Энактивизм: новая форма конструктивизма в эпистемологии - Князева Елена Николаевна - Страница 10

Ситуации схватываются с разных точек зрения. Они изменяются в зависимости от того, является ли человек в них участником или только внешним наблюдателем. Реальность виртуозного хирурга, хладнокровно и безошибочно осуществляющего сложную операцию, радикально отличается от той реальности, в которую он попадает, становясь наблюдателем этого процесса: он видит нечто иное – разверзнутую и терзаемую плоть – и может лишиться чувств.

Как говорит Морен, мы всегда «пробуждены» лишь частично, ибо обитаем в воображаемой, созданной нами самими реальности. Морен здесь идет вслед за Платоном, который утверждал, что все люди спят, но лишь философ бодрствует. Согласно Морену, мы не можем и полностью заснуть, ибо погрузиться в глубокий сон – значит растворить свое Я во Вселенной, полностью отдаться реальности, что невыносимо для человеческой личности.

Сложное познание, основания которого детально исследует Морен, основывается на все той же идее цикличности организации, которая проистекает из кибернетики и является базисом конструктивизма. Причем цикличность он понимает в разных смыслах: как соединение и взаимное влияние субъекта и объекта познания, процесса познания и его результата, познающего, продуцирующего знания, и полученного знания, преобразующего познающего. «Устраняя самого познающего, никогда нельзя продвинуться в познании сложного. Познание с необходимостью становится, таким образом, коммуникацией, петлей между познанием (феноменом, объектом) и познанием этого познания. Именно исходя из петли и метасистемы нам, по-видимому, следует понимать познание, которое порождает в то же время само самопознание… Знание преобразует, причем оно преобразует и нас самих»[34].

Биоэпистемология возникла в середине XX в. Ее развитие было связано с натуралистическим поворотом в эпистемологии. Биоэпистемологию, или эволюционную эпистемологию, можно рассматривать как одну из версий натурализованной (натуралистической) эпистемологии. Основатель эволюционной эпистемологии, австрийский ученый-этолог Конрад Лоренц выразил суть этого натуралистического поворота так: «Наука о человеческом духе, прежде всего, теория познания начинает превращаться в биологическую науку». Разумеется, это заострение реального положения дел: эпистемология как раздел философии не превращается в науку, а биологическая наука – в философию. Речь здесь, скорее, идет о влиянии биологии, прежде всего теории эволюции в биологии, на изучение феноменов познания и сознания в философии. Наметившийся общий крен в современной философии к философии науки и техники выражается в эпистемологии в форме ее заинтересованного внимания ко всем новым достижениям, затрагивающим понимание процессов познания, а также возникновение и функционирование сознания, которые появляются в конкретных науках биологического, медицинского, информационного толка.

Поэтому можно сказать, что эволюционная эпистемология как область современной неклассической эпистемологии пускает корни в биологические науки и иные когнитивные науки и черпает из них соки, и на этой основе открываются новые возможности и новые перспективы для объяснения когнитивных явлений. Предмет эволюционной эпистемологии я понимаю в плане той традиции, которая была заложена ее создателями Конрадом Лоренцем, Дональдом Кэмпбеллом и Карлом Поппером. Эволюционная эпистемология исследует когнитивный аппарат человека и его эволюционное происхождение. Познавательные (когнитивные) способности человека рассматриваются в ней как результат эволюции, и из этого положения выводятся теоретико-познавательные следствия.

По мысли ее основателей, эволюционная эпистемология призвана конституироваться как некая всеобъемлющая эволюционная теория познания и знания, т. е. теория, которая объясняет когнитивные феномены как результат эволюционного процесса и описывает саму эволюцию как когнитивный процесс. Эволюция человека и его познавательных (когнитивных) способностей, эволюция знания и культуры мыслится как прямое продолжение эволюции неживой и живой природы, и динамика этих процессов, как предполагается, обнаруживает общие закономерности.

Эволюционная эпистемология как научная школа и достаточно влиятельная научная традиция начала складываться после выхода основного эпистемологического сочинения К. Лоренца «Jenseits des Spigels» – «По ту сторону зеркала. Поиски естественной истории человеческого знания» (оригинальное немецкое издание 1973 г., английское издание «Behind the Mirror» 1977 г., русское издание 1998 г.). В 1970-е годы возник Альтенбергский кружок, который объединил сторонников, учеников и последователей Конрада Лоренца. К ним можно отнести Руперта Ридля, Эрхарта Эзера, Франца Вукетича, Адольфа Хешля и Вернера Каллебо в Австрии, Герхарда Фолльмера и Герхарда Рота в Германии, Генри Плоткина в Великобритании, Майкла Брейди в США. Альтенберг – это небольшое поселение под Веной, где находится родовое имение семьи Конрада Лоренца и где по сей день расположен Институт по изучению эволюции и познания (Konrad Lorenz Institute for Evolution and Cognition), руководимый ныне биологом Гердом Мюллером. С начала 1990-х годов до 2004 г. этот Институт издавал международный журнал «Evolution and Cognition», главным редактором которого долгое время был ближайший ученик Конрада Лоренца Руперт Ридль (1925–2005), зоолог, написавший блестящие труды по эволюционной эпистемологии, в том числе книгу «Головой об стену. Биологические границы мышления» (1994). В этой книге Ридль показал, что человек не может перешагнуть самого себя, самотрансцендироваться, выйти за пределы своей биологической ограниченности, определяющей его познавательные возможности, и это подобно проблеме жука, который никак не может выбраться за края стакана. Не только журнал, но и постоянно действующий семинар, а также большое количество приглашенных ученых сделали научную школу Конрада Лоренца международным сообществом единомышленников.

Основные исследовательские установки были сформулированы Конрадом Лоренцем. Познавательный аппарат человека с древних времен мыслился, по крайней мере сторонниками корреспондентской теории истины, как некое зеркало, отражающее мир. Сознание как инструмент познания ни в коей мере не является зеркалом: создавая мысленные репрезентации и перерабатывая информацию, мы не просто отражаем, но и конструируем мир. Также Лоренц считал, что нет большего заблуждения в истории человеческого духа, чем мнение эмпириков, что человек перед каждым индивидуальным актом познания есть чистая доска, tabula rasa. Существуют генетические предрасположенности, и есть филогенетический опыт человечества, который снимается в индивидуальном сознании и предстает как онтогенетическое априори. Исследование когнитивного аппарата человека, его эволюционного происхождения и различий в способах восприятия мира представителями различных исторических эпох и различных этнических популяций сегодня – это, по мысли Лоренца, попытка заглянуть за зеркало и увидеть его обратную, скрытую от нас сторону, понять механизмы его функционирования. Это попытка лучше понять самих себя, заглянуть в самих себя.

Лоренц проводил глубокие параллели между сознанием человека и когнитивным аппаратом животного и подчеркивал, что сама жизнь есть процесс приобретения знаний, когнитивный процесс: жизнь тождественна познанию. Эволюционная эпистемология объясняет то, что для Аристотеля представлялось загадкой и для объяснения чего последний ввел целевую причину. Почему, допустим, кошка имеет когти? Ответ Аристотеля будет: «Чтобы ловить мышей!». Для Лоренца телеология не нужна: соответствующее морфологическое приспособление тела кошки есть результат эволюции и имеет ценность для выживания. Все знание человека имеет приспособительный характер и означает совершенствование нашей способности к выживанию. Печать адаптации (адаптивной ценности) лежит даже на высоко абстрактных результатах человеческого познания, ценность которых для выживания доказывается весьма опосредованно, через сложные цепочки связи теоретического и эмпирического. Ментальные и перцептивные способности человека связаны с его телесными действиями, поскольку человек вышел из животного мира.