След кроманьонца - - Страница 31
- Предыдущая
- 31/81
- Следующая
Отключиться, потерять сознание не давала мучительная, пронизывающая все тело боль в пальцах – Николай давно стер их до мяса. Но теперь боль стихает, и скоро, совсем скоро можно будет…
Он пытался его ухватить, подтащить к себе, но камень не слушался. Заляпанный кровью, он выворачивался, выскальзывал из рук. В раздражении Николай пихнул кулаком непослушный обломок от себя, потом попытался ухватить снова. Камня на месте не было. Куда он мог деться? Опираясь на локти, Николай протиснулся еще на несколько сантиметров вперед, пошарил руками – и здесь, и там еще не расшатанные, плотно упакованные остроугольные куски песчаника, а вот внизу почему-то ничего нет. Полость, пустота в толще горной породы? «А разве в песчаниках бывают полости? Вот такие? Плевать, уже все равно».
Николай долго лежал, пристроив голову на вытянутые вперед руки. Перед глазами плыли светлые пятна. Почему пятна? Его «подсобники» меняют выгоревший факел там – сзади? Толку-то? Он уже почти заклинился в этой норе, теперь свети, не свети. Только главная ошибка не в этом. Его же привели сюда отдохнувшим и сытым, он мог взбунтоваться, мог попытаться вырваться. Скорее всего, ничего бы не получилось, зато он бы умер достойно. Да, он не боец, не воин, он упорно надеялся, что все обойдется, а потом на сопротивление сил не осталось – как глупо… Вот уже и дышать становится не обязательно: он не напрягает грудную клетку, и ему хватает. Так постепенно и все…
«Но почему пятна? – слабо беспокоил вопрос. – Это даже не светлые пятна, а наоборот – темные пятна на светлом фоне. На светлом… Почему светлом? Светлый – это когда свет».
Надежда не сбывалась: он то засыпал или терял сознание, то вновь начинал различать смену слабого света и тьмы, а смерти все не было. В конце концов боль в неестественно вывернутых суставах стала невыносимой, и Николай решил, что нужно кончать. Кое-как он нащупал не слишком острую опору для локтей, потом для коленей, выдохнул и резко продвинул тело вперед. А потом, не вдыхая, еще раз!
«Пожалуй, достаточно: теперь грудная клетка сдавлена так, что дышать невозможно. Значит, осталось терпеть всего несколько минут», – облегченно подумал он и попытался вытянуть руки, чтобы пристроить на них голову. Что-то посыпалось, придавило предплечья. Николай освободил их и понял…
Потом он стоял на четвереньках у стены, на груде обломков, которые больно впивались в колени. В тусклом свете факелов мимо шли и шли полуголые низкорослые люди с кожаными коробами за спиной. Он видел их ноги в сапожках, обмотанных ремнями на подъеме, слышал их голоса. Он явно мешал им тут, в узком проходе, но они, кажется, не сердились.
С третьей или четвертой попытки Николай встал на ноги. Привалился плечом к стене и сделал шаг вперед. Встречные обходили его, иногда что-то говорили друг другу, показывали на него пальцами. А он, ободренный удачей, сделал еще шаг.
Стена поворачивала, но ему было все равно – опираясь на нее, он не падал, и это было главным. Вряд ли он прошел больше десяти-пятнадцати метров, когда понял, что видит перед собой в полумраке что-то знакомое: на стене висит куртка, рядом на корточках сидят и улыбаются его «подсобники» – носильщик и грузчик.
Кто, как и куда его вел, Николай не запомнил. Кажется, по дороге он несколько раз падал и терял сознание.
А потом… Потом был свет, была теплая вода и много маленьких ласковых рук. Его мыли, чем-то мазали разодранные пальцы и многочисленные ссадины на голове. А еще была женщина или девочка, которую не портило полное отсутствие волос на голове. Она протягивала ему на узкой ладони два серых шарика. Николай проглотил их и сразу почувствовал жжение в пустом желудке. Оно быстро прошло, и мир вокруг стал ослепительно, лучезарно прекрасен.
– Ты звал меня, Старший Жрец?
– Да, я звал тебя, Средний Жрец. Готов ли ты говорить?
– О да, Старший Жрец! Я отвечу на твои вопросы, не утаив своих мыслей.
– Хорошо… Садись, это будет долгий разговор. Ты знаешь, о чем я хочу спросить тебя?
– О да, Старший Жрец! Приближается время принесения Жертвы, и нужен достойный. Холод и зной наверху уже дважды сменили друг друга с тех пор, как я взвалил эту заботу на свои плечи.
– И что же ты скажешь мне теперь, спустя два цикла?
– Я нашел пятерых среди Добывающих.
– Пять – это все равно, что двадцать или сто!
– О да, Старший Жрец. Я знаю, что нужен только один и лучший. Кроме того, я перебрал всех Несущих и Насыпающих, однако и среди них не оказалось достойного. Наверное, мы давно не вливали свежую кровь.
– Ты не опускаешь глаз, Средний Жрец. Значит?..
– Да, мне кажется, я нашел его. Хочу, чтобы ты одобрил мой выбор.
– Говори!
– Пятый караван с юга опять привел рабов. Мы отказались от них, но Младший Жрец осмотрел людей. И выбрал троих.
– Младший Жрец…
– Много циклов назад в шестой нижней системе был начат новый проход. Потом от него отказались. Один из чужаков сделал его.
– Ему двигались навстречу?
– О, Старший Жрец! Трудно поверить, но он работал один и не знал, что впереди. Остальные умерли. Этот тоже был почти мертв, когда вышел наружу.
– Действительно, поверить трудно. Неужели он из Внешнего Мира?
– О да, Старший Жрец! Достаточно увидеть его, чтобы рассеять сомнения. Этот человек, пожалуй, вдвое больше любого из нормальных людей – Добывающих или Несущих!
– Странно… Это ты придумал такое испытание или?…
– О, Старший Жрец!
– Значит, Младший… Что ж, если ты однажды ошибешься…
– Я не ошибусь, Старший Жрец!
– Посмотрим. Ты еще что-то хочешь сказать о нем?
– О да, Старший Жрец, о, да! Мне пришлось поместить его среди Добывающих. Уже почти пятьдесят малых циклов он живет среди них.
– Богиня дает свою плоть чужаку?! Человеку из Внешнего Мира?!
– О да, Старший Жрец, о, да! Богиня милостива к нему.
– Но почему?!
– Мне трудно ответить. Старейшины Добывающих говорят, что Большой обладает Знанием и Умением. Секреты и навыки, что передаются из поколения в поколение, ему известны.
– Странно… Он говорит?
– О да! Не прошло и десяти малых циклов, как он обрел слух и речь. Я знаю, что так не бывает, но это – истина. А Слуги Жизни…
– Что Слуги Жизни?
– Они говорят, что уже двенадцать женщин понесли от него. Он щедро раздает свое семя.
– Что ж, если все это правда, то чужак вполне может стать Достойной Жертвой. Но не забыл ли ты о том, что Жертва должна понимать, знать и приветствовать свою участь?
– О да, Старший Жрец! То, что я рассказал, не вызвало твоего гнева. Значит, я могу действовать дальше.
– Ты хочешь рассказать ему все?
– О да! Я расскажу ему все. Он поймет и с радостью пойдет к ней!
– Но он же дикарь!
– Он умен, Старший Жрец.
Ночь и день – это понятия для мира, где есть солнце. Там, где его нет, они бессмысленны. Часы, вопреки всему, работали, но Николай смотрел на них все реже и реже. Зачем? Здесь некуда спешить, здесь нельзя никуда опоздать.
Они просыпались на коровьих шкурах в низком широком зале, где никогда не гаснут факелы. Их будили маленькие бритые наголо женщины. Они приносили еду – большие плоские блюда с вареным мясом. Его нужно есть руками, а бульон хлебать подобием глиняной ложки или черпака. Женщины улыбались приветливо, а мяса было вволю. В первые дни Николай ел очень много и даже стеснялся этого. Но женщины улыбались и приносили еще. Наверное, он им нравился – такой большой и сильный по сравнению с окружающими. Его аппетит, кажется, их забавлял: сколько же может съесть этот дикий человек и не лопнуть? Впрочем, эффект хронического голода на мясе был Николаю известен по прежнему опыту: когда с обычного рациона переходишь на чисто белковое питание, первое время есть хочется постоянно, но это быстро проходит. Ни компота, ни чаю здесь не полагалось – только вода.
- Предыдущая
- 31/81
- Следующая
