Чужие игры (СИ) - Мельник Сергей Витальевич - Страница 26

— Аун`дарг барз хейза. — Зашептал седоволосый извлекая из своих одежд какую-то вязь из костей, перьев и черепов. — Ту-у-урмз!

Косточки полетели по проулку глухо перестукиваясь по камням, а в след за ними по земле поползли черные пятна, нет, даже скорей сгустки сотканные и непроглядности ночи. Кости, словно живые, зашевелились, корчась в какой-то незримой агонии псевдо жизни, с не приятными щелчками состыковываясь в единые сочления, каких-то непонятных тварей.

— Кларк! — Щелкнула костяным клювом первая бестия, мощно ударяя перепончатыми крыльями о прохладу ночного неба. Взмах, другой и в небо, догоняя первую, взвились еще четыре тени, уродливыми чертами наводя мысли о смертельной опасности, каждому кто посмеет встать на их пути.

— Эль валор! — Как по команде весь закуток озарился ярким и чистым глотком кристально чистого света, открывая взору всю картину, а так же не видимую до сего момента фигуру эльфийского мага, что стоял чуть вдалеке, озаряя сейчас все вокруг навершием, своего резного деревянного посоха.

С крыш домов раздались крики боли, умирающих стрелков и победные возгласы костяных тварей.

— Эльминорен! — Провозгласил светлый маг, выпуская перед собой вихрь искрящихся светлячков взметнувшихся ввысь, откуда тот час раздался стон тварей в злобе и боли клянящих на свой лад светлое волшебство.

— Ту-у-рмз! — Вновь провозгласил седоволосый, в этот раз, склонившись низко к земле и касаясь кончиками своих худых и длинных пальцев каменной мостовой. — Посмотрим, как ты с прахом справишься.

Начало начал некромантии, основа и побочный продукт чистой энтропии, вот чем является прах. Этот пепел времени, веков и столетий незримой субстанцией смешан с окружающей действительностью, ибо нет ничего вечного и все подвластно разрушению, ну а прах? Прах везде.

Мостовая затряслась в мелкой дрожи, передаваясь всем и каждому, заставляя рушиться ветхую штукатурку со стен домов и взметая сонмы пыли, мелкой серой взвеси в воздух, где она в непонятном танце незримых потоков энергии, свивалась в размытые фигурки худосочных людей насекомых. Уродливых, скрюченных бременем непередаваемого голода, по утраченной и забытой уже жизни, утраченной, но такой сладкой энергии созидания. Эти создания просвечивали насквозь, а их стоны и крики едва-едва, на грани восприятия могло уловить человеческое ухо, что впрочем, не делало их менее опасными противниками для всего живого вокруг.

— Фель баро, милерим! — Сияние посоха мага набрало столь мощный оборот, что казалось меж домов всходило новое солнце, выжигая погань мрака, и лишая ее законного ареала обитания, а так же пищи в виде теней и страха.

Седоволосый припал на одно колено, закрывая свое лицо ладонями, его же спутнику в данной ситуации пришлось куда хуже, его одежды начали тлеть, наполняя воздух смрадом обожженной плоти, а клинки воинов света стали находить бреши в его феноменальном мастерстве владения сталью.

Дрожащими руками превозмогая боль и не смотря на пузырящуюся ожогами кожу, седоволосый скинул заслонку с своего дорожного мешка извлекая наружу его содержимое.

«Давай, дитя Тьмы, самое время тебе показаться на свет».

«Закрой! Закрой, Пепельный!» — Мерзкий зародыш внутри колбы корчился, пытаясь укрыться от лучей опаляющего света.

«Давай, паразит, убей мага, если не хочешь умереть сам», — усмехнулся тот в ответ.

В единый миг, эта часть города словно окунулась в чернильницу. Тьма и холод сковали все вокруг, скрывая прочь от глаз посторонних, всю картину разом, словно гигантским пузырем отсекая часть действительности, погружая ее в первозданную мощь изначальной беспросветной черноты. Кто-то еще пытался бороться, сквозь пузырь пробивались робкие лучики света, схожие со светом фонарика сквозь толщу шерстяного одеяла, но вскоре и они иссякли силой, померкнув, а через время и полностью потонув в этом непроглядном океане незримой тишины.

«Молодец, гаденыш, — обратился седоволосый к скалящемуся в гримасе злобы зародышу. — Видимо, не зря я тебя оставил в живых».

Ему с трудом удалось подняться на ноги, вновь закрывая свой мешок и скрипя от боли неспешно добраться до груды дымящихся тряпок в окружении целой груды бездыханных тел эльфийских воителей.

— Джафар. — Он пнул ногой тело. — Жив?

— Да, хозяин, — серез пару мгновений услышал он ответ.

— Тогда вставай, нам нужно как можно быстрей убираться отсюда, если еще горим, хе-хе, желанием увидеть следующий рассвет. — Седоволосый не оглядываясь, тяжело припадая на одну ногу, побрел прочь из переулка, остановившись лишь у тела мертвого мага, что бы сорвать небольшой медальон с его груди. — Тумель валимар?

Седоволосый на миг застыл, о чем-то, тяжело задумавшись.

— Интересно. — Он отбросил прочь поднятый медальон. — Весьма. Чем же я так не удружил тебе, клан Темной Ели?

Следом за ним в ночную темноту двинулась дымящаяся куча тряпья, с мест порезов которой, вместо крови на землю сыпался мелкий черный, острый в гранях песок.

Внутренней радости графа не было предела, так как Певна, одна из найденных сестер, прекрасно справлялась с «вынюхиванием», чем несказанно облегчила участь вампира и освободила «бябяку», от столь постыдного действа. Правда был и минус, всплыли подробности и весьма щекотливые, касательно исчезновения девочек. Их никто не похищал, по крайней мере Молку, так как паршивка сама сбежала из дому из под маминой юбки, испытывая влюбленные влюбленности по отношению к какому-то столь же юному обормоту из волчьего клана. А вторая спросите вы? Вторая проснулась ночью, глянула по сторонам и припустила за сестричкой, так сказать отговорить от глупостей, в итоге, конечно же, как и водиться в подростковом периоде, совершенно не подумав о родителях.

Маман там в истерике по земле катается волосы на голове рвет, а одна с каким-то хмырем милуется, в то время как вторая бежит за ней следом. Вот такая вот история, совершенно тупо, бесхитростно и жестоко, впрочем, так оно обычно и бывает все в этой жизни, граф даже уловил во всем этом некую иронию, ведь когда-то давно именно с этого и начинала свой путь их мамуля, вследствие чего эти бесовки и появились на свет. Ну да его, графа, все эти вопросы и душевные терзания в данный момент меньше всего волновали, это уже пожалуйста, без него, а вот линию поведения под лучами новой правды стоило выработать и как можно скорей.

Как бы поступил Ульрих? А главное как им поступить, ведь как говориться, концепция развернулась кардинально, одно дело спешить на помощь и другое дело, лезть, по сути туда, куда тебя не просят. Они конечно с Ло по инерции шли за Певной ведущей их по следу сестрицы, да вот только чем дальше в лес…тем большее беспокойство назревало в душе графа. Он так и эдак представлял себе ситуацию и хоть убей не видел выхода, ведь по сути когда они догонят смутьянку что им делать? Вот возьмет та сядет на попу и давай ножками сучить, никуда не пойду без своего милого, не хочу к маме, что тогда делать?

— Господин Ло. — Граф слегка придержал безмятежно шагающего монаха, отпустив чуть вперед юркую серую спину волчицы виднеющуюся впереди. — Вам не кажется, что мы с вами в несколько щепетильной ситуации находимся?

— В щепи штопиш на? — Изумленно округлил тот глаза явно не знакомый со столь изысканными поворотами речи.

— Ну, я имею в виду, что нам делать с этими? — Граф кивнул в сторону бегущего волка. — Вот мы догоним беглянку и что?

— Хм. — Ло задумчиво потер переносицу. — В великой поднебесной империи, принято камнями бить нерадивых детей, что опозорили свой род и семью, неподобающими поступками, однако мы не в поднебесной.

— Да. — Тут же закивал в согласии граф, ужаснувшись подобной перспективы.

— Как принято у вас, здесь в дикарских землях наказывать? — Ло даже не смотрел в сторону поджавшего губы графа.

— Мы не можем и не будем никого бить камнями. — Граф уже начинал жалеть, что завел этот разговор с монахом.

— Почему? — Удивился тот.