Игра страсти - Косински Ежи - Страница 66

Ему показалось, что он слышит пение веретена. Он понял, что это Резвая и Ласточка бьют копытами в своих стойлах, и неохотно остановил трейлер на площадке для отдыха, чтобы покормить их. Корм, который он вез для них — кукурузные хлопья и овсяную крупу, вареное льняное семя, кашица из сахарной свеклы, дуранда — смесь сена с соевыми бобами и кукурузой, тимофеевка, райграс, клевер и трилистник, — все эти ингредиенты ему казались теперь каким-то нереальным веществом, единственная задача которого превращение животного в груду мяса.

Позже, когда на смену полудню пришел золотистый предвечерний туман, Фабиан остановился вновь, свернув с шоссе при виде неохраняемого поля. Осторожно, словно конокрад, он тайком выпустил своих пони, чтобы животные могли порезвиться, побегать, чтобы они разогрелись как следует, но не выбились из сил. Единственная задача этой разминки заключалась в том, чтобы превратить их вес и силу в резвость и скорость, которые ему понадобятся во время игры.

Еще позже, когда ему стало трудно наблюдать за дорогой, прячущейся в темноте, он съехал на обочину недостроенного шоссе и, закрывшись лишь одеялом, прикорнул в гостиной своего трейлера, слишком устав для того, чтобы раздеться, и не желая терять времени на то, чтобы подниматься в альков.

В Тотемфилд Фабиан приехал незадолго до того, как наступили сумерки. Царивший повсюду полумрак озадачил его: он не ожидал, что увидит закрытые витрины лавок и магазинов. Даже супермаркет, где всегда шла какая-то торговля, опустел. Лишь после того, как он пересек перекресток и свернул на главную улицу — сонную и пустынную, если не считать автомобилей, припаркованных по обеим ее сторонам, — он сообразил, что попал в город на исходе воскресного дня. Позади остался утренний шум в церкви, семейные радости за обеденным столом, уход вечером домой подальше от городской суеты. Какой-то заблудившийся автомобиль, за которым следовал трейлер Фабиана, неохотно пробирался по пустынным улицам, словно зачарованный тишиной.

Инстинктивным движением было направиться к конюшням «Двойные удила», но он тотчас спохватился: он не затем приехал, чтобы увидеть Стеллу. Затем в голову ему пришла мысль: хотя он знал, в какой части города живет семья Ванессы, он никогда не проезжал мимо их дома, опасаясь, что его трейлер привлечет внимание ее близких, слуг или соседей.

Он поехал серпантином, который вел на холм Стэнхоупов, стараясь не повредить аккуратные бордюры. Он въехал в открытые кованые ворота, украшенные красивым гербом, миновав запертую старинную сторожку.

Дорога стала шире, и трейлер въехал на вымощенную белым камнем улицу, окаймленную аккуратными живыми изгородями, симметрию которых не нарушала ни одна ветка.

Улица раздвоилась. Вдалеке, в конце проезда, он увидел внушительный фронтон особняка, украшенный классическими колоннами, охранявшими газон, над которым возвышались две или три крупных скульптуры из мрамора и металла, освещенные светом вечернего неба. У кромки сада припарковалось несколько машин, среди них — желтый автомобиль с открытым верхом. Фабиан повернул направо, где, как он полагал, находится служебный вход, но, подъехав к нему, не решился выйти из трейлера и поехал мимо гаражей в сторону конюшен и паддоков. Двое жеребят тыкались носами в ограждение паддока, два или три пони спокойно жевали сено. Резвая и Ласточка, почувствовав близость других лошадей и конюшни, принялись нервничать.

Из конюшни вышел пожилой мужчина в резиновых сапогах и непромокаемой накидке. Фабиан заметил под накидкой пиджак. У мужчины был вид надсмотрщика, который в выходной день пришел взглянуть на свое хозяйство с целью убедиться, что дела идут и в его отсутствие. Остановившись у конюшни, Фабиан вышел из кабины своего трейлера.

Мужчина посмотрел на Фабиана, затем с недовольным видом взглянул на фургон.

— Доставка в воскресный день? — спросил он. — Неужели вы, парни, не можете дать себе и другим возможность помолиться? — сердито покачал он головой. — Тебе придется подождать с разгрузкой. У хозяина конюшни и всех рабочих сегодня выходной. А я тут за сторожа, — закончил он.

— Виноват, — сказал Фабиан. — Думал, что ехать сюда придется гораздо дольше.

— Мне никто не говорил, что привезут новых производителей и что надо приготовить для них место! — всплеснул руками мужчина. — Сколько привез на этот раз?

— Всего двух, — отозвался Фабиан, направляясь к кабине трейлера. — Но я могу подождать с ними до завтрашнего дня, — добавил он примирительным тоном.

— Ты молодец, — смягчился мужчина. — Думаю, в твоем фургоне есть все, что тебе нужно.

— Ясное дело, — отозвался Фабиан, забираясь в кабину.

— Вот и лады, — заключил сторож, снимая плащ и резиновые сапоги, которые никак не сочетались с его темно-синим костюмом и начищенными ботинками. — Я буду у себя в доме — вон там. — Он показал на жилой прицеп, стоявший в лесу. — Когда придет хозяин, скажи ему, пусть подпишет сопроводительные бумаги, — добавил он, уходя прочь.

— А то как же, — ответил Фабиан, захлопывая дверь кабины. С минуту постояв в гостиной, он поднялся в альков и открыл одно из боковых окон. Лег на кровать, повернув голову к окну.

В альков ворвалась струя свежего воздуха. Пахло осенью, смесью влажной земли и сухого дерева, листьев и травы, к которым примешивался едва заметный запах лошадей и конюшни. Особняк был отделен от конюшни дубовой рощей. Он подумал, что в одной из комнат главного здания с открытыми окнами, куда врывался легкий ветерок, прикасавшийся к его плечам и охлаждавшим его грудь, находится Ванесса.

Разбудил его приглушенный смех и скрип колес, катящихся по гальке. Он тотчас открыл глаза. За окном было темно, и деревьев не было видно.

Не успевший прийти в себя, озябший, Фабиан заставил себя подняться. Впервые за несколько дней он разделся, принял горячую ванну и побрился. Он решил надеть хороший костюм, который лет десять назад ему сшили в Лондоне. Сорочка была также воспоминанием о былых временах — не шелковая, некогда заказанная для него в Риме, а ее хлопчатобумажная копия, одна из тех, которые сшили для него в Ла-Романа во время его последнего турнира в поло с участием Юджина Стэнхоупа.

Одевшись, он подошел к зеркалу и вздрогнул при виде худого мужчины, разглядывавшего его, бледность лица которого подчеркивалась устаревшим покроем костюма, все это так резко отличалось от образа молодого мужчины в жокейском костюме и от того рыцаря с розой в руке, шпагой на боку и пером на шляпе, каким он был несколько месяцев назад на лужайке перед особняком.

У двери трейлера он постоял в раздумье, еще не успев прийти в себя после поездки. Он не знал, стоит ли позволить этой минуте миновать, не омрачая ее сомнениями, или же усомниться, прежде чем она миновала.

Он вдохнул прохладный вечерний воздух. Сознание того, что ему предстоит лишь непродолжительная прогулка, каковы бы ни были ее последствия, прежде чем он, возможно, окажется вместе с Ванессой, взбодрило его, словно ожидание предстоящей игры в поло, заполнило пустоту в душе. Он уже не удивлялся странному стечению обстоятельств, которое вновь привело его сюда, в Тотемфилд, чтобы прятаться в темноте, как одиночка, как непрошеный гость, вторгшийся в чужую семью.

Он шел дубовой рощей, чувствуя, что бальные туфли ему жмут. Вот и особняк, свет окон озарял его фигуру, скользившую мимо припаркованных автомобилей. Поднявшись по невысоким мраморным ступеням к входной двери, он нажал на украшенный розеткой звонок.

В ответ на звонок тотчас же открылась дверь. Темнокожий слуга в ливрее приветливо улыбнулся гостю.

— Добрый вечер, сэр, — произнес он.

— Добрый вечер, — отозвался он. — Я опоздал?

— Никогда не поздно получать удовольствие, сэр, — улыбнулся слуга.

С видом старого знакомого Фабиан прикоснулся к его плечу.

— Ты ведь Джозеф, не так ли? — спросил он.

— Брэди, сэр. Просто Брэди, — отозвался негр, тронутый интересом, проявленным к нему новым гостем.