Уникальная система изометрических упражнений Железного Самсона - Шапошников Юрий Владимирович - Страница 13

Старшим в группе был Сергей Николаевский, превосходно сложенный гигант, который весил около 140 килограммов.

Приглядываясь к борцам, Шура обнаружил удивительную вещь: оказывается, распределение ролей в команде отнюдь не соответствовало действительным спортивным качествам атлетов. Исключение, правда, представлял собой Николаевский. Его первенство было бесспорным. Он был и самым сильным, и самым ловким, и самым храбрым из всей команды. В остальном же схватки определялись не действительным преимуществом в силе и технике, а чисто корыстными соображениями. Публика, валом валившая в цирк, делала ставки то на одного, то на другого своего любимца. Ставки были немалые. И именно они-то и решали судьбу всякого поединка. В результате борцы выигрывали немало денег у простаков, считавших себя знатоками цирка. Однако деньги эти были сущей безделицей по сравнению с тем, что выигрывал хозяин цирка – Юпатов.

Делалось это так. Перед началом выступления борцов какой-нибудь посетитель («подставной», по цирковой терминологии) доверительно сообщал двум-трем соседям, что Николаевский нынче не здоров, выступать будет плохо и обязательно проиграет Сердюку, чемпиону Малороссии. Вспыхивал спор. «Подставной» специально подводил спор к грани ссоры и тут предлагал пари: ставил сотню рублей на непопулярного Сердюка. В ответ сыпались фантастические предложения: 500 против сотни на Николаевского. «Подставной» делал вид, что он входит в азарт, и ставок заключал множество.

Хозяин цирка был, естественно, информирован о ходе споров. И когда, с его точки зрения, «игра стоила свеч», Николаевский получал команду «Лечь!».

Дальше события развивались по-разному. Одни спорщики безропотно отдавали проигранные денежки «подставному». Другие скандалили, уличая борцов в нечестной работе. Бывало, и поколачивали «подставного». Однако заведенный порядок не менялся. Говорить о честной победе в честной схватке не приходилось.

Редко, очень редко, но все-таки боролись богатыри на честность, как тогда говорили, «по гамбургскому счету», без свидетелей (выражение это пошло от знаменитых гамбургских чемпионатов, куда зрители не допускались). И бывало, что по этому самому «гамбургскому счету» сильнейший действительно оказывался слабейшим.

Только Николаевский был вне конкуренции. Он действительно боролся лучше всех, и борцы это признавали.

Зная свою силу, Сергей любил задирать товарищей, вызывать их на соревнования, часто рискованные. Однажды, когда борцы после выступления сидели в ближайшем трактире и немало уже выпили, он завел речь, показавшуюся всем забавной.

– Вы все, конечно, сильны, – начал Николаевский, подвигая к себе бутылку с пивом. – Но найдется ли среди вас человек, который, не наложив в штаны от страха, сделает одну простую штуку. Какую – я покажу. Впрочем, если хотите, могу и рассказать – Николаевский был порядком пьян и говорил несвязно. – Тигра нашего знаете? Ну да, Акбарку. Так вот, я сейчас пойду и разведу прутья у его клетки. И пусть кто-нибудь из вас сделает то же самое…

Вызов был брошен. Борцы толпой отправились в цирк. Засс, единственный трезвый в компании человек, ясно представлял себе опасность затеи. Вряд ли тигр будет спокойно смотреть, как кто-то пытается раздвинуть прутья его клетки. Шуре виделся молниеносный прыжок зверя, удары могучих лап, кровь. Но отговорить товарищей было невозможно. Хмельная удаль гнала их вперед.

Оттеснив недоумевающего служителя, борцы с гамом и хохотом ввалились в зверинец. Вот и клетка Акбара.

Николаевский снял пиджак, поплевал на ладони и вцепился в решетку. Тигр поднял голову и поглядел на напрягающегося гиганта. Что было в этом взгляде, угадать не мог никто. Но шум вокруг клетки стих. Только отчетливо слышалось тяжелое дыхание Сергея. Когда Николаевский отошел от решетки, все увидели, что два огромных стальных прута разведены примерно на вершок.

Сергей театрально поклонился и сделал рукой приглашающий жест: «Прошу!» Однако желающих не находилось. И это можно было понять. Хозяин клетки встал и внимательно обнюхивал прутья, прогнутые Николаевским. Кто знает, что придет ему в голову при следующей попытке. Дело становилось опасным.

И тут вперед вышел Шура Засс. «Я попробую», – сказал он, снимая пиджак. За его спиной раздался смех. Николаевский тяжелым взглядом смерил борцов: «Потише, вы! Малыш Засс меньше вас всех. Но у него сердце мужчины. А ну, Александр, покажи этим трусам, на что ты способен», – и Сергей дружески хлопнул Шуру по спине.

Прутья были холодными. Прямо напротив – глаза зверя. Пустые, зеленоватые зрачки. Шура чувствовал зловонное дыхание Акбара. Но прутья уже поддаются! Еще усилие, и они изогнуты так же, как у Николаевского.

– Хорошо сработал, Засс, – сказал Сергей. – У тебя есть и сила, и мужество. Ну а вы что же, – обратился он к другим борцам, – струсили?

Насмешка опять всех раззадорила. Сбросил пиджак Сердюк, Иван Пещерный не спеша скатал свой сюртучок, Андрей Вахонин стал разминать пальцы. Увидев оживление у клетки, Акбар начал бегать большими кругами, бросаться на решетку. Но Николаевский не считал волнение Акбара причиной для прекращения состязаний. Он позвал дрессировщика, и пока тот держал Акбара трезубцем в дальнем углу, борцы по очереди безуспешно пытались изогнуть прутья.

После последней тщетной попытки Николаевский улыбнулся и сказал: «Ну а теперь взгляните, что я сделаю еще». Он подошел и с большим трудом поставил два прута на место. Следом за ним выпрямил прутья и Шура. Побежденные борцы смотрели на него хмуро. Но победа была бесспорной.

Вскоре эта победа принесла свои плоды. С радостью Шура узнал, что его вызывает хозяин цирка для обсуждения нового силового номера. Номер, который выполнять будет он, Александр Засс.

Нечего говорить о том, как волновался Шура, идя к хозяину. Единственный трюк, на который он возлагал кое-какие надежды – «баланс с самоваром», – был еще не готов. Ну а остальное, по его мнению, явно не годилось для юпатовского цирка шедевров.

Однако Юпатов сразу же забраковал саму идею «баланса с самоваром», как слишком провинциальную. Зато остальные трюки он обдумывал долго и тщательно.

После многочисленных обсуждений родился план выступления. В основу его легли силовые упражнения – изгибание железных прутьев, разрыв цепей руками и усилием грудной клетки. Дополнялись эти трюки номерами менее трудными, но очень эффектными. Так, чтобы продемонстрировать силу грудных мышц, Шура ложился на спину, а у него на груди размещалась специальная платформа, вмещавшая до 10 человек. Позже этот номер был усовершенствован. Атлет ложился уже не на пол, а на борону с острыми гвоздями. При этом он удерживал на груди огромный камень. Мышцы спины в этом случае напрягались до такой степени, что в них не входил острый гвоздь.

Чтобы продемонстрировать силу челюстей, Александр удерживал в зубах специальное приспособление с платформой, на которую садились два самых тяжелых борца или устанавливалось пианино. Удерживая все это сооружение, он цеплялся ногами за два кольца и его вместе с платформой поднимали под самый купол цирка. Номер был особенно эффектным, когда вместе с пианино ввысь взмывала пианистка, исполнявшая бравурный марш.

Кончалось выступление необычно. Засс сажал на стол гармониста. Потом устанавливал этот стол на специальный шест. Шест водружал себе на лоб. И балансируя таким образом, под аккомпанемент гармоники покидал арену.

…По всему Оренбургу были расклеены афиши, возвещавшие о появлении нового силача. (Одну из таких афиш Шура вместе с подробным письмом послал отцу. Тот ответил сердитой запиской: «Цирк – это вздор».) Народ валил на представление валом. Сборы были превосходные, Юпатов ходил довольный и в виде надбавки к зарплате после наиболее удачных выступлений дарил Шуре золотые монеты. Казалось, настали счастливые времена.

Но счастье циркача недолговечно. В одну глухую августовскую ночь вспыхнул с четырех углов цирковой зверинец. Поговаривали, что не обошлось здесь без конкурентов. Так это было или нет – выяснить не удалось.