След кроманьонца - - Страница 29
- Предыдущая
- 29/81
- Следующая
Короче говоря, аргументов набралось достаточно, но это был спор с самим собой, так как отговаривать его было некому. Собственно, ситуация знакомая: в начале сезона всегда не сидится на месте и тянет в туманную даль. Зато после двух-трех месяцев беготни какое счастье – проснуться утром в сухом теплом спальнике и знать, что сегодня никуда идти не нужно! Но сейчас – не конец сезона. Он торчит здесь один уже три дня: Вар-ка и Женька ушли вниз, в другие миры. А он чем должен заниматься? Выковыривать из базальта агаты и рассматривать их? Нечего там рассматривать: кварц, он и в Африке – кварц!
Оружие Николай решил не брать, только нож, пару зажигалок, куртку… Сапоги или ботинки? Конечно, ботинки – ни болот, ни ручьев на пути не будет. Это же совсем близко, и он, может быть, вернется уже к обеду.
Когда по распадку наползло облако, Николай даже не испугался, а скорее удивился. Марево межпространственного перехода обычно никакое – не холодное и не теплое, а тут вдруг резко похолодало, даже снежинки в воздухе появились! Неужели он просто попал в снеговой заряд? Такое в горах бывает даже летом: сидишь на какой-нибудь вершинке, солнышко светит, травка внизу зеленеет, и на небе вдали плавает единственная тучка. А через какой-нибудь час эта тучка без промаха наезжает на твою вершинку и начинает ее полоскать дождем вперемешку со снегом.
«Да, такое, конечно, случается, но сейчас я совсем не на вершине, и снежинки летают не большие и мокрые, а наоборот – мелкие и злобно колючие! Ветер – бр-р-р! И температура резко упала – градусов, наверное, пять (или десять?!) ниже нуля, – констатировал Николай. – Надо одеваться, срочно!»
Пока доставал куртку (хорошо, что с капюшоном!), пока затягивал шнурки и застегивал молнию, налетел новый снеговой заряд. А когда он миновал, в воздухе не стало светлее, хотя видимость оказалась приличной. Вот только… видеть было нечего!
Николай закрутился на месте, заметался почти в панике: «Да что же такое?! Ведь нет, ничего нет!!»
Вокруг только пустота, только ветер, только колючий мелкий снег.
Ветер задувал костер, засыпал его снегом, и мясо не столько жарилось, сколько обгорало снаружи. «Тьфу, гадость!» – хозяин бросил недоеденный кусок и поплотнее запахнул шубу из шкуры длинношерстного барана.
– Эхам, кто там болтается в степи? Твои пастухи спят в седлах? Рабы расползаются, как тараканы, и всем наплевать! Мало тебе, что половина их уже передохла, так ты хочешь растерять остальных?
Эхам молча поднялся в седло и поехал загонять отбившегося раба. Так-то лучше!
– Сворачивайтесь, идем дальше!
Хозяин не первый раз вел караван к людям Зеленой Богини. Такие караваны водил его отец, и отец отца, и его отец… Он прекрасно знал, что жрецы редко и неохотно покупают рабов. Их интересует всегда одно и то же: дрова, сухая трава и скот, главное – скот и дрова! Однако он решил рискнуть: на границе Великой Степи ему предложили партию почти даром. Что ж, если жрецы не дадут за них хотя бы два самых маленьких слитка, он просто выгонит рабов в степь – пусть подыхают. Никто, конечно, не собирается их кормить – не забивать же быков ради них! Они и так тормозят караван: на исходе пятый день в степи, а путь еще не окончен! А тут еще демоны – Стражи Степи – за что-то разгневались: так и хлещут своими хвостами, заметают древний путь.
Караваны в царство Зеленой Богини шли всегда – сотни, может быть, тысячи лет – зимой и весной с юга и юго-запада, летом и осенью, с запада и севера. Только с востока караваны не приходили, потому что там пустыня, населенная дикарями. Из века в век они доставляли Богине одно и то же: крупный скот и дрова, иногда немного сухой травы или зерна. Хозяин много раз бывал на границе ее царства и знал, что там ничего нет.
То есть почти ничего: низкая возвышенность в голой степи, на которой не растет ни деревца, ни кустика. Там не видно ни домов, ни шатров, только кое-где прямо из-под земли поднимается дым. Караван остановится в трех полетах стрелы от начала пологого склона, караванщики поставят шатры и будут ждать. Может быть, через день, может быть, через пять к ним придет жрец, а его рабы принесут тяжелые мешки. И начнется торг…
А потом караван пойдет обратно, верблюды и лошади будут почти пусты – только маленькие мешки из коровьих шкур с тяжелыми каплями застывшей крови Зеленой Богини.
Хозяин знал, что за зиму сюда приходит не меньше десяти-пятнадцати караванов, они пригоняют тысячи голов скота, и все они бесследно исчезают в царстве Богини. Исчезнут и эти, плохо только, если два каравана придут одновременно. Тогда придется долго ждать, а за быков и коров дадут совсем мало слитков.
На фоне общего замерзания и лютой досады на самого себя утрата свободы произошла для Николая почти безболезненно. Из очередного клубка снежной крупы и ветра вынырнул закутанный во что-то всадник на низкорослой лошади. Без особого энтузиазма и злобы на международном языке пинков и тычков всадник объяснил, чего он хочет от Николая, а тому даже в голову не пришло свалить его с лошади, скрутить, отнять палку. Вот так и начинается рабство – почти добровольно…
Двадцать или тридцать обмотанных лохмотьями людей сидели прямо на промерзшей земле. Николая толкнули к ним. Через некоторое время их подняли и погнали вперед сквозь пургу. Где-то рядом топотало большое стадо, мычали коровы. Люди, которые шли рядом с Николаем, интереса к нему не проявляли. Кажется, они были сильно истощены и шли из последних сил. Высокий мужчина с голыми до колен ногами серого цвета, шедший впереди, споткнулся, упал на колени, с трудом встал, но вскоре опять споткнулся. Николай машинально подхватил его, стал поддерживать на ходу, но быстро понял, что это бесполезно, и человек остался лежать на присыпанной снегом земле, а он схлопотал тычок древком копья в спину.
«Что ж, наверное, пора перестраивать мышление: ни цепей, ни решеток, но бежать совершенно некуда! Единственное, что радует, – это ботинки и куртка. Кажется, в ближайший час-два не обморожусь и не умру от переохлаждения».
Помещение было широким и низким. Потолок поддерживали тонкие бревна с поперечинами наверху, дымно горели факелы. Здесь было почти так же холодно, как на улице, только без ветра. Маленький бледный человечек в кожаном балахоне что-то сердито прочирикал, но его не поняли. Тогда он перешел на язык жестов. Те, кто еще мог двигаться, стали раздеваться. Кожаный человечек отобрал троих и почти сразу повел их по каким-то извилистым полутемным коридорам. Николай шел вторым и все старался не удариться головой, не наступить на шнурки, которые не успел завязать.
Они оказались в какой-то комнате или большой нише, вырубленной в камне. Прежде, чем унесли факел, он успел разглядеть на полу скомканные бурые шкуры с короткой густой шерстью. Через некоторое время вновь возник свет: трое кожаных человечков принесли низкое глиняное корытце с водой и бросили на шкуры три больших куска мяса. В темноте на ощупь оно оказалось даже слегка теплым, и, главное, его было много.
Николай проснулся, когда к ним опять пришли. Те же, а может быть, другие человечки стали оживленно лопотать между собой. Им явно не понравилось, что один из гостей (или пленников?) уже мертв, а его кусок мяса не съеден. В конце концов они решили проблему: одного из живых заставили взвалить мертвеца на спину и куда-то ушли с ним. Николай остался один. Он нашарил оставшийся кусок и стал его есть.
В темноте нет времени. Судя по потребностям организма, которые он справлял тут же, сделав несколько шагов вдоль стены, Николай провел в одиночестве не менее суток. Впрочем, один раз к нему приходили: бросили еще кусок мяса и добавили воды в корыто.
Когда вновь забрезжил свет, послышались голоса и шаги. Николай подобрался: «Как там положено в книжках: напасть, отобрать оружие (которого у них нет), вырваться на свободу или умереть? Мд-а-а… Ни дверей, ни охраны, руки-ноги не связаны – иди, куда хочешь, и нападать ни на кого не надо. Почему так? Вероятно, хозяева не очень-то дорожат своим пленником или знают, что убежать отсюда нельзя».
- Предыдущая
- 29/81
- Следующая
