Я — начальник, ты — дурак - Щелоков Александр Александрович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/72
• Следующая

Так вот, вышедший из штаба Андрей решительно потянул на себя дверцу каюты с буквой «Г» (как хорошо быть генералом, хотя бы в таком случае, верно?) и закрыл ее за собой.

Резвин отошел от окна, подошел к столу Андрея, выдвинул ящик, взял пистолет, возвратился к своему месту, открыл сейф, положил ТТ внутрь и закрыл дверцу.

Минут через двадцать в штаб вернулся Андрей. Сел за стол, выдвинул ящик. Растерянно поглядел в него. Пистолета не обнаружил. Тогда он выдвинул ящик до конца. Пошуровал внутри руками, прощупывая бумажки. Ничего не нашел. Задвинул ящик. Посидел некоторое время молча. Снова выдвинул ящик и снова проверил его содержимое. Потом встал, одернул китель и вышел из штаба.

Резвин снова подошел к окну и увидел, что Андрей кругами ходит возле сортира. Он открывал двери кают, осматривал их внутренность, потом стоял размышляя. Некоторое время спустя, Андрей вдруг развернулся и решительным шагом ушел со двора. В помещении штаба он не появлялся.

Дальше действие пошло по сценарию, который никто заранее не мог предугадать.

Полчаса спустя возле спецсооружения появилась странная процессия. Впереди, показывая дорогу, шел Андрей. За ним двигалась хилая лошадка пегой масти с ребрами, выпиравшими как прутья из старой корзины. На волне специфического запаха она тащила в закуток грязную бочку на двух колесах. Мастер гарнизонной службы «ЛБЧ», что в сокращении обозначало — «лошадь, бочка и черпак», в задрипанном комбинезоне натянул вожжи, крикнул «тр-р-р», слез с телеги, взял в руки ведро, приспособленное к длинной ручке, прошел к выгребной яме и открыл крышку.

Рядом с золотарем встал Андрей. Разрешающе махнул рукой:

— Начинай!

Мастер опустил черпак в яму, зацепил полную порцию отходов жизнедеятельности здорового и постоянно находившегося в состоянии боеготовности офицерского коллектива и поднес к горловине бочки.

Прежде чем вылить внутрь ее содержимое черпака, он предоставил Андрею право пошуровать в дерьме металлическим прутом. Ничего не обнаружив, тот разрешал опорожнить черпак, и золотарь подставил ему на исследование новую порцию добытого в яме компонента.

Когда яма была вычищена до дна, Андрей отпустил золотаря, надвинул на нос фуражку и вернулся в штаб, густо пропитанный запахами выгребной ямы. Сел на свое место. Сжал виски руками.

— Андрей, что с тобой? — спросил сочувственно Резвин.

— Все, товарищ капитан, я загудел под трибунал, — голос Андрея был полон замогильной печали. — Я пистолет потерял.

— Чей?

— Свой.

Резвин открыл сейф, вытащил из него Тульский Токарева.

— Этот?

Андрей открыл рот и замер, не веря своему счастью.

— Откуда он у тебя?

— Ты уходил, куда его сунул? В ящик? А здесь ходил начальник штаба и проверял столы. Пришлось тебя выручать…

— Ребята… — Андрей растерянно хлопал глазами. — А я говночисту сотню отвалил… За так…

— Не за так, — сказал Резвин, — а за урок. Другой раз умней будешь… Тебе сколько говорили — оружие держи в сейфе. Но главное даже не это. Учти, если офицер попал в беду, то первым делом он должен за помощью обратиться к товарищам, а не к говночисту. Понял?

В тот вечер Андрей отвалил еще одну сотню, устроив угощение всем, кто стал свидетелями его чудесного освобождения от призрака военного трибунала. Больше Тульский Токарева без нужды он с собой не таскал.

— Товарищи солдаты, — объясняет прапорщик солдатам. — Запомните: ствол автомата сделан из специальной стали. Штык-нож также изготовлен из означенного материала. Ясно? Рядовой Петрищев, из какого материала сделан штык? Из специальной стали? Плохо! Это типичная ошибка для вас, интеллигентов с высшим образованием. Повторяю: штык-нож изготовлен из означенного материала. И отвечать мне только так. Без самодеятельности.

Командир кавалерийского эскадрона лихой бурят капитан Намжилов в воспитательной работе был мастером крутых обобщений.

Как— то один солдат его эскадрона в воскресный день сходил в поселок, долбанул стаканчик самогона, захмелел и его замел комендантский патруль. На другой день перед строем эскадрона Намжилов читал разгильдяю мораль.

— Ефрейтор Попов, вы хоть сейчас, на трезвую голову, задумайтесь над тем, что наделали. Комендант гарнизона уже доложил о случившемся командиру дивизии. Черное пятно позора легло на весь взвод, на эскадрон в целом. Ваш проступок попадет в статистическую отчетность, которую доложат в штаб военного округа. Командующий войсками генерал-полковник Гусев будет расстроен. О всех проступках в округе он вынужден докладывать в министерство обороны. Думаете, такой доклад обрадует Маршала Советского Союза Георгия Константиновича товарища Жукова? Нет, Попов, не обрадует. Теперь представьте, что о вашем пьянстве узнает вражеская разведка. Вы думаете, она не воспользуется нашей мгновенной слабостью? Еще как воспользуется, ефрейтор Попов. И, если завтра начнется война, в этом будете виноваты вы.

— А если война завтра не начнется? — кто-то из строя задал вопрос командиру эскадрона.

— Конечно, не начнется, — спокойно ответил Намжилов. — Но это лишь потому, что уже сейчас министр обороны Георгий Константинович товарищ Жуков, узнав о разгильдяйстве Попова, принял нужные меры.

— Поскольку у пушки выстрел сильный, — объясняет старшина солдатам, — ствол откатывается назад. Чтобы ослабить откат, существует тормоз отката. Это цилиндр с жидкостью, в котором движется поршень. Когда происходит выстрел, ствол тянет шток с поршнем, жидкость сжимается и откат тормозится.

— Товарищ старшина, — задает вопрос удивленный солдат. — По законам физики жидкость не сжимается…

— Кто вам об этом сказал?

— Мы в институте учили…

— Все ясно. В институте возможно жидкости и не сжимаются. В армии сжимается все. Учтите, рядовой, это на будущее.

Полковник Михаил Михайлович Зотов в годы войны военной журналистике был фигурой заметной. А после войны он, фронтовой корреспондент «Красной Звезды», стал заведовать мемуарной редакцией Военного издательства Министерства обороны.

Свою карьеру в журналистике Зотов начал выстраивать абсолютно случайно.

Служил солдат срочной службы Михаил Зотов в Забайкалье в должности механика-водителя танка командира дивизии. Все шло нормально, пока дивизию не принял генерал Василий Иванович Чуйков, будущий герой Сталинграда. Познакомившись с экипажем своего танка, генерал счел, что Зотов не подходит к должности, которую он занимал.

— Уберите от меня эту интеллигентскую физиономию куда-нибудь подальше, — приказал генерал начальнику штаба.

Вспоминая те времена, Зотов говорил, что его обидел не сам перевод, а то, что Чуйков назвал его «интеллигентской физиономией». «Она у меня, — говорил Михаил Михайлович, — была самая что ни есть крестьянская, что уж там в ней углядел крамольное, ума не приложу».

Только факт оставался фактом. Зотова перевели печатником в типографию дивизионной газеты. Роль печатника сводилась к тому, чтобы крутить ручку плоскопечатной машины, которая звучно именовалась «американкой».

Отсюда, от типографского станка и начал свой журналистский путь Михаил Михайлович. Поначалу писал небольшие заметки, потом расписался и расширил диапазон поиска. Врожденные способности и трудолюбие помогли настойчивому парню стать корреспондентом центральной газеты, затем, как мы уже знаем, редактором издательства.

Время шло и однажды к полковнику Зотову в издательство приехал с рукописью воспоминаний Маршал Советского Союза Чуйков.

— Вы меня, конечно, не помните, — сказал Зотов маршалу. — А я тот красноармеец, которого вы за интеллигентскую физиономию отчислили из экипажа своего танка.

Маршал нисколько не смутился.

— Разве я был не угадал? Чего бы ты в танке сидел? А теперь посмотри, каких высот достиг. Даже судьба моей книги теперь от тебя зависит.

• Предыдущая
• 36/72
• Следующая