Десять историй о любви (сборник) - Геласимов Андрей Валерьевич - Страница 13

С момента разговора следователя и его начальника прошло уже около получаса. Ни один телефон в номере больше не звонил. На упавший со стола мобильник задержанного пришло какое-то сообщение, однако следователь не потрудился встать с кресла, продолжая читать. Ему нравился этот парень из Спарты, который посватался к Филомеле. Даже то, что Терей унизил его при всех, заставив уползать на коленях из тронного зала после неудачно сделанного предложения, вызвало у следователя скорее сочувствие, чем брезгливость. Он уже догадался о видах самого Терея на свояченицу и потому не удивился, когда фракийский царь взял ее с собой на охоту. Оскорбленный спартанец, тогда еще не покинувший Фракию, тоже напрашивался с ними, но был жестко поставлен на место. Терей, естественно, ни на какую охоту не поехал, а просто завез несчастную девицу подальше в горы и сделал с ней там все, что хотел. Чтобы она не рассказала сестре, он сначала планировал от нее избавиться, но потом пожалел – как позже выяснилось, на свою голову – и завез в глухое ущелье, выход откуда был известен ему одному.

Девица поселилась в шалашике, Терей повадился туда наезжать, а безутешной сестре было сказано, что Филомелу съели дикие звери – напали, убили и съели. И так бы у них все, в принципе, ладно сложилось, если бы эта беспокойная Филомела не взяла моду бродить по окрестным лесам в поисках выхода из ущелья. Терею она заявила однажды, что непременно найдет этот выход и тогда обо всем расскажет сестре Прокне. На взгляд следователя, она, как совершенно неопытная заложница, конечно, сама была виновата во всем, что дальше произошло. То есть, если бы она оставила Терею хоть какую-то лазейку, он бы, скорее всего, не повел себя так брутально, потому что «стокгольмский синдром», он же – синдром идентификации заложника, обычно проявляется не только у жертвы, но и у того, кто ее удерживает.

Однако Филомела своим заявлением его спровоцировала, и Терей взялся за нож. Отрезав девушке язык, он проявлял не крайнюю степень жестокости, по мнению следователя, а лишь необходимую меру предосторожности. Ему было важно защититься от утечки информации, а выбор метода характеризовал его скорее как человека гуманного и даже, наверное, влюбленного, потому что в противном случае он бы просто ее убил.

Тем не менее девица не успокоилась и приняла решение до конца испытывать судьбу. Выпросив – очевидно, на языке жестов, – оборудование для ткацких работ, она обманула размякшего от любви и угрызений совести Терея и выткала всю незатейливую историю их отношений на куске тряпки. После чего поместила означенную тряпку в седельную сумку Тереева коня.

Расчет оказался верным. Ее сестра Прокна, у которой, видимо, были причины сомневаться в верности мужа, действительно имела привычку досматривать его личные вещи. Обнаружив красноречивое послание своей якобы пропавшей сестры, она предприняла меры и проследила за ним, как только он снова отправился на охоту.

После освобождения незаконно удерживаемой девушки Прокна приняла решение отомстить неверному мужу. Вступив в преступный сговор со своей сестрой, она зарезала малолетнего сына Терея, который также являлся и ее собственным сыном, приготовила из его мяса рагу и накормила этим блюдом вернувшегося из очередного похода царя. Сообщив Терею о происхождении съеденного им мяса и воспользовавшись его состоянием аффекта, обе сестры покинули царский дворец и скрылись в неизвестном направлении.

Поиски преступниц оказались безрезультатны. Для повышения эффективности поисков Терей сначала назначил награду, а затем стал казнить всех, кто отчитывался о невозможности найти сбежавших сестер. В итоге он был оставлен ближайшими подчиненными и обратился за помощью к стратегу из Спарты, который по-прежнему находился в столице Фракии. Получив от него отказ, Терей с позором изгнал его за пределы города, после чего все представители спартанского посольства прибыли в ту самую деревушку, где начиналось действие купленного Гуляевым рассказа и где Филомела появилась в тексте в первый раз.

Через осведомителей Терею стало известно местонахождение спартанцев, а так как они не спешили покидать территорию Фракии, он пришел к выводу, что стратег обнаружил сбежавшую Филомелу, которую не хотел выдавать ему, поскольку сам был в нее влюблен.

С целью, очевидно, запугать соперника Терей начал присылать в деревушку людей с вырванными языками. Первый из них был зарублен стратегом, последующие – изгнаны в степь. Спартанский лидер долго не мог принять решение относительно своих дальнейших действий. Возвращение во фракийскую столицу было чревато угрозой его жизни и безопасности всех его подчиненных. Бесславный отъезд домой в Спарту ставил крест на его карьере дипломата и военачальника. В конце концов эти сомнения были разрешены самой природой. Деревушка внезапно подверглась небывалому нашествию ласточек, полчища которых буквально обрушились на каждый дом, и спартанцы поспешно покинули кишевшее птицами поселение. Как только они выехали за пределы деревни, негласное решение направить коней в Спарту было принято между ними само собой. Нашествие ласточек после их отъезда немедленно прекратилось.

Дочитав совершенно поглотивший его пересказ античного мифа и опустив крышку ноутбука, следователь посмотрел на часы. Прошло уже значительно больше часа. Он вынул свой телефон и увидел, что пропустил сообщение. Его начальник требовал, чтобы он перезвонил.

– Ты где там пропал? – снова заворочался в трубке медвежий голос. – Развлекаешься в роскошном отеле? Понимаю! Девушки там – будь здоров…

– Я насчет русского, – перебил его следователь. – Вы позвонили наверх?

– Да, – погрустнел и потерял всякий интерес к жизненному веселью голос. – Вези его в камеру сынок. Он виноват.

Следователь вздохнул и помолчал несколько секунд.

– Вы уверены? – наконец спросил он.

– Ты что, в моих словах вздумал сомневаться? Я тебе говорю – он виноват. Все остается в силе.

Следователь сунул телефон в карман, постоял посреди номера, а затем начал собирать и складывать вещи Гуляева в его красивый и, судя по виду, дорогой чемодан.

О смерти отца Александр узнал во вторник. Вернувшись из института, он приготовил ужин, сходил за дочерью в детский сад, погладил ей платье и ленты на завтра, поработал с текстом своей диссертации, вычеркнув две страницы о шекспировской мистике, на которые до этого потратил целое утро, и уже читал дочери перед сном про каких-то страшных грузинских дэвов, когда на кухне затрещал предусмотрительно унесенный туда телефон.

Трещал он потому что Анна примерно месяц назад стащила его, как пойманное животное, за шнур с телефонной тумбочки, и теперь он издавал не звонки, а предсмертные хрипы.

– Саша! Саша! Алло, это Саша?

Сквозь помехи дальней междугородней связи он узнал голос младшей сестры.

– Это я, Лиза. Что ты хотела?

– Саша! Я тебя плохо слышу! Саша… Папа умер… Я не знаю…

Голос ее захлебнулся и на секунду пропал.

– Лиза! Ничего не слышно! Что ты сказала?

– Папа умер. Мне очень страшно. Кто-то бросил камень в окно…

– Постой, Лиза… Подожди… Какой камень?

– Саша, папа умер. Что мне делать, Саша?

– Лиза…

Он замолчал. Настаивать на своем непонимании было нечестно. Защита требовалась не ему. Лизе было двенадцать лет. Он представил ее одну в квартире с мертвым отцом, беззвучно завыл и стукнул кулаком в стену. Звук от удара получился негромкий, потому что стена была капитальная, и боли Александр при этом почти не почувствовал. Просто слизнул с костяшек известку и кровь.

– Ну что ты молчишь, Саша?

– Лиза, иди к соседям. Слышишь меня? Переночуй у них, а завтра утром я прилечу.

– Папа с ними со всеми поссорился. Они со мной даже не разговаривают…

– Иди к ним, Лиза. Я завтра за тобой приеду.

– Хорошо.

– Попроси у них снотворное. Когда ты проснешься, я буду уже там.

– Хорошо.

– Не волнуйся, все будет в порядке.