Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней - Томпсон Джон - Страница 39

Они с энтузиазмом обменялись рукопожатием, капитан радЬстно обнял Фарнбаха и хлопнул его по спине; затем, снова надвинув шляпу, он положил обе руки Фарнбаху на плечи и, улыбаясь всмотрелся в него.

— Какая радость видеть перед собой одно из знакомых лиц, — воскликнул он. — У меня прямо слезы к глазам подступают, черт побери!

— Но… но как это может быть? — с трудом приходя в себя от изумления, спросил Фарнбах. — Я… я просто потрясен!

Капитан расхохотался.

— Если вы можете быть Бушем, — сказал он, — почему бы мне не быть Лофквистом? Господи, да я и говорить стал с акцентом. Вы только послушайте меня; я самый доподлинный гребаный швед!

— И вы в самом деле детектив?

— С головы до ног.

— Господи, ну и напугали вы меня, сэр.

Капитан с сочувствием кивнул, потрепав Фарнбаха по плечу.

— Да, мы все еще боимся, что топор может обрушиться нам на головы, а, Фарнбах? Даже после всех этих лет. Поэтому я и не спускаю глаз с иностранцев. Порой мне снится, что я стою перед трибуналом!

— Просто я не могу поверить, что это вы! — все еще не в силах придти в себя, сказал Фарнбах. — Не помню, чтобы я когда-либо был так удивлен!

Они продолжали двигаться по тропинке.

— Я никогда не забываю ни лиц, ни имен, — капитан положил руку Фарнбаху на плечо. — Я обратил на вас внимание, еще когда вы стояли около своей машины на бензозаправке у Крондиксваген. Это капрал Фарнштейн в элегантном пальто, сказал я себе. И могу биться об заклад на сто крон.

— Фарнбах, сэр, а не «штейн».

— Вот как? Пусть будет так. Прошло тридцать лет, а я помню всех, кем командовал. Конечно, я должен был быть абсолютно уверен прежде, чем заговорить. Вас выдал голос, он совершенно не изменился. Да и бросьте это «сэр», идет? Должен признаться, что чертовски приятно снова слышать вас.

— Ради Бога, какими ветрами вас сюда занесло? — спросил Фарнбах. — И к тому же детективом… и все такое!

— История достаточно обыкновенная, — сказал капитан, снимая руку с плеча Фарнбаха. — Моя сестра была замужем за шведом, и они жили на ферме под Сконе. Меня взяли в плен, но я бежал из лагеря и на судне добрался из Любека до Треллеборга — об этом плавании я и упоминал — и спрятался у них. Он принял меня не особенно ласково. Ларе Леннарт Лофквист. Чистый с.с., сукин сын; он просто ужасно обращался с бедной Эри. Примерно через год мы с ним жутко поругались и я прикончил его, конечно, случайно. Ну, мне оставалось лишь поглубже закопать его и занять его место! Физически мы походили друг на друга, так что мне подошли его бумаги, да и Эри была только рада избавиться от него. Если появлялся кто-то из тех, кто его знал, я заматывал бинтами физиономию, а Эри всем говорила, что взорвалась керосиновая лампа и мне теперь трудно говорить. Через пару месяцев мы продали ферму и перебрались севернее. Сначала в Сундсвалл, где работали на консервном заводе, что было ужасно, а через три года сюда, в Сторлиен, где оказалась вакансия в полиции и работа для Эри в магазине. Вот так все и получилось. Мне нравится работа в полиции, да и что может быть лучше, чтобы держать все под контролем, если кто-то начнет вынюхивать тебя? Рев, который вы слышите, и есть водопад; он как раз за поворотом. Ну, а как с вами, Фарнштейн? То есть, Фарнбах! Как вы стали герром Бушем, странствующим коммивояжером? Да это ваше пальто, наверно, стоит больше, чем я зарабатываю за год!

— Я не «герр Буш», — мрачно сказал Фарнбах. — Я «сеньор Пас» из Порто-Аллегре, из Бразилии. Буш — это прикрытие. Я здесь по заданию Объединения Друзей, и мне предстоит совершенно идиотская работа.

Теперь настала очередь капитана застыть на месте и удивленно воззриться на своего спутника.

— Вы хотите сказать… это реально? Что Объединение существует? И это не… не газетные утки?

— Оно в самом деле есть, и все в порядке, — заверил его Фарнбах. — Они помогли мне обосноваться там, нашли хорошую работу…

— И теперь они здесь? В Швеции?

— Теперь здесь я и только я; они же по-прежнему там и вместе с доктором Менгеле трудятся над «воплощением в жизнь цели арийской расы». Во всяком случае, так мне. было сказано.

— Но… но это же просто потрясающе, Фарнштейн! Господи, да это же самая восхитительная новость, которую… С нами не покончено! Нас не одолеть! Так что же делается? Вы мне можете рассказать? Неужели это будет нарушением приказа, если вы что-то расскажете офицеру СС?

— Да имел я эти приказы, меня уже мутит от них, — сказал Фарнбах. Несколько мгновений он смотрел на изумленного капитана, а потом сказал:

— Я явился сюда, в Столиен, чтобы убить школьного учителя. Пожилого человека, который не был нашим врагом, и который ни на волосок не может изменить ход истории. Но убийство и его, и еще кучи других — это часть «святой операции», которая когда-то должна будет снова привести нас к власти. Так говорит доктор Менгеле.

Повернувшись, он двинулся вверх по трешке.

Растерянный капитан было уставился ему вслед, а затем, полный гневного возбуждения, поспешил за ним.

— Черт побери, в чем же смысл? — потребовал он ответа. — Если вы не можете мне сказать, так и сообщите! И не считайте меня… что за дерьмо! Вы хотите с помощью дешевых штучек избавиться от меня, Фарнбах!

Фарнбах, с трудом дыша через нос, выбрался на небольшой балкончик на нависающей над водопадом скале, и, ухватившись обеими руками за железные перила, пристально уставился на стену воды, что летела в провал слева от него. Провожая взглядом ее потоки, которые летели в дымящуюся водяной пылью бездну, он время от времени сплевывал в провал.

Капитан резко развернул его лицом к себе.

— Это дешевый номер! — заорал он на пределе громкости, перекрывая гул водопада. — А я было вам в самом деле поверил!

— Это не дешевый номер, — повторил Фарнбах. — Это правда до последнего слова! Две недели назад я убил человека в Гетеборге — опять-таки школьного учителя, Андерса Рунстена. Вы слышали о нем что-нибудь? Я — ни слова. Как и все прочие. Совершенно безобидный человек шестидесяти пяти лет, на пенсии. Ради Бога, он коллекционировал пивные бутылки! Он просто замучил меня, демонстрируя все свои восемьсот тридцать склянок! Я… я прострелил ему голову и опустошил бумажник.

— В Гетеборге, — пробурчал капитан. — Да, что-то припоминаю из сводки!

Повернувшись к перилам, Фарнбах снова схватился за них, уставившись на этот раз на каменную стену в брызгах воды.

— И в субботу мне предстоит расправиться с другим, — сказал он. — Это бессмысленно! Это бред! Как таким образом можно чего-то… чего-то достичь?

— Есть какие-то определенные числа?

— Все должно выполняться с предельной точностью.

Капитан подошел поближе к Фарнбаху.

— И этот приказ вы получили от офицера, старшего вас по званию?

— От Менгеле, который действовал с одобрения Организации. В то утро, когда мы покидали Бразилию, нас одарил рукопожатием полковник Зейберт.

— Так что не только вы?…

— Другие люди действуют в других странах.

Схватив Фарнбаха за руку, капитан гневно обратился к нему:

— Тогда чтобы я больше не слышал от вас слова «Да имел я эти приказы!» Вы капрал, который призван выполнять свой долг, и если начальство предпочло не говорить вам о причинах его, значит, у них были на то основания. Боже милостивый, да вы же член СС, так и ведите себя соответственно. «Моя часть — моя верность». Эти слова должны быть навечно врезаны у вас в душе!

Стоя лицом к капитану, Фарнбах сказал:

— Война завершена, сэр.

— Нет! — заорал капитан. — Нет; если Объединение существует и на самом деле действует! Неужели вы сомневаетесь, что ваш полковник не знает, что делает? Мой Бог, человече, да если есть хоть один шанс из ста на восстановление величия Рейха, как вы можете не прилагать все силы, чтобы это осуществилось? Подумайте об этом, Фарнбах! Возродить Рейх! Мы снова сможем вернуться домой! Как герои! В Германию — оплот порядка и дисциплины в этом долбаном мире!