – О, то что нужно! – она поставила на стол, прямо в бульонную лужицу, тарелочку с аккуратно нарезанными сыром и копченой колбасой. И глупо захихикала: – Как будто Лида специально на этот случай приготовила!

– Вы закусывайте, – сдержанно посоветовала я.

– Как это закусывайте? – удивилась она. – Я же еще не выпила!

Снова забулькала водка и Черникова, все так же ловко, приняла очередную порцию. Потом она соорудила и съела экстравагантный бутерброд – ломтик сыра, ломтик колбасы, еще одна такая же пара и сверху, крышечкой, сыр. Подмигнула мне и уточнила:

– Ты точно пить не будешь? Ну, хоть закуси вместе со мной. – Сделала мне точно такой же, сырно-колбасный бутерброд, а себе налила четвертую рюмку. Сообщила серьезно: – Ух, и напьюсь сегодня!

– Есть причина? – ненавязчиво поинтересовалась я, осторожно откусывая от странного бутерброда. Оказалось, что совсем не плохо, хотя, на мой вкус, жирновато. Немного хлеба здесь не помешало бы.

– А как же! Без причины, сама знаешь, даже кошки… – она оглянулась на скворчащую сковороду, и, сосредоточившись, выплеснула туда водку из моей рюмки. Объяснила уверенно: – Чтобы щи мягче были.

– Так что у вас произошло с Лидой? – напомнила я. – Почему вы уверены, что она не причастна к ограблению? Почему теперь, когда она погибла, вам надо напиться?

– Не надо, а хочется! – она подняла вверх указательный палец. – Имею желание. И возможность, тоже имею. – Рюмка наполнилась и опустела, а Надежда Николаевна вытерла губы и провозгласила: – За то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!

– Золотые слова, – кивнула я. – Так что, насчет Лиды?

– Да отстань ты от меня, со своей Лидой, – вяло отмахнулась она. – Слышать про нее не хочу, и говорить тоже. Что ты все твердишь про ограбление? Зачем ей в такие дела ввязываться, когда она с меня каждый месяц свою копеечку имела?

– Зарплату?

– Зарплату я ей платила за работу! – Черникова начала сердиться. – А втрое больше она от меня получала за молчание! Шантаж, слышала когда-нибудь такое слово?

– Валя вас шантажировала? – ахнула я.

– Какая Валя?

– В смысле, Лида, – поспешила исправиться я. – Я оговорилась. Но как? Что она такого могла?

– Ты что, рассчитываешь, что я тебе расскажу? – весело удивилась Черникова. – Теперь, когда Лиды больше нет? Чтобы все началось с начала?

– Я не буду вас шантажировать. Я не собираюсь вас шантажировать, – я говорила медленно и мягко, глядя ей в глаза. Не то, чтобы гипноз, так, легкий психологический нажим. – Я хочу вам помочь. Только помочь.

Черникова моргнула:

– Правда? – и тут же схватилась за бутылку. – Тогда выпей со мной!

– Наливайте, – сдалась я.

Две рюмки были наполнены, и Надежда Николаевна строго свела брови:

– Не чокаемся. За покойницу пьем. Чтоб ей на том свете… ух!

Выпили, закусили, и я вопросительно уставилась на хозяйку:

– Так что с вами произошло?

– Не со мной, – Черникова погрустнела. – С сыном. Знаешь, что я тебе скажу? Никогда не заводи домработницу! Это же китайский шпион в собственном доме! Причем не зависит, как ты с ними обращаешься! Знаешь, сколько я таких историй знаю? С моими знакомыми, со знакомыми знакомых… прямо, конечно, никто не признается, но шепоток идет. Я думала, что Лиды бояться нечего, что она-то не подведет. И платили ей хорошо, и не обижали, и работы не так много – прибраться, сготовить, в магазин сходить. Ну, там постирать-погладить, кое-когда окна помыть – все женщины этим дома, бесплатно занимаются. Грех ей было на нас обижаться. А она такая змея оказалась!

Надежда Николаевна вспомнила про щи и сердито взялась за сковороду. Вывалила ее, начинающее пригорать, содержимое, в кастрюлю, не особенно переживая, что часть жареного лука с морковкой оказалась на плите, прихлопнула кастрюлю крышкой и уменьшила огонь.

– Пускай томится.

– Вы говорили, что Лида оказалась змеей, – напомнила я.

– Змея и есть. Дело прошлым летом было, мы с мужем к родственникам поехали – у его сестры старшей юбилей был, семьдесят лет. А пока мы там праздновали, Володя здесь праздник устроил. Ничего особенного – просто собрались ребята, потанцевали. Он ведь у меня мальчик тихий, приключений не любит. До того случая, горя с ним не знали! А тогда… Выпили, они, конечно. А молодежь ведь, стол по уму накрыть не умеют. Володя и позвал Лиду, чтобы она все сделала, как надо. Он же думал, что она ушла. Да и нечего ей делать было – сготовила, деньги от Володи получила, что еще? В общем, никто не видел, что Лида осталась, за ними наблюдать. Повеселились ребята, потом, под утро уже, расходиться стали. А одна девочка осталась. Нет, – Черникова внезапно вскинулась и уставилась на меня требовательным взглядом, – нет, если девочка остается ночевать в квартире у парня, это, наверное, о чем-то говорит?

– Говорит, – согласилась я, старательно выдерживая нейтральный тон. История, хотя я еще не услышала ее до конца, мне уже не нравилась. Да, когда девочка идет на пьянку (будем называть вещи своими именами) к молодому человеку, а потом остается у него ночевать, то она или полная дура, или искательница приключений. Но это не значит, что я готова оправдать того, кто на нее эти приключения потом обрушивает.

• Предыдущая
• 27/54
• Следующая