Крещенский апельсин - Басманова Елена - Страница 7

• Предыдущая
• 7/55
• Следующая

– А пальтишко, Корнеич, у него так себе?

– Романовская овчинка, золотая моя барынька, – подтвердил старик.

– Тогда и пальто на кенгуру, и шапку пусть пришлют. И счет выставят.

– Прилично набежит, – старик вздохнул, – в копеечку влетит.

– Не твоего ума дело, – заявила Ольга Леонардовна, будто Самсона рядом не было, – мальчик перспективный, отработает. Да и кое-какие идеи насчет него у меня возникли. Так что не прогорим.

– Верю в вашу мудрость, красавица моя, – поклонился Данила и резво побежал выполнять приказание.

Минуту в столовой царило молчание. Пораженный, Самсон механически жевал свежайшую булку, не чувствуя ее вкуса.

– Что же с вами делать? – проговорила госпожа Май. – Вы ведь совсем не знаете столицы и ее людей. Надо вас к кому-нибудь прикрепить… Но к кому? Может, к Мурычу?

– Только не к нему! – воскликнул Самсон. – Я боюсь буйных! Он как Оцеола или Кожаный чулок, того гляди, скальп снимет.

– А откуда вы знаете Мурыча?

– Только что видел, говорил, что сражается с гидрой капитализма.

– Ну это он врет, – госпожа Май усмехнулась, – политическим Геркулесом он у нас является только по пятницам, когда в бульварном листке чушь несет. По вторникам он религиозный мыслитель, в газете «Божья правда» строчит слащавые историйки. А в наш журнал пишет занудные репортажи. Например, о работе акушерок… А зачем он приходил?

– Ругался, что из его репортажа убрали две строки, – Самсон смутился от своего невольного доносительства.

– Дурак он, – с досадой сказала госпожа Май, – плохо строки считает. Да что там такого было, чтобы их на другую полосу переносить? Вы еще не таких скандалистов здесь встретите. Крикуны и истерики. Не берите с них примера. У вас судьба другая. Ну-ка, дайте ладонь…

С застенчивой улыбкой опешивший Самсон протянул госпоже Май руку.

– Так, – она нахмурилась, – вижу… Вижу, что снедает вас роковая страсть… Вы найдете свою судьбу.

– Правда? Я ее найду? – обрадовался юноша, в сознании которого вновь вспыхнул незабываемый образ Эльзы.

– Но не сразу, – охладила его пыл хозяйка. – Придется побегать, потрудиться. Завтра же отправитесь в университет. Мне неучей и без вас хватает.

Самсон убрал руку и залился краской досады. Интуитивно он чувствовал, что об Эльзе рассказывать здесь нельзя.

– А сегодня у нас два важных дела. – Ольга поднялась из-за стола. – Сперва поедем в Дворянское собрание. У вас зрительная память хорошая?

– Хорошая, – пробормотал Самсон, – и всякая другая тоже.

– Отлично. Там я покажу вам известных в столице людей. Если повезет, увидите министров и депутатов. И кого-нибудь из царствующей фамилии. А вечером сотрудники редакции соберутся на банкет в «Медведе». Поняли?

– Понял. – Самсон встал. – Что мне делать?

– Ступайте к Даниле, он вас приведет в порядок. И пусть цирюльника вызовет. У вас бритва есть?

– Есть, – смущенно подтвердил Самсон.

– Усы и бороду надо отрастить, – распорядилась госпожа Май. – С ними вы будете выглядеть взрослее.

– Да я бы рад, – замялся юноша, – но как?

Самсон разыскал Данилу в сотрудницкой Старик поливал цветы, ловко лавируя между письменными столами, венскими стульями, ободранными круглыми табуретами. Всюду топорщились кипы папок, рукописей, брошюр, старых газет. Вдоль стен выстроились деревянные полки с десятками газетных подшивок и шкафы с застекленными, затянутыми зеленой тканью дверцами В свободных простенках висели театральные и концертные афиши. Слева от двери на круглом столике, в соседстве с пачкой бумаги и коробочкой из-под сардин, переполненной папиросными окурками, стоял ореховый скворечник с металлически поблескивающими причиндалами – телефон. У одного из двух окон – большой канцелярский стол, покрытый черным дерматином, около него свалены бесформенные, частично надорванные бумажные тюки.

– Тираж прибыл, – сообщил Данила, – берите, изучайте, я уж Ольге Леонардовне снес.

Самсон погрузился в изучение свежего номера журнала «Флирт». Его размер соответствовал четверти стандартной газетной страницы, а объем не превышал шестидесяти листов. На зеленовато-серой плотной обложке, испещренной цветочными узорами, красовалась полуобнаженная дама с округлыми плечами и шейкой, с голыми ножками. Судя по ее наряду, Самсон решил, что она изображает персонажа из древнегреческой истории, скорее всего – Психею.

– Заезжая звезда Айседора Дункан, – пояснил Данила, распечатывая очередной тюк, – сегодня увидите ее на сцене. Антрепренер прислал билеты в ложу. Но вы открывайте, открывайте, полюбуйтесь на свою первую публикацию!

Самсон пролистал журнал. Сердце его забилось при виде фельетона, подписанного двумя именами – Золотой Карлик и Нарцисс.

– Поздравляю, голубчик. С Крещением вас и с крещением. – Данила хихикнул. – Нравится?

– Неужели это я? – восхитился Самсон. – А откуда взялись фотографии?

– Как откуда? Из запасца. В типографии целая коллекция на все случаи жизни.

Самсон разглядывал снимки. На одном был запечатлен труп пожилого мужчины в цивильной одежде, в расстегнутом пальто, с торчащими из-под брючин ботинками с галошами. Голова незнакомца запрокинута, рот безобразно оскален. На другом изображена панорама скованной льдом реки – Невы, как догадался Самсон. На переднем плане – внушительный мост. На третьей красовался извозчик на козлах, в поддевке с воротником и в круглой шапке. Извозчик получился лучше всего. По боковине экипажа даже просматривалась надпись «Макаровъ».

– Потрясающе! – воскликнул Самсон. – Но мне непонятно только одно: откуда Ольга Леонардовна узнала подробности о преступнике? Неужели она вхожа в круги сыщиков?

– Она всюду вхожа, всюду, – Данила хитро улыбнулся, – а для таких статеек и входить никуда не надо. Талант следует иметь да мастерство, да чутье женское – тогда и открывается существо происходящего.

– А что стало с крестьянами Ярославской губернии? – спросил стажер.

– Это вы и разузнаете, голубчик, – старик похлопал его по плечу, – голову даю на отсечение, с понедельника повалятся письма с просьбой раскрыть тайну происхождения погибших близнецов. Журнал будут рвать друг у друга из рук!

Увлекательную беседу прервал звук электрического звонка, и Данила бросился к дверям. Дальнейшее Самсон воспринимал в каком-то тумане: являлись посыльные из магазинов, и, повинуясь придирчивым просьбам, Самсон раздевался и одевался, примерял фрак, смокинг, сюртук, брюки, рубашки, башмаки, пальто. Затем юноша оказался во власти цирюльника: разбитной хитроглазый молодчик, пританцовывая, жонглируя инструментом, оттопыривая мизинец, нещадно обкорнал светлые кудри юного провинциала, тщательно уложил их на косой пробор и щедро смазал липкой пахучей помадой, отчего волосы сразу заблестели. Нежный пушок на подбородке и верхней губе юноши был снят безжалостной бритвой, после чего цирюльник попытался приладить к розовому лицу клиента накладные усы и бороденку. Однако по цвету накладки не подходили. И цирюльник прикидывал: то ли Самсона покрасить, чтоб цвет его волос совпал с накладками, то ли выкрасить накладки.

Однако юноша резко воспротивился и тому, и другому. С накладной бородой и усами вид его в зеркале получался совсем уж пошлым и глупым. Данила, видимо, жалел новичка, на долю которого выпало столько потрясений, и принял сторону Самсона. Посмеиваясь, старик выразил надежду, что маленькая загвоздка с растительностью на лице будет преодолена со временем.

В промежутке между хлопотами, Данила Корнеевич успел подкормить своего подопечного буженинкой и холодной зайчатиной с хреном и хрустящими солеными огурчиками. Поел Самсон с удовольствием, а вот сделать больше одного глотка обжигающей, разрывающей нутро жидкости бурого цвета, налитой ему Корнеичем в жестяную кружку из заветной бутылочки, вытащенной из заветного же уголка, не смог. Потом, облаченный во фрачную пару, крахмальную рубашку голландского полотна и лаковые ботинки, благоухающий помадой и одеколоном «Рояль-ралле», Самсон вновь оказался на хозяйской половине.

• Предыдущая
• 7/55
• Следующая