Предатели по призванию - Щербаненко Джорджо - Страница 10

• Предыдущая
• 10/42
• Следующая

Поэтому он предупредил водителя:

– Не слишком отрывайся от них, иначе улизнут на первом же повороте. Наплевать, пускай знают, что мы за ними следим.

И ночная кавалькада продолжалась; «джульетта» вырулила на бульвар Монтенеро, который от безлюдья и от желтоватого сияния вывесок (таких, как над последним открытым кабаком – «Пьемонтски Г от», две буквы "й" и "р" погасли) выглядел почти театрально; затем по бульварам Блиньи и Коль ди Лана – словом, проехали по всему историческому центру, где еще сохранились древние и восстановленные специально для туристов памятники, бастионы, по которым в старину маршировала вооруженная гвардия, но вице-бригадиру Морини эта прогулка вовсе не доставляла удовольствия, и едва «джульетта», маячившая впереди, выехала на Рипа-Тичинезе – старую дорогу, на правом берегу канала, – он связался по рации с квестурой.

– Ну и что же, что поздно, на службе спать не положено. Это Морини, если ты еще не соизволил проснуться... Погоди, не засыпай, запиши: я нахожусь на Рипа-Тичинезе, преследую «джульетту» МИ – восемьсот тридцать шесть – семьсот пятьдесят два, предупреди всех наших, кто поблизости, связь кончаю.

Он следил за красными фарами «Джульетты», которая ехала, а вернее сказать – тащилась, по узкой дороге справа от Большого подъемного канала.

Морини был уже в возрасте, а перебрался сюда совсем мальчишкой, когда каналы еще не перекрыли, а на улице Сената вечно торчали художники и рисовали эту мутную пучину; тогда он был маленький, тощий (его даже прозвали Карликом) и подрабатывал (в Милане иначе не проживешь) разносчиком при одной остерии на улице Спига – таскал фьяски и бутыли с вином, а после еще много занятий сменил, пока не пришел в полицию; тут-то наконец он и обрел себя, потому что любил честность и порядок; за эти долгие годы Морини изучил Милан как свои пять пальцев: знал все тупики и закоулки, каждый дом, каждый садик по ту и по эту сторону Большого канала, а о людях что и говорить – все типы миланцев знал наперечет.

– Ну вот, приехали, – сказал водитель, ослепленный вспышкой молнии, вслед за которой небо расколол гром.

Налетел яростный порыв ливня: водитель включил дворники и, не зажигая дальний свет, продолжал слежку.

– Говорит Морини, – пробасил вице-бригадир в передатчик. – Нахожусь на берегу Большого подъемного канала, еду в направлении Корсико и Виджевано, преследую «Джульетту», кто ближе всех к нам – сообщите.

– Одна машина на улице Фамагоста направляется к вам.

– Пускай занимается своим делом, надо будет, я сам их вызову! – Он старался перекричать раскаты грома.

«Джульетта» включила дальний свет и сбросила скорость под ливнем – стрелка, наверно, даже до тридцати не доползла: умные, черти, ведь ехать быстрее по такой узкой дороге, да в такую погоду, да по берегу ничем не огражденного канала – чистое самоубийство.

– Ну прямо тебе ураган «джованна»! – усмехнулся один из сидящих сзади агентов.

Морини тоже усмехнулся – тихо и с горечью. И куда их несет, этих двоих, в такое ненастье? Они уже почти достигли Ронкетто; и впрямь настоящий ураган – гроза, дождь, ветер; по другой стороне канала сквозь паутину молний прополз одинокий, совсем пустой трамвай.

– Встречная машина, – доложил водитель.

Морини приказал остановиться: двум машинам на этой дороге разойтись очень трудно. Дорога на противоположном берегу тоже не подарок, но чуть пошире, и канал огражден низким парапетом: если что, он вряд ли кого спасет, но все-таки лучше, чем ничего.

А здесь только теоретически могут разъехаться две идущие навстречу друг другу машины, к тому же никакого ограждения, даже подвыпивший пешеход, бывает, свалится – вот они, издержки венецианских красот!

«Альфа» стала как вкопанная под обстрелом молний: выхода нет, ведь «Джульетта» вроде тоже не движется.

– Внимание... – сказал Морини.

Лицо его внезапно осветили фары встречной машины и остальные слова заглушил ужасающий треск, прорезавший унылое шуршание дождя; застывшая было «Джульетта» вдруг задергалась, зашаталась, как пьяная, в лучах света, которые исходили от той, другой машины.

– Из пулемета палят, – догадался Морини; каждая очередь, выпущенная по «Джульетте», походила на водяную струю с подсветкой.

– Погаси фары и вперед, – приказал Морини водителю.

Но это уже не имело смысла, потому что «Джульетта» судорожно рванулась, пытаясь вынырнуть из светового круга; путей к бегству у нее было всего два: справа стена дома, слева канал; вначале она врезалась в стену, затем, словно оттолкнувшись, устремилась к каналу и рухнула в воду. Теперь фары встречной машины, откуда летели эти бешеные очереди, с той же яростью уперлись в них, в «альфу»: они едва успели пригнуться, те угрожающе двинулись на них. Морини выстрелил, но промахнулся, стрелявшие прошли почти впритирку, прибавили газ и с жутким, перекрывающим раскаты грома ревом скрылись из вида, прежде чем Морини и его люди успели что-либо предпринять, кроме нескольких бесполезных в этом ураганном вихре пистолетных выстрелов.

Морини, не обращая внимания на ливень, выскочил из машины и бросился к каналу.

– Посвети-ка мне.

Но и это не дало никакого результата: фары долго сверлили взбаламученную поверхность Большого канала, однако разглядеть ничего так и не удалось. Длинноногая девица в красном рединготе вместе со своим элегантным, одетым в серое спутником уже перекочевала в мир иной, в таинственное и неведомое измерение.

Поднялся ветер: Дука пошел затворить окна в квартире, а вернувшись в кабинет, стал с Маскаранти обследовать чемодан, оставленный гостьей. Строго говоря, даже не чемодан, а что-то вроде кейса, баула, футляра из кожзаменителя с металлической окантовкой – последняя выглядела очень солидно, даже слишком солидно для такого маленького чемоданчика.

– Вскрыть бы его, а? – Сидя на корточках, он повернулся к Маскаранти.

– Не так-то это просто, – отозвался тот.

Дука встал, порылся в сундуке с инструментами, которыми пользовался во время операции, выбрал две железяки и попробовал отомкнуть ими замок.

– Я думал, будет сложнее, – объявил он и взял из сундука еще какую-то штуковину. – Вот эта, пожалуй, подойдет. – Вставив ее в замок, он слегка надавил.

– Да как же можно хирургическими инструментами! – сокрушался Маскаранти.

А он – нет, он вовсе не сокрушался, ковыряясь в замке тонким острием; он уже решил для себя, что инструмент и пузырьки с цветными и бесцветными жидкостями и вся прочая медицинская дребедень не для него, уже не для него, и не то чтобы он испытывал к ней ненависть – наоборот, а просто решил оставить ее навсегда, решил, что хирургические инструменты впредь будут служить ему для взламывания замков или открывания консервных банок.

Замок наконец поддался; раскаты грома и дождь, барабанивший по деревянным жалюзи, торжественно аккомпанировали Дуке, когда он приподнял крышку и увидел, что содержимое чемодана сверху прикрыто потемневшей древесной стружкой.

– Надо же, как это вам удалось?! – восхитился Маскаранти.

Не отвечая, он выбросил стружку на пол. Под ней, точно в коробке шоколадных конфет, оказалась темно-коричневая промасленная бумага. Сняв бумагу, он обнаружил еще слой стружки. Так, пожалуй, надо перекурить. Опять он делает ошибку, хотя на новые ошибки вроде бы не имеет право. Но почему не держаться подальше от этой вони, продавал бы себе лекарства и успокоился! Или почему, например, не съездить в Инвериго, не проведать сестру, племянницу и Ливию?

– Что там, как вы думаете? – обратился он к Маскаранти.

– Наверно, что-нибудь хрупкое, раз они наложили столько стружки.

Ну да, набор хрустальных бокалов для розового шампанского! Ничего не возразив, он вытащил стружку и наткнулся на темную промасленную тряпку.

– Не может быть, – сказал Маскаранти; наконец-то до него тоже дошло.

– Может, – ответил Дука и двумя пальцами, словно танцовщица в стриптизе, бросающая на пол последнее, что на ней осталось, приподнял тряпку.

• Предыдущая
• 10/42
• Следующая