Английская Утопия - Мортон Артур Лесли - Страница 49
- Предыдущая
- 49/65
- Следующая
Беседуя со старым Хэммондом, историком, в чьи уста он вложил рассказ о наступлении социализма, Моррис (все рассказывающий от первого лица) упоминает о «человеческой природе».
«Человеческая природа! — пылко воскликнул старик. — Какая человеческая природа? Природа бедняков, рабов, рабовладельцев или человеческая природа зажиточных, свободных людей? Которая? Ну, говори!»
Именно человеческая природа обеспеченных свободных людей и представляет постоянный и основной интерес «Вестей ниоткуда», та человеческая природа, в формировании которой не участвовали ни бедность, ни эксплуатация, ни конкуренция, ни страх или алчность. При таких условиях он в состоянии показать, как и почему бесклассовое общество, в котором пороки капитализма настолько исчезли, что даже память о них не сохранилась, может породить новый вид счастья, чувство товарищества, терпимости, всеобщую учтивость в обращении, радость жизни, наслаждение материальным миром, которые нам трудно себе представить. Благодаря тому, что Моррис поразительно сочетал в себе дарования и опыт, необходимые, чтобы совершить такой подвиг воображения, его книга и сохраняет свое место среди немногочисленных классических произведений социализма. Терпеливо, прибегая к многочисленным и детализированным доказательствам, он показывает, что пороки, которые обычно приписываются «человеческой натуре», на самом деле является следствием капитализма.
Некоторые критики упрекали Морриса за то, что нарисованная им картина слишком светла, что мужчины и женщины в его утопии настолько хороши, что перестают быть правдоподобными. Я не нахожу почвы для подобной критики. Моррис больше всего прислушивался к внутреннему голосу, он ощущал в себе и видел в своих друзьях потенциальные способности к счастью и гармонической жизни в обществе; несмотря на то, что их заглушали и подавляли, они все же ясно проступали наружу. Он обладал к тому же тем, чего не хватало его критикам: глубоким пониманием безграничных возможностей социализма, в котором видел не только новый механизм для преобразования общества, но также и средство для обновления души.
Моррис не думал, что социализм сделает людей совершенными или что прекратятся страдания или исчезнет глупость, и он не пишет об этом в «Вестях ниоткуда»; более того, он даже уклоняется в сторону, чтобы указать на некоторые источники несчастий, которые, по его мнению, все еще сохранятся. Одновременно он настаивает на том, что в новом мире «ясных и прозрачных человеческих взаимоотношений» все проблемы жизни будут обсуждаться на новом и более высоком уровне и найдут свое разрешение. В его Утопии человек делается свободным в самом полном смысле этого слова: господином своего окружения и себя самого.
«Вам должно быть известно, что люди нашего поколения сильны, здоровы телом и живут легко; мы проводим свою жизнь в разумной борьбе с природой, упражняя не одну какую-нибудь свою способность, а все способности, и извлекаем самое острое удовольствие из того, что живем одной жизнью с миром. Для нас является вопросом чести не замыкаться в себе и не думать, что мир должен кончиться, потому что один человек огорчен; поэтому мы считаем глупым или даже преступным придавать чрезмерное значение всем этим вопросам чувства и чувствительности… Поэтому мы отбрасываем прочь все эти огорчения, и возможно, что чувствительные люди сочтут наш способ избавляться от них достойным осуждения и негероическим, однако мы полагаем, что он необходим и подобает настоящим людям».
Именно потому, что Моррис настаивал на человечности, его книга смогла достичь таких высот, но по этой же причине ее часто не понимали. Поскольку он не давал втянуть себя во второстепенные детали техники производства, на него стали смотреть, как на разрушителя машин, и очень распространен взгляд, что «Вести ниоткуда» — книга, призывающая к возвращению к средневековым методам, когда все делалось вручную. Справедливо, что Моррис, очень любивший ручной труд и сам искусный ремесленник, гораздо больше обращает внимания на данную сторону жизни, чем это сделали бы другие писатели, и мне кажется, что в «Вестях ниоткуда» эта тема иногда настолько разрабатывается и разукрашивается, что грозит нарушить равновесие всего произведения; однако мы не должны забывать, что он писал сказку, а не трактат. Вместе с тем совершенно неверно, что Моррис был в принципе враждебен механизации: он лишь настаивает на том, что при капитализме машины используются не для пользы рабочего населения, а для его эксплуатации, как стал бы настаивать любой социалист. Об этом совершенно ясно сказано, например, в «Полезной работе против бесполезного труда» — памфлете, написанном для Социалистической лиги в 1885 году:
«Наша эпоха изобрела машины, которые показались бы дикими бреднями людям прошлых веков, но до сих пор мы еще не извлекли из них пользы.
Их называют машинами, «экономящими труд», подразумевая под этим то, что мы от них ожидаем; однако на деле мы не получаем от них того, на что надеемся. Эффект современного применения машин можно определить как перевод квалифицированного рабочего в разряд неквалифицированных. Они увеличивают ряды «резервной армии труда», то есть увеличивают необеспеченность жизни среди рабочих и делают более изнурительным труд тех, кто обслуживает машины (как рабы своих господ). Все это машины выполняют между прочим, в основном же они накапливают прибыли нанимателей рабочих или заставляют их использовать эти прибыли для отчаянной торговой войны между собой. В обществе, правильно устроенном, эти чудеса изобретательской мысли были бы впервые применены для доведения до минимума количества времени, расходуемого на непривлекательные виды работ, и таким путем они бы в конце концов сократились настолько, что стали бы лишь очень легким бременем для каждого человека. Тем более, что все эти машины будут еще значительно усовершенствованы, поскольку уже не будет ставиться вопрос — выгодно ли это для отдельного лица, а встанет другой вопрос — насколько от этого выиграет общество?»
Эта точка зрения, которой Моррис всегда придерживался, может быть прослежена и в «Вестях ниоткуда» любым человеком, готовым прочесть эту книгу без предвзятого мнения. В социалистической Англии Морриса «вся работа, которую было бы слишком тяжело производить вручную, выполняется неизмеримо усовершенствованными машинами». Это не приводит к сосредоточиванию населения в обширных промышленных центрах, потому что «большие изменения в использовании механической силы» делают ее ненужной. «Почему, — спрашивается в книге, — люди должны собираться кучно, чтобы использовать механическую силу, если они могут иметь ее у себя на месте, где они живут, или рядом, соединяясь по двое или по трое, или же оставаясь в одиночестве?» Многие утописты, начиная с Мора, рассматривали разделение на город и деревню как растущее зло. Маркс говорил, что одной из задач социализма является уничтожение этого разделения. Моррис первым заговорил о месте, которое займут планы электрификации — подобные тем, которые сейчас выполняются в СССР, — в жизни будущего общества, и в его намеках больше научного подхода к вопросу, чем во всех искусных построениях Беллами.
Моррис рассматривал это изменение в использовании механической силы как фактор диалектики истории:
«Таково положение. Англия была когда-то страной, покрытой лесами и пустошами, с кое-где разбросанными городами, служившими крепостями для феодальных войск, рынками для населения и местами, куда стекались ремесленники. Затем она превратилась в страну огромных и вонючих фабрик и еще более вонючих игорных притонов, окруженных убогими, плохо устроенными фермами, ограбленными владельцами заводов. Теперь это сад, в котором ничего не портится и ничего не выбрасывается зря, с необходимыми жилищами, складами и заводами, возведенными тут и там по всей стране; все аккуратно, красиво и нарядно. Нам было бы слишком стыдно самих себя, если бы мы допустили, чтобы производство товаров, даже в больших масштабах, повлекло за собой запустение и нищету».
- Предыдущая
- 49/65
- Следующая
