Вокзал мечты - Башмет Юрий - Страница 11

• Предыдущая
• 11/41
• Следующая

Долго думал, что сыграть, чем удивить и надо ли вообще удивлять. Я понимал, что это исторический момент для меня, и в конце концов отказался от всех вспомогательных "рычагов" – приглашения известных музыкантов, эффектной сонаты Паганини – и дал монографическую программу из произведений Брамса. Весь вечер – Брамс. Решил: что будет, то будет. Очень боялся, что публика не придет. Когда шел от артистической на сцену, столкнулся с директором зала и спросил:

– Как там, в зале?

– Все в порядке, все хорошо, иди!

Я вышел, и первое, что сделал, посмотрел на галерку – свободных мест не было. Абсолютная победа!

Альт вышел на сольную сцену. А дальше что? Какой будет следующая сольная программа? И вот тут уже было нелегко. Второй раз все в жизни труднее, потому что уже присутствует фактор "взятого веса", который нужно подтверждать и которому необходимо соответствовать.

Вообще хорошую программу придумать не просто. Эту я сочинял с моим покойным другом Олегом Каганом у него на кухне, за кофе, и он мне очень помог. Возникла идея пригласить еще какого-нибудь исполнителя, хотя бы для одного номера. К программе очень хорошо подходила "Пассакалия" Генделя для скрипки и альта. Поскольку я уже говорил предварительно с Витей Третьяковым, то неудобно было предложить это и Олегу, с которым я тоже много играл вместе. В конце концов честно сказал Олегу о нашем договоре с Витей.

– Замечательно, прекрасно! – Он радовался совершенно искренне, и у меня словно камень с плеч свалился. Витя ведь тоже согласился не раздумывая. Любимый скрипач Москвы, давно собирающий Большой зал, – и я приглашаю его на один номер в свою сольную программу.

Когда мы сыграли, был шквал аплодисментов, кричали "браво". Нас так потрясающе приняли, что он говорит:

– Слушай, давай еще раз сыграем, а то я вообще ничего не понял. Всего семь или десять минут идет номер!

А у меня сил никаких. Я-то уже весь сольный концерт отыграл. Но в знак признательности за то, что он сделал, решился. Мы вышли и еще раз сыграли "Пассакалию".

Должен сказать, это интересный момент, когда один музыкант приглашает другого для небольшого участия в свой сольный концерт. Было обсуждение другой программы, в которую я пригласил Владимира Спивакова. Тоже скрипач будь здоров! Всегда собирает Большой зал. Все равно дал согласие. По техническим причинам этот концерт не состоялся. Но Спиваков-то согласился! А вот мой учитель Дружинин, когда я его пригласил вместе дуэты исполнять, сказал:

– Дружочек, это ты можешь играть в моем концерте, а я в твоем – не могу.

Сложные у нас с ним отношения…

Не могу сказать, что он меня зажимал. Этого не было. Но когда моя карьера пошла в гору, это ему было трудно пережить. Должен сказать, что в моей жизни есть правило – никогда не нападать первым. И это касалось не только Дружинина. Иногда, думая, что защищаю себя и свой путь, я отвечал излишне резко, о чем глубоко сожалею сегодня. Даже если в чем-то и был прав тогда по ситуации. Только спустя годы, когда я столкнулся с предательством нескольких своих учеников, лишь тогда осознал, насколько сложны и ответственны для обеих сторон отношения учителя и ученика и какое надо было иметь терпение..

Есть такой анекдот: "Как появился альт? Пьяный скрипичный мастер натянул струны на футляр".

Смешно. Действительно, альт больше скрипки по размерам. Он крупнее, массивнее, но… Он ведь старше скрипки, древнее. По-итальянски альт называется "виолой", а скрипка – "виолино", то есть "маленькая виола". Можно сказать, что скрипка – усовершенствованный потомок альта.

Альт гораздо глуше скрипки, звучание его направлено как бы внутрь себя, слабее резонирует, даже гнусавит. Но зато его звук – теплее, объемнее, а в смысле виртуозности альт почти так же совершенен, как скрипка. Из-за большой длины грифа альт заметно менее подвижен, и от исполнителя требуется соответствующая растяжка пальцев и часто недюжинная физическая сила и ловкость.

Представьте себе: вот рука нормального человека; если он ее поднимает, происходит отлив крови. Но потом эту руку нужно развернуть локтем перед собой, а потом еще и отдельно кисть. И при этом все время нужно работать ("шагать") пальчиками. Ощущение похоже на то, когда берут кровь из вены, – перевязывают руку выше локтя и просят сжимать и разжимать кулак, чтобы вены вздулись. А если играть форте в конце смычка и, значит, особым способом распределить вес руки – происходит отдача в позвоночник. Отсюда и неприятности – миозиты, искривления позвоночника и так далее. Я уже не говорю о таких вещах, как трудовая мозоль на шее в том месте, где инструмент соприкасается с кожей. У кого-то она больше, у кого меньше, иногда ее даже удаляют.

Никто на самом деле не знает, что такое альт. Его невозможно подогнать под какое-то точное определение. Действительно, что это такое? Разные альты настолько отличаются по тону, что просто-таки не верится, что они сконструированы по одному образцу. Стоит закрыть глаза – и вы услышите звучание: иногда скрипки, иногда виолончели, но каждый раз все равно чуть-чуть иное. Альт – совершенно мистический, очень таинственный инструмент. Но если преодолеть все его сложности и заключить с ним "союзный договор", то с альтом происходит метаморфоза, как с Золушкой. Он становится инструментом-аристократом!

Как-то мы с нашим знаменитым мастером смычковых инструментов Анатолием Семеновичем Кочергиным искали положение дужки (это такая маленькая палочка, соединяющая деки) внутри моего альта, чтобы он лучше звучал. А он увидел, что я сам двигал дужку до этого, что все наперекосяк, рассердился и говорит: "Если ты сам будешь что-то трогать, больше не ходи ко мне! Альт – это живое существо. Он реагирует на погоду, на сырость, на сухость, на настроение того человека, который взял его в руки. Это дерево – живые клетки. Эти клетки там, в альте, перемещаются, выстраиваются в какие-то линии. Не смей мучить альт! Лучше занимайся больше". Вот так. Теперь ничего не трогаю. Сам мучаюсь…

Но вот забавная деталь. Как-то Гидон Кремер, который уже много лет жил на Западе, купил себе скрипку выдающегося мастера Гварнери дель Джезу. Это очень дорогой и хороший инструмент. И он успешно выступал на нем. А потом, через некоторое время, ему неожиданно подвернулся второй инструмент – Страдивари. Как-то после концерта, уже с этой скрипкой, он сказал мне замечательную фразу: "Какая разница. Через некоторое время она будет звучать так же, как Гварнери".

Я называю это "случаем Рихтера", когда для некоторых гениальных исполнителей не имеет особого значения, на каком инструменте они играют, потому что "работают" совершенно другие категории: тип художественного мышления, построение фразы… Иными словами, важна идея. А вот сам тембр звука появляется уже в гармонии со всем вышеперечисленным и вторичен по отношению к идее.

Но есть исполнители другого типа, для которых инструмент значит очень многое. Например, некто долгое время гастролировал с одним инструментом, потом появилась возможность приобрести лучший, но результат стал хуже, потому что они не подошли друг к другу. Да, да, именно так: инструмент не только подчиняется исполнителю, но и сам диктует ему свой стиль, свою манеру. Хороший инструмент обязательно имеет свое лицо, свою душу, свою историю, свою энергию.

Недавно я прочел книгу Берлиоза, в которой великий композитор дает характеристики инструментам симфонического оркестра. Естественно, я сразу же нашел главу про альт. Берлиоз пишет, в каком ключе записываются ноты, про альтовый ключ, о том, что инструмент строится на квинту ниже, о том, как замечательно в различных произведениях композиторы использовали уникальный тембр альта. И далее следует рассказ о том, как не справляющиеся со скрипкой музыканты в оркестре пересаживались в альтовую группу. "Какая глупость, – пишет он, – ведь если они не могут справиться со скрипкой, каким же образом они сумеют справиться с альтом!" То же говорится и о виолончелистах, которые становятся контрабасистами. Можно продолжить – неудачные контрабасисты становятся дирижерами… Шутка, конечно.

• Предыдущая
• 11/41
• Следующая