Антикиллер-5. За своего… - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 6

…Внизу послышался людской говор. Боцман скосил глаза: зрители выходят, спектакль окончился. Интересно, как там в конце концов сложилось у Петра с его царевичем? Есть известная картина: «Такой-то царь убивает своего сына». Боцман, правда, не помнил, какой именно царь там изображен и какой сын. Вроде, борода у того царя была. А у Петра только усики. Но все равно ничего хорошего там, скорее всего, не вышло. Или сын отца зашмалял, или отец сына. Или кто-то третий нарисовался.

Стало совсем темно. На нагретую за день крышу садились голуби. Наверное, ночевать устраивались.

Приподнял голову, посмотрел. Вентиль еще не вернулся.

А справа, вниз по Володарского, вдруг заметил какой-то замок. Странно, раньше его не видел. Башни такие средневековые, красиво. Потом вспомнил: это минское СИЗО № 1, ему кто-то про него рассказывал. Реальные сидельцы, реальная охрана. Как в этой, как ее… в Бастилии. Совсем рядом. Где охрана сидит, интересно? На башнях? Но заметить его не должны – по соседству нет высоких домов, на крышу не падает свет. И интегрированный глушитель…

Боцману было неуютно от этого соседства, но делать нечего.

Он вытянулся, оперся затылком о какой-то выступ, правая рука на предохранителе. Он не волновался. Если сейчас не сложится, если что-то пойдет не так, рисковать не будет, подловит Вентиля завтра. Или через месяц. В шею никто не гонит. Будь у него напарник, управился бы в два дня: один следит за «телом», второй ждет…

Но киллер-одиночка должен уметь ждать и не дергаться.

К половине второго ночи улица опустела.

Боцман поменял позицию. Теперь он устроился у края крыши, у самой ограды.

Около двух появился «мерин» Вентиля. Он то полз еле-еле, то взрыкивал двигателем, срывался с места – и тут же тормозил в дым.

Хозяин за рулем, понял Боцман.

Можно было бы расстрелять их прямо сейчас, но водитель от него закрыт крышей и охранником справа. Если выстрел окажется неудачным, «мерин» уедет.

Он подождал, когда машина заедет во двор. «Только бы не воткнулся во что-нибудь, а то менты понаедут…»

Минута, другая.

Звук двигателя затих.

Не воткнулся, о’кей.

Потом в квартире загорелся свет. Боцман выдохнул, уложил «канарейку» на левую руку, посмотрел в прицел. Это гостиная, дальше коридор. Да, квартирка богатая, потолки высоченные, паркет, лепнина… В такой гостиной можно и в баскет постучать. Слева широкий кожаный диван, столик на низких ножках, справа – огромная черная панель телевизора. Хорошая позиция.

Не успел Боцман обрадоваться, как по коридору, шатаясь и размахивая руками, прокатился Вентиль – отлить, видимо. А у окна появился охранник. Открыл дверь на балкон, вышел, постоял, оглядел двор. Затем вернулся в комнату и плотно задернул шторы.

Этого следовало ожидать. Но Боцман не расстроился. Все только начинается.

Опять на дороге появился «мерин». На этот раз машина быстро и уверенно выехала со двора и помчалась в сторону проспекта. Водитель отправился за девочкой. Хорошо.

В гостиной за шторами маячили неясные тени, потом зажглось окно на кухне. Вентиль со второго захода забрался на высокий барный табурет. Боцману видно только его туловище и ноги. Охранник плеснул в стакан из темной бутылки. Вентиль чего-то махал рукой – наверное, мало налили.

Боцману он все больше и больше напоминал Гарика Речпортовского. На всю голову отмороженный. Он попытался представить его трезвого и не смог.

Но лучше не представлять. Это просто «тело». А точнее, несколько квадратных сантиметров черепа, куда он должен вогнать шестнадцать грамм свинцово-медного сплава.

«Подойди к окну», – мысленно приказал Боцман.

Вентиль не послушался. Вместо этого он сполз с табурета и опять устремился в коридор. Пропал надолго. Он может блевать сейчас в ванной, а может и просто уснуть где-нибудь по дороге. Тогда придется сворачиваться.

Текли минуты. Без четверти три.

Боцман уже мог представить себе целиком всю квартиру. Окна на одну сторону, две комнаты, но метраж космический. Гостиная – «квадратов» тридцать, не меньше, и коридор такой, что рояль можно пронести. При этом дом старый, еще сталинской постройки. Для кого делали такие квартиры? Для «цековских» работников, для кого еще. Или для главного режиссера того же Русского театра – чтобы перешел дорогу, и уже на работе.

Слева вспыхнули огни автомобильных фар. Вернулся «мерин».

Вскоре на кухне появились Вентиль с девушкой. Боцман удивленно хмыкнул. Девушка напоминала стюардессу с рейса какой-нибудь «Люфтганзы»: прямая, чистая, в короткой синей юбке и светлой сорочке, и улыбается так, будто Вентиль – это слегка перебравший пассажир, которого она обязана доставить в конечный пункт живым, здоровым и полностью удовлетворенным. Раньше Боцман не видел таких проституток. Может, это только в Минске? Надо бы почаще сюда наезжать.

Охранники скоро свалили. Судя по тому, что машина осталась во дворе, они ночевали где-то рядом с хозяином.

Вентиль с девушкой посидели немного на кухне. Боцман не видел лиц. Один за другим полетели на пол два бокала – похоже, Вентиль пытался наполнить их, но потерпел неудачу. Потом он сам оказался на полу. Боцман увидел в прицел смеющееся красное лицо с белыми пьяными глазами. Быстро поймал точку над переносицей, тронул пальцем крючок спуска… Не успел. Девушка склонилась над Вентилем, закрыла узкой спиной, помогла подняться. Конечно, тяжелая пуля прошла бы навылет, но «чистодел» должен сработать чисто – один выстрел, один труп. Да и девчонку жалко – она свой хлеб зарабатывает нелегким трудом…

«Стюардесса» отвела Вентиля в гостиную. Боцман тихо выругался. Шторы и тени. Сейчас они выключат свет, и все закончится…

Но неожиданно стукнула дверь балкона. Штора отъехала в сторону. Вентиль вывалился на балкон с сигаретой во рту, несколько раз торопливо втянул в себя дым, выбросил окурок вниз, сплюнул, широко оскалился и вернулся в комнату.

Теперь Боцман видел их хорошо. На девушке не было ни юбки, ни блузки, ничего; она лежала на диване, раскинув ноги в свободной позе (одна согнута в колене, другая свисает с дивана), и по-прежнему улыбалась. Вентиль скакал перед ней козлом, выдергивая ноги из брюк. Она какое-то время наблюдала за ним, затем приподнялась, встала на колени, на корточки, подползла к нему… Рукой убрала с лица волосы… Вентиль перестал скакать. Выгнулся, напрягся, втянув в себя вислый белый зад, на котором обозначились две темные ямки…

В общем, ясно.

Жирный затылок с прилипшими темными от пота кудряшками, левое ухо, левый висок. Между виском и дульным срезом «ВСС» 100 метров воздуха и оконное стекло. Тяжелая пуля с дозвуковой скоростью сохраняет высокую энергию до четырехсот метров. Интересно: лопнет башка?

«Канарейка» то ли щелкнула, то ли свистнула. Стекло треснуло с сухим щелчком, голова объекта мотнулась, будто по ней ударили молотом. На виске выскочил темный пузырь, лопнул, по волосам, по шее побежал темный поток. Вентиль рухнул прямо на «стюардессу», которая, ничего не подозревая, продолжала старательно обслуживать своего пассажира…

Боцман успел разобрать и уложить в этюдник «канарейку», когда над улицей Володарского, наконец, раздался крик. Это был не крик даже, а что-то вроде удивленного-протяжного «и-и-ик!». Ясное дело: стюардессы ведь не могут вопить, как оглашенные…

Гильза, позванивая, скатилась по железу к бортику для дождевой воды, он поднял ее, сунул в карман. У пожарной лестницы скинул резиновые галоши. До появления охранников у него есть около пяти минут.

Вниз слетел на одних руках. Огляделся. Все спокойно. Девушка там, наверху, продолжала икать – все громче и громче, все испуганнее и испуганнее. Он пробежал десяток метров вдоль улицы, нырнул во двор и вышел оттуда уже рядом с припаркованным «ситроеном». Ноги затекли за время долгого ожидания на крыше, в правом колене что-то дрожало и бултыхалось, словно горячий кисель.

Боцман завел двигатель, включил передачу, выкатился на проезжую часть. Осмотрелся и прислушался. На проспект нельзя, там камеры. В противоположной стороне дорога закладывала широкий вираж рядом с крепостью-изолятором и спускалась вниз. Там темно и тихо. Значит, ему туда.