Семиотические исследования - Розин Вадим Маркович - Страница 32

Цикл исследований психических реальностей подвел меня к необходимости развести и акцентировать два разных плана семиозиса. Первый – собственно знаки и действия с ними, второй – движение в предметности (т. е. в реальности исходных и вторичных предметов). Предметы и предметность складываются именно в результате означения, но являются иной действительностью, чем знаки. Это прежде всего особая предметная реальность – «универсум событий», который про-живается и пере-живается человеком, а также, что существенно, выступает для него как целостность, как объект. Однако, важно, что формируются события предметности на основе знаковой деятельности. Действительно, вспомним, в результате чего сформировались свойства архаического рисунка или души. Во-первых, замещение предметов Х знаками М и О позволило в рисунке увидеть реальные предметы Х; соответственно, рассмотреть душу как живое существо (т. е. складываются вторичные предметы П). Параллельно формируются и два исходных предмета П' – предмет, изображенный в рисунке, и живые существа, обладающие душой.

Во-вторых, и события предметности обогащаются за счет переноса свойств с объектов Х на знаки М и О, замещающие эти объекты. Именно означение позволяет приписать знакам М и О свойства abcd и т. д., принадлежащие ранее объектам Х (но, естественно, не все, а те, которые могут быть перенесены). При этом свойства, переносимые с объектов, видоизменяются, адаптируясь к новому знаковому материалу.

В-третьих, имеет место и обратный процесс – перенос свойств abcde и т. д. со знаков М и О на объекты, которые эти знаки замещают. Например, свойства души, выявляемые при действии со знаком О, начинают обнаруживать и у живых существ, характерные особенности рисунка позволяют в реальных предметах различить новые свойства.

На эти три процесса с определенного момента накладывается четвертый – объективации и опредмечивания, в результате которого и формируются предметы второго поколения (исходные и вторичные). Этот процесс предполагает смену деятельностной точки зрения на созерцательную, т. е. человек перестает действовать, обнаруживая перед собой очертания нового предмета. Его окончательная кристаллизация, вероятно, предполагает сопоставление с целью идентификации нового предмета с уже известными. Подобно тому, как предметы, которые архаический человек увидел на стенах, он начал сравнивать с теми, которые знал; в результате он понял, что предметы на стенах отличаются от обычных, и вынужден был искать ответ на вопрос, что же он видит.

Тайна семиозиса в том, что в нем знаки превращаются в предметы (выступают в роли предметов), а предметы превращаются в знаки. Не понимая этого метаморфоза, нельзя объяснить развитие интересующих исследователя явлений, а также преодолеть противоречия семиотического анализа, в котором знаки как бы исчезают в преметах, а предметы – в знаках.

От предметов (предметной реальности) нужно отличать психические реальности. События первых задаются употреблением предметов, события вторых – необходимостью строить самостоятельное поведение. Формирование новоевропейской личности, как я отмечал выше, предполагало переход к самостоятельному поведению, которое в свою очередь строилось на основе особых семиотических образований – представлений о себе, образов личности. Необходимым условием самостоятельного поведения является становление как отдельных психических реальностей (сновидений, общения, искусства, размышления, игры), так и собственно личности. Представление о личности позволяло новоевропейскому человеку разворачивать самостоятельное поведение, опираясь, так сказать, на самого себя (хотя, конечно, при этом использовались личностно осмысленные образцы социального поведения). Психические реальности давали человеку возможность менять самостоятельное поведение в зависимости от условий, которые находил человек, а также его установок и задач. В обоих случаях для формирования предметности необходима рефлексия, но особенно велика ее роль в становлении психических реальностей. В случае формирования предметов роль рефлексии состоит в том, чтобы, сопоставляя новый предмет с другими, известными человеку, найти новому предмету место в общем поле предметности. Роль рефлексии во втором случае, как правило, предполагает построение часто довольно сложных «картин действительности», где устанавливаются определенные отношения между различными психическими реальностями. Например, утверждается, что сновидения – это не то, что происходит, когда человек бодрствует, а скажем, приход души, свидетельство Бога или же реализация бессознательных вытесненных влечений. Искусство – это мимезис, или особая реальность психики, или иллюзия. Понятно, что в обоих случаях рефлексия опирается на определенные схемы.

В любой науке, не только семиотике, исследователь обычно сталкивается со следующей методологической проблемой. С определенного момента он выходит на изучение таких явлений, которые уже плохо описываются и, главное, не объясняются на основе наработанных представлений и понятий. Тогда ученый оказывается перед дилеммой – или продолжать двигаться в заданном направлении, стараясь все же свести новые явления к уже изученным, принципиально не меняя основных понятий, или же создать новые понятия и идеальные объекты, проведя границу между одним классом явлений, описанных на основе исходных понятий, и другими, новыми классами, для изучения которых необходимы новые понятия. Третий вариант, близкий к первому – создать такие понятия, которые бы описывали и объясняли широкую область, включающую разные классы явлений. Например, судя по работам У. Эко, он столкнулся с подобной методологической проблемой, когда пытался понять семиотическую природу иконического знака, искусства, дизайна, архитектуры, рекламы. Разрешая эту ситуацию, Эко выбирает третий вариант. Он создает систему понятий, главными из которых являются понятия «код», «риторика» и «идеология» (последние два задают для кода контексты), позволяющую описывать и объяснять все перечисленные явления. Однако при этом ему пришлось значительно расширить понятие кода. Действительно, код по Эко – это то, что задает и систему константных общезначимых значений, и систему локальных, частных значений (так называемый «лексикод»), и значения «произведения искусства» (Эко называет такой специфический код «идеолектом»), и «слабые коды», когда в зависимости от контекста и установок субъекта постоянно меняются значения; в то же время код понимается как семиотический метод анализа структур и как сама семиотическая структура, но часто и как структура восприятия (см.: 100, с. 45–48, 56–60, 84–88, 121–123, 253). При таком расширительном понимании кода Эко вынужден постоянно фиксировать парадоксы. Например, обсуждая идеолект произведения искусства, он пишет:

«Так, произведение безостановочно преобразует денотации в коннотации, заставляя значения играть роль означающих новых означаемых… Тут-то и возникают две проблемы, которые можно рассматривать порознь, и в тоже время они тесно связаны между собой:

а) эстетическая информация – это опыт такой коммуникации, который не поддается ни количественному исчислению, ни структурной систематизации;

б) и все же за этим опытом стоит что-то такое, что несомненно должно обладать структурой, причем на всех уровнях, иначе это была бы не коммуникация, но чисто рефлекторная реакция на стимул» (100, с. 85–86).

И подобными парадоксами полна вся книга Эко. Не означает ли это, что столь расширительное понятие кода неоперативно и внутренне противоречиво?

В своих семиотических исследованиях я тоже столкнулся с подобной же проблемой и примерно в тех же областях – семиотического объяснения искусства, науки, дизайна, сновидений, игры, общения и т. п. Довольно долго я пытался реализовать первую стратегию, т. е. сохранить в неизменности представления о знаках и их типах. И буквально в последние год-два понял, что это – тупиковая стратегия семиотического исследования. Я решил выбрать второй вариант, т. е. ввести новые семиотические понятия для семиотического объяснения перечисленных здесь явлений, а именно понятия «схема» и «семиотический организм» (кратко – «семиорг»). Примером первого являются схема метро, нарративные описания архаической души («Их души отправились к берегам реки смерти, но не были приняты там и вернулись оживить снова их тела») или схема андрогина (двуполого существа, которого Зевс рассек пополам) в платоновском «Пире». Примером второго понятия являются произведение искусства или науки, отдельная наука, проект здания или системы и т. п.