Выбери любимый жанр

Свободные от детей - Лавряшина Юлия - Страница 29


Изменить размер шрифта:

29

— Сегодня открывается Праздник книги, — торопит Леннарт, смущаясь оттого, что вынужден давить на меня хоть в чем-то. — Приедут писатели из разных стран. Мы не должны опаздывать.

Я уже знаю о празднике, предупредили в нашем союзе, когда связывались насчет меня со Стокгольмом. Но Леннарта перебивать не хочется: он так забавно говорит по-русски, слушать одно удовольствие. И смотреть на него тоже: светлое лицо, мягкий, округлый нос в маленьких темных крапинках, детский рот с неправильным прикусом («Как у Даши!» — пронзает меня), прозрачные голубые глаза. На солнце они светятся синим — в детстве у меня был такой стеклянный шарик, волшебный, как я считала. А может, он таким и был… Я нашептывала ему свои желания.

— Мне жаль, что вы не приехали к нам в августе. Тогда проходил водный фестиваль. Вы не успели посмотреть… Было очень красиво!

Я вижу, что ему действительно жаль, он производит впечатление искреннего человека. Соломенные волосы Леннарта торчат беспорядочно — поэт! — о чем он сообщил мне уже после того, как я сама догадалась. Не такой уж здоровый этот швед, как представлялось моей сестре, но я ему — по плечо. Небольшие очки в тонкой металлической оправе придают лицу Леннарта не солидности, а напротив — детскости, которая меня умиляет. Глядя на этого шведа, я впервые думаю, что, может, не настолько уж не терплю детей, как думаю.

Когда мы выходим из отеля, Леннарт первым делом показывает ратушу, и мне чудится, будто он подозревает во мне будущего Нобелевского лауреата. На всякий случай запоминаю, куда нужно будет явиться за наградой, и поглубже вдыхаю осенний воздух, напоенный воспоминаниями о тех людях земли, которые на самом деле что-то для нее сделали… Ценят ли стокгольмцы то, что им довелось ходить с великими по одним мостовым?

Дышать здесь доставляет просто физическое удовольствие: легкий морской привкус в воздухе заставляет волноваться. Стоит закрыть глаза, и легко увидеть себя на палубе корабля, в просоленной тельняшке, с обветренной физиономией, счастливо расплывающейся навстречу ветру… Но присутствие переводчика не дает мне сделать это, я ведь не хочу сразу же показаться ему шизофреничкой. Может, потом…

По дороге, мешая мне вертеть головой, Леннарт застенчиво, словно опасаясь чем-то обидеть меня, рассказывает:

— У нас очень тесные связи с Россией. Здесь в центре города уже в семнадцатом веке было русское подворье. Туда приезжали русские купцы.

— Я себе представляю…

— Что? — он прислушивается к моему бормотанию.

— Нет, ничего! Весело там, наверное, было.

— А! — Леннарт понимающе усмехается. — Они, конечно, хорошо гуляли. Водка и все такое…

Что именно «такое», он скромно умалчивает, но мне-то не надо рассказывать, как веселятся русские купцы, Как раз это с семнадцатого века не изменилось…

Голос у Леннарта глуховатый и тихий, он вынуждает меня прислушиваться к каждому слову, и оттого не покидает ощущение, что вот-вот мой новый знакомый произнесет нечто очень важное. Может быть, важное только для меня, но я все равно не могу это упустить.

Когда мы переходим дорогу, я невольно хватаю его за руку, потому что машины здесь ходят черти как, не говоря уж о пешеходах. Кажется, одни вообще не обращают внимания на других. Мне так и кажется, что нас вот-вот размажут по этой фантастически гладкой дороге. А вдобавок переедут велосипедами, для которых везде отведены специальные дорожки. Я шарахаюсь от всех подряд, Леннарт смотрит на меня весело, и чтобы успокоить, накрывает мою слегка озябшую руку своей.

Трудно объяснить, что происходит в эту секунду… В романах это принято изображать таинственной искрой, пробежавшей между двумя. Но никакой искры, конечно, не было. Просто сердце взволнованно дрогнуло, ощутив телесное притяжение такого накала, какого я давно уже не испытывала. Может, даже ни с кем.

Не знаю, почувствовал ли то же самое Леннарт, или это особенность русского организма — гейзером фонтанировать оттого, что у рожденных чуть западнее вызывает в душе лишь легкую рябь. Но швед убрал руку, едва мы ступили на тротуар, вынуждая и меня сделать то же самое. Однако в дрожании его ресниц, когда он коротко взглядывает на меня, в этот миг опять напоминая испуганного ребенка, я ловлю смятение души, которое Леннарт пытается скрыть.

— Вы ведь написали пьесу по сказке Астрид?

Он говорит о Линдгрен, как о своей знакомой, может быть, старой тетушке, к которой время от времени заглядывает на чай с традиционными шведскими сухарями, которые в старину делали впрок весной и осенью, когда водяные мельницы могли работать.

Спохватившись, я приглашаю своего переводчика на премьеру, которая намечена на завтра. И он улыбается, кивнув. Очевидно, что Леннарт собирался на этот спектакль и до моего приглашения. Но я-то могу провести его бесплатно! На это предложение он откликается с интересом, видимо, не сорит деньгами.

— А вы любите ее сказки? — уточняю я, чтобы понять, на одном ли языке нам предстоит разговаривать.

— Я вообще люблю сказки, не только те, которые написала Астрид, — отзывается Леннарт, вопросительно улыбаясь — не смешон ли он?

— Вам надо почитать нашего Грина! — опять ощутив близость моря, вспоминаю я. — Уверена, что вы влюбитесь в него на всю жизнь…

— Вы думаете, что можно влюбиться на всю жизнь?

Я знаю это. Отвлеченные рассуждения — не для меня. Я этим живу. Тем первым взглядом, который встретился с твоим, когда я вошла в аудиторию, где ты читал лекцию нашему первому курсу. И нам обоим мгновенно открылось будущее, напоенное любовью, иссушенное любовью, выжатое ею, как мокрая тряпка, — волокна рвутся от напряжения. И твой уход ничего не изменил, потому что любовь не может уместиться в границах одного мира, если ты — в другом.

Говорить об этом с Леннартом кажется мне немыслимым, и я перевожу разговор:

— Мы действительно опаздываем, или вы подстраховываетесь?

Последнее слово заставляет его наморщить лоб, и я поспешно поясняю, что имела в виду.

— А! — восклицает он и смотрит на часы. — У нас есть еще четверть часа. Вы хотели что-то посмотреть?

— Я хочу кофе, — признаюсь я виновато, хотя это далеко не самая постыдная из моих слабостей.

Леннарт сразу переполняется чувством национальной гордости:

— У нас готовят лучший кофе в мире!

В моем представлении Швеция как-то слабо связана с кофе, но Леннарту я верю на слово. Мы заходим в одну из маленьких кофеен, которые встречаются на каждом шагу. Складывается впечатление, что шведы постоянно заливают в себя этот допинг, чтобы взбодрить свой нордический темперамент. Все здесь по контрасту с цветом предлагаемого напитка — беленькое, рафинадное, оттененное шоколадными прожилками. И маленькие столики, и узкий белый камин, украшенный лепными узорами, и в пару ему диковинный кассовый аппарат, громоздкий, явно старинный, словно прихваченный морозом…

— Здесь запрещено курить, — предупреждает Леннарт, озираясь, и ведет меня к угловому столику, откуда хорошо просматривается улица.

— Как можно тут курить?! — прорвалось искреннее. — Я, кстати, вообще редко курю. Только когда мне плохо…

Я завуалировано даю ему понять, что сейчас мне хорошо, и ресницы Леннарта снова смущенно трепещут, заставляя меня улыбаться. Всему, что меня окружает: нарочито кукольной обстановке этого кафе, где трудно избавиться от ощущения, что попал в сказку, запаху кофе, от которого кровь уже побежала быстрее, этому милому шведскому поэту, похожему на подросшего героя Линдгрен… В ее книгах жили такие мальчики, как Леннарт — тихие и мечтательные, верящие в сказки и грезящие настоящей дружбой. Наверное, после того как мы выберемся из постели (а ее не избежать, понимаю я, да и не хочется!), нам удастся стать друзьями. По крайней мере, у Линдгрен такие мальчики, как он, всегда находили общий язык с такими девочками, как я.

— Вы любите крепкий кофе? — не подозревая, как далеко я зашла в своих помыслах, интересуется Леннарт. — У нас не принято пить очень крепкий. Я знаю, что туристы из других стран обычно заказывают «экспрессо». Покрепче.

29
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело