Любовь со вкусом вишни (Смерть в наследство) - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/48
• Следующая

– Какого Леню? – просипел Кнуров.

– Того, за которого замуж выхожу.

– Когда выходишь? – Он все еще не мог до конца понять, о чем она говорит.

– Как только нас с тобой разведут, я же объяснила. Я знаю, ты добрый, честный, ты бы все равно разменял квартиру, чтобы мне было где жить. Подпиши вот здесь.

Он подписал, не интересуясь, что подписывает.

– Спасибо, – она поцеловала его в щеку, – выздоравливай и не обижайся, ладно?

Уже в Москве в госпиталь, где Кнуров долечивался, пришел хмурый и очень злой Ринк. Они сели на скамейку госпитального парка, закурили. Антон протянул ему конверт с документами.

– И что это? – спросил Сергей.

– Свидетельство о твоем разводе и извещение о разделе имущества. Теперь ты живешь в коммуналке, правда, в центре. – Ринк говорил зло, с досадой. – Почему ты мне не сказал, я хотя б не дал засунуть тебя в коммуналку задрипанную!

– А что говорить? У нее любовь, она беременна. Пусть живут, – равнодушно отмахнулся Кнуров.

– Я с ней разговаривал, она мне ключи от твоей коммуналки отдала. На, держи.

– Воспитывал? – спросил Сергей, забирая ключи.

– Не воспитывал, а объяснил ей и ее Лене этому кое-что. И пообещал кое-чего. Они все твои вещи забрали, оставили тебе только кровать.

Понятно. Как это у Симонова? «Не уважающие вас, погибшего однополчане!»

Ну, он-то пока не погибший, а очень даже живой!

– Пустое это, Ринк, – сказал Сергей и раздавил ногой, обутой в больничный тапочек, окурок.

– Нет, Матерый, не пустое! – строго отрезал командир. – Если ты о жизни не думаешь, если тебе безразлично, где и как жить, значит, настроился на смерть. Тогда тебе не место на войне! Хочешь умереть – иди и застрелись в уголке и втихаря, а если ввязался в войну, то должен до одури хотеть жить, тем более когда ты людей за собой ведешь! Если командир не любит жизнь, то вся команда неминуемо погибнет! Через несколько дней тебя выписывают, так что будь любезен, займись своими житейскими делами, пока у тебя отпуск. Обустрой новое жилье, бабу заведи, водки выпей, а мы поможем и водки выпить, и жилье обустроить, Дуб и твой Пират сейчас тоже в Москве.

– Это всенепременно! – засмеялся Сергей.

Как там еще у Симонова? «Ваш муж не получил письма, он не был ранен словом пошлым, не вздрогнул, не сошел с ума, не проклял все, что было в прошлом!»

С ума Кнуров, конечно, не сошел, но он был ранен пошлостью ситуации и проклял все, что было в прошлом.

Он не проклял весь женский род – не-а, этого не дождетесь! – и не страдал мужским шовинизмом, не презирал и не испытывал ненависти к женщинам.

Нет, конечно!

Женщин он очень даже любил и уважал некоторых его, то есть женского рода, представительниц, правда, весьма редких.

У Сергея замечательная мама, которую он нежно и преданно любил и преклонялся перед ее силой и мужеством. Она жила в Сочи. Отец всегда сильно болел, он был ребенком, прошедшим концлагерь в войну, и мама увезла его жить к морю, к своей маме. У бабушки недалеко от Сочи имелся домик. Отец умер, и бабушка тоже, а мама так и живет в том доме, отказываясь вернуться в Москву.

У него была хорошая, дружная и любящая семья.

Но для себя Сергей как-то понял и сделал вывод, что семейная жизнь – это обман, иллюзия счастья, до первого «Лени» и квартирного вопроса ребром. Видя, как его друзья и знакомые проходят измены, непонимание, ненависть в семьях, а что говорить про его клиентов – там вообще полный «абзац». Чем больше денег, тем грязнее, часто смертельнее в прямом смысле, семейные дрязги! Впрочем, неистовые семейные драмы и разборки, пожалуй, на любом уровне достатка происходят, можно и кастрюлю до смертоубийства делить.

Нет уж!

Хватит и одного развода! Кнурова вполне устраивала его жизнь, легкие, ни к чему не обязывающие отношения. И женщин, и их интереса к нему всегда и вполне хватало, даже с перебором, и были эти дамы разные, но он умел сохранять дистанцию, отточив за годы это мастерство. И как только какая-то из них пыталась придать серьезности и постоянства их отношениям, Кнуров решительно пресекал эти попытки, разрывая всяческое общение. Правда, всегда старался не обидеть женщину, откупаясь дорогими подарками, присовокупив к этому объяснения, что, мол, это он такой козел непостоянный и гулящий, а она самая-самая, и таких он не встречал раньше, и если что-то и могло у него получиться в жизни, то только с ней, и бла-бла-бла в том же духе.

Удивительно, но с многими своими бывшими любовницами Сергей в дальнейшем почти дружил. Ну, задушевных друзей, понятное дело, из них не получалось, но все же!

«Что это меня на воспоминания потянуло? – Он тряхнул головой, прогоняя размышления неуместные, и поворчал про себя. – Что, из-за этой вишневой?»

Ему казалось, что она его тихо ненавидит, ну, может, и не ненавидит, но испытывает стойкую неприязнь, точно. Вот сидит рядом, молчит и терпит его присутствие.

Вообще-то он зря всполошился. Девушка не делала никаких попыток понравиться и привлечь к себе его внимание. Не строила глазки, не кокетничала, а очень не по-женски, прямо и жестко смотрела в глаза и отвечала на вопросы.

Вот и славно!

Чем меньше он ей нравится, тем лучше! Для дела так вообще отлично!

Кнуров увидел указатель с названием интересующего их поселка.

Мужчина сбавил скорость и начал присматриваться к местности. Они проехали мост через небольшую речушку, Сергей рассмотрел несколько машин, стоящих по берегам вдоль речки, и расположившиеся возле них компании, приехавшие на пикник по случаю выходного и необыкновенно теплой погоды.

Съехав с моста, автомобиль медленно покатил по грунтовой колее. Присмотрев небольшой пятачок возле реки, Кнуров плавно поставил машину и заглушил мотор. Справа по берегу, ближе к трассе, метрах в двадцати, стояла черная «Волга», и веселая компания, установив недалеко мангал, разводила в нем огонь. Жиденький, неубедительный кустик прикрывал от них машину Сергея. Слева же, довольно далеко от места их стоянки, вниз по течению, пристроился «тойотовский» джип, и оттуда доносились веселые громкие голоса, перекрикивающие музыку.

«То, что нужно», – решил он.

И повернулся к девушке Веронике:

– Дальше пойдем пешком.

Она молча кивнула и взялась за ручку дверцы, собираясь выходить.

– Подождите. Вы знаете эти места?

– Нет. – Зеленые глаза посмотрели на него в упор.

– Как идти к дому, вы запомнили?

– Да, но я шла от платформы, а до станции мы еще не доехали.

– Ладно.

Слегка задев ее локтем, Сергей перегнулся и достал из бардачка блокнот с воткнутой за железную спиральку ручкой.

– Вы сразу нашли нужный адрес?

– Нет, я немного поплутала, два раза попадала не на ту улицу, но, когда шла назад, дедушка меня провожал по короткому пути к станции.

– Нарисуйте план, все, что запомнили, и название улиц, хоть приблизительно.

Она взяла блокнот, сосредоточилась и стала рисовать.

«Странно, что, никаких дополнительных вопросов не будет? Типа: «А почему пешком?», «Зачем это нам нужно?», «И почему мы здесь остановились?», что-нибудь в обычном женском стиле!»

Нет. Вопросов не последовало, Вероника просто рисовала план.

Это он сбился с ее волны, позволив себе, под шелест шин, воспоминания ненужные, рассуждения и настройку на обычную женскую логику.

А эта Вероника совсем необычная, другая.

Достаточно вспомнить, как она вчера отвечала, рассказывала, реагировала на его вопросы, жесткий темп их разговора, ее точные ответы – никаких эмоций и бесполезных рассуждений – только факты. Холодно, четко, никакого дребезжа.

Ни слез, ни соплей, ни страхов – жесткий контроль за тем, что говорит.

Хотя даже ему на ее месте это было бы трудно.

Черт! Она ему нравилась! Вот черт, черт!!

«Стоп, стоп, Кнуров! Тормози! – тут же приказал себе он. – Мне нравится ее поведение в трудной ситуации, ее сила воли, это очень облегчит работу. И все! Никаких нравится! Все!»

• Предыдущая
• 24/48
• Следующая