Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней - Томпсон Джон - Страница 76

— Полиция сказала мне, — начала она, — этот человек явился, чтобы поймать вас, а не для того, чтобы убивать Хенка. Он не интересовался ни им, ни нами; его интересовали только вы.

Либерман кивнул.

— Но ожидая вас, — сказала она, — этот человек внимательно проглядывал наш альбом со снимками. Он оказался на полу там, где вы… — Она зябко повела плечами, не спуская взгляда с Либермана.

— Может быть, — предположил тот, — его просматривал ваш муж. До того, как появился этот человек.

Она покачала головой, скорбно опустив уголки рта. — Он никогда не заглядывал в него, — сказала она. — Это я собирала снимки. Только я подбирала их в альбоме и придумывала подписи. И тот человек просматривал его.

— Может, он хотел всего лишь убить время, — предположил Либерман.

Миссис Уиллок промолчала, осматривая палату: руки ее все так же были сложены на портфеле.

— Наш сын приемный, — сказала она. — Мой сын. Он этого не знает. Мы договорились, что не расскажем ему. Соглашением было обговорено, что мы ему ничего не расскажем. А прошлой ночью он спросил меня… В первый раз он заговорил на эту тему. — Она посмотрела на Либермана. — Вы ему что-то сказали в тот день, отчего ему в голову могла прийти такая идея?

— Я? — он отрицательно покачал головой. — Нет. Откуда мне было знать об этом?

— Мне было показалось, что тут есть какая-то связь, — сказала она. — Женщина, которая помогала нам получить ребенка, была немкой. Ашхейм — это немецкая фамилия. Звонил и спрашивал Бобби человек с немецким акцентом. А я знаю, что вы… против немцев.

— Против нацистов, — поправил ее Либерман. — Нет, миссис Уиллок, я не имел представления, что он усыновлен и я даже не успел с ним поговорить, когда он вошел. Как вы слышите, я даже сейчас еще не могу нормально разговаривать. Может, к нему пришли такие мысли из-за потери отца.

Она вздохнула и кивнула.

— Может быть, — согласилась она н улыбнулась ему. — Простите, что побеспокоила вас. Меня беспокоило, что… что эта история могла иметь отношение к Бобби.

— Все в порядке, — сказал он. — Я рад, что вы навестили меня. Я собирался позвонить вам до отъезда и выразить вам свое соболезнование.

— А вы видели эту ленту? — спросила она. — Нет, думаю, что вам не довелось. Просто удивительно, как все это получилось, не так ли? Когда эта беда обернулась пользой. Весь этот ужас: Хенк мертв, вы тяжело ранены, тот человек… и еще собаки. Нам пришлось их усыпить, вы знаете? А Бобби удалось использовать свой шанс.

— Свой шанс? — не понял Либерман.

Миссис Уиллок кивнула. — Кинокомпания купила пленку, которую ему удалось заснять в тот день и показывала ее — как вас вносят в «Скорую помощь», собаки с окровавленными мордами, как выносят тело этого человека и Хен-ка… и как толпятся Си-Би-Эс, с нашей студии и со всех прочих телестанций по всей стране, как идет съемка, которую на следующий день показали в Утренних Новостях с Хыого Раддам. Вы были крупным планом в кадре, когда вас вносили в машину «Скорой помощи». Такая возможность редко предоставляется мальчику в возрасте Бобби. Не только с точки зрения будущих контактов, но и для самоутверждения. Он хочет стать кинорежиссером.

Посмотрев на нее, Либерман кивнул:

— Думаю, он им станет.

— Я думаю, что он полностью использует свои возможности, — сказала она, вставая, и на губах у нее мелькнула гордая улыбка. — Он очень талантлив.

Фарбы приехали за ними пятницу, 28 февраля, упаковали вещи Либермана, после чего он вместе со своим чемоданом, портфелем и костылями оказался в их новом «линкольне». Марвин Фарб вручил ему копию больничного счета.

— Gott im Himmel!

Сэнди, девушка из офиса рабби Горина, позвонила и пригласила его на ленч во вторник, в 11 часов утра. Это будет прощание.

Он улетал 13-го. С ним?

— С кем? — осведомился он.

— С рабби. Разве вы не слышали?

— Апелляция отклонен?

— Он отказался ее подавать. Он хочет пройти уготовленный ему путь.

— О, Господи! Как жаль. Да, конечно, я буду.

Она дала ему адрес: у «Смилстейна», в ресторане на Канал-стрит.

«Таймс» изложила эту историю в колонке на развороте, которую он пропустил. Решив не оспаривать обвинение в новом заговоре, Горин счел за лучшее принять решение судьи, отменяющее его условное освобождение. 16-го марта ему надлежало явиться для отбытия наказания в федеральную тюрьму Пенсильвании.

— М-да. — Либерман покачал головой.

Во вторник, 11-го, он, опираясь на палочку, неторопливо поднялся по лестнице в ресторан Смилстейна. Ступеньку за ступенькой, придерживаясь за перила. Убийство.

На верхней площадке лестницы, куда он добрался, задыхаясь и обливаясь потом, он обнаружил большой зал с холлом, зеленым куполом над площадкой для оркестра; в зале была масса ненакрытых столов и ряды складных стульев, а за столиком в самом центре мужчина диктовал меню, которое записывал склонившийся к нему официант. Горин, сидящий во главе стола, увидев его, отбросил в сторону меню и салфетку с колен, вскочил и подбежал к нему. Он был оживлен и весел, словно борьба принесла ему победу.

— Яков! Как я рад видеть вас! — пожав ему руку, он подхватил Либермана под локоть. — Выглядите вы прекрасно! О, черт, я и забыл о лестнице!

— Все в порядке, — сказал Либерман, восстанавливая дыхание.

— Отнюдь, с моей стороны это было просто глупо. Я должен был бы выбрать какое-нибудь другое место, — они подошли к столу: впереди Горин, а сзади Либерман, опирающийся на палочку. — Руководители наших отделений, — представил Горин. — И еще Фил и Пол. Когда вы отбываете, Яков?

— Послезавтра. Мне очень жаль, что вы…

— Забудьте, забудьте. Я буду там в хорошей компании — почти весь мозговой трест Никсона. Самое подходящее место для заговорщиков. Джентльмены, это Яков. А это Дан, Стиг, Арни…

За столом сидели пять или шесть человек, не считая Фила Гринспана и Пола Штерна.

— Вы выглядите куда лучше, чем в последний раз, когда я вас видел, — широко улыбаясь, сказал Гринспан.

Либерман, садясь на стул напротив него, сказал: — Слушайте, а я даже не помню вас в тот день.

— Еще бы, — согласился Гринспан. — Одной ногой вы были уже на том свете.

— Там оказались прекрасные врачи, — сказал Либерман. — Мне оставалось только удивляться их мастерству. — Он пододвинул свой стул поближе к человеку, сидящему справа от него, прислонил палочку к столу и взял меню.

— Официант, — сказал Горин слева от него, — сообщил, что мясо в горшочках нет. Вы любите утку? Ее тут готовят просто потрясающе.

Прощание было окрашено грустью. Пока они ели, Горин говорил о порядке в руководстве, что предстоит сделать Гринспану для поддержания связей, пока он будет в тюрьме. Предлагались ответные меры возмездия, звучали грубоватые шуточки. Либерман постарался рассеять атмосферу, рассказав забавную историю о Киссинджере, поведанную ему Марвином, которая, скорее всего, была правдой, но она не помогла.

Когда официант убрал посуду со стола и спустился вниз, оставив их за кофе, Горин положил руки на стол, сплел пальцы и серьезно обвел взглядом присутствующих.

— Стоящая перед нами проблема — последняя из тех, что предстоит нам разрешить, — сказал он, не отводя глаз от Либермана. — Так, Яков?

Либерман, глядя на него, только кивнул.

Горин внимательно пригляделся к Гринспану со Штерном и к каждому из руководителей отделений.

— Существуют девяносто четыре мальчика, — сказал он, — в возрасте тринадцати лет, некоторым из которых еще меньше, которые должны быть убиты до того, как они подрастут. Нет, — с’напором сказал он, — я не шучу. Видит Бог, как бы я хотел, чтобы это было именно так. Некоторые из них живут в Англии — это для тебя, Раф; некоторые в Скандинавии, Стиг; часть тут, в Штатах, часть в Канаде и Германии. Я не знаю, как мы доберемся до них, но мы должны и мы это сделаем. Яков объяснит вам, кто они такие и кем они… должны стать.