Пурпурная лилия - Басби Ширли - Страница 4
- Предыдущая
- 4/77
- Следующая
— Она ее съела!
— Знаю, дорогая, знаю. Такое случается в лесу.
Прижав к себе худенькое тельце, он долго шептал ей ласковые слова, которые только знал.
Сабрина крепко сжимала руками его шею, спрятав лицо у него под подбородком, но неожиданно она гневно откинула голову и страстно выдохнула:
— Нет, такого не должно быть! Только не с моей перепелкой!
Бретт посмотрел в ее запрокинутое лицо, намереваясь сказать что-нибудь утешительное, но слова застряли у него на языке при виде блестящих от слез и злости глаз и припухших губ всего в нескольких дюймах от его собственных. Нежность переполнила его.»
Неожиданно захваченный чувством, которое никак нельзя было испытывать к семилетней девочке, он отодвинул ее на спасительные несколько футов. Стараясь ничем не выдать себя, он, задыхаясь, проговорил:
— Не должно, малышка, но бывает. Ты должна понять, что природа не всегда добрая. Жизнь может быть и жестокой. — С горечью отвергая то чувство, которое чуть было не захлестнуло его, он повторил:
— Жизнь — жестокая штука… Не всегда получается, как тебе хочется.
Смерть перепелки словно разрушила установившееся было между ними согласие. Бретт стал избегать Сабрину. Он винил себя в чувстве, которое испытал к ней, и убеждал себя в том, что оно всего лишь лишнее доказательство женского коварства.
Сабрина горевала, вновь отвергнутая своим идолом. Ее и сердило и мучило то, что она якобы нанесла ему непонятную и непростительную обиду. Дель Торрезам пора было подумать о возвращении домой, и Сабрина решила возненавидеть обожаемого сеньора Бретта.
После несчастья с перепелкой произошло еще одно событие. Через два дня после случая со змеей Бретт, спрыгивая с коня, услыхал, как один из конюхов ругал Мартина. Мартин, правда, видел Бретта, и это было заметно по взглядам, которые он бросал на него исподтишка, но Джем не подозревал о его присутствии.
— Вы уже избавились от змеи? Ладно уж, когда вы ставите силки, но, черт меня подери, если я позволю вам держать змей рядом с конюшней! Да еще не какую-нибудь, а мокасиновую! Держите ее при себе! Если вы ее еще не отпустили и не убили, чтоб завтра духу ее здесь не было!
В глазах Бретта сверкнул опасный огонек.
— Да ну же. Джем, не стоит его больше ругать, — ласково проговорил он. — Я уверен, что он уже избавился от нее, правда, Мартин? Два дня назад.
Мартин судорожно глотнул слюну и, не поворачиваясь, спиной двинулся к выходу. Однако не успел он выйти за дверь, как Бретт с яростью накинулся на него, и в ближайшие дни на опухшее и посиневшее лицо Мартина было страшно смотреть.
София и Хью вернулись из Нового Орлеана за день до восемнадцатилетия Бретта. О том, что они прекрасно поладили друг с другом, говорила застенчивая улыбка Софии и нежность в глазах Хью.
Когда утихли первые восторги, София заметила отчуждение между Бреттом и Сабриной и на другое утро спросила Елену:
— Ради всего святого, что случилось между Твоей дочерью и моим пасынком? Она его обидела?
Елена недоуменно пожала плечами.
— Не знаю, но я бы с удовольствием надрала ему уши! Надо же так поступить! То не отпускать ее от себя ни на шаг, то обходить за версту, словно она прокаженная! Мужчины! Наверно, я никогда их не пойму!
В тот же день привезли для Бретта подарок, и вся семья собралась в конюшне полюбоваться на двухлетнего гнедого жеребца, сильного и умного, которого Бретт должен был сам назвать и сам обучить.
Заглядевшись на полудикое животное, которое фыркало и било копытом, Сабрина на минуту забыла о размолвке с Бреттом. Это был чистокровный арабский жеребец с маленькой, надменно вздернутой головой и длинными стройными ногами. Он словно заворожил Сабрину.
Забыв обо всем на свете, она смотрела, как на солнце пылала огнем его шкура и, пораженная в самое сердце великолепным зрелищем, прошептала:
— Ох, сеньор Бретт! Он такой очаровательный!
Бретт был в восторге от подарка и уже готов был отказаться от своего решения, когда, усмехаясь, наклонился к ней и насмешливо пробормотал:
— Красивый, Сабрина, красивый. Настоящие мужчины не могут быть очаровательными.
Сабрина улыбнулась ему в ответ и, наморщив свой чуть вздернутый носик, резко ответила:
— Он не просто красивый. Он очаровательный. Посмотрите, как солнце отражается от его шкуры. Он просто огонь. Огонь! — Она неожиданно посерьезнела. — Назовите его Огонь, потому что он в самом деле огненный конь.
— Как же ты его назовешь? — спросил юношу Алехандро, отец Сабрины.
Глядя на коня, Бретт все еще слышал в ушах слова Сабрины.
— А почему бы и нет? Огонь ему подходит. — медленно произнес он и с улыбкой посмотрел на Сабрину. — Сабрина же говорит, что он oi-ненный конь.
Сабрина широко раскрыла глаза.
— Вы в самом деле назовем его так? Назовете его, как я сказала?
Ее собственные волосы красным огнем вспыхнули на солнце, и Бретт, уже не в силах сдержать себя, погладил ее по щеке.
— В самом деле. Какой джентльмен откажет столь очаровательной леди?
Раздался приглушенный смех. Однако Сабрина, не умея останавливаться на достигнутом, нетерпеливо спросила:
— И вы дадите мне на нем покататься?
— Нет! — закричали все в один голос, и Бретт громче всех, представив, как почти дикий Огонь сбрасывает худенькую Сабрину и…
Сабрина сразу погрустнела, и Бретт посчитал себя обязанным объяснить:
— Он же еще совершенно не обучен, Сабрина. Он почти дикий. На нем еще никто не ездил, и даже конюхи говорят, что его не так-то легко будет приручить. Он очень сильный и опасный, поэтому я запрещаю тебе.
Сабрина непокорно вздернула подбородок и, словно никогда не испытывала к Бретту никаких добрых чувств, упрямо произнесла:
— Вы же знаете, я могла бы! Неожиданно вспомнив о своем решении держать ее на расстоянии, Бретт холодно сказал:
— Нет, не могла бы. Ты еще слишком маленькая.
Даже если бы он захотел, он все равно не смог бы ранить ее больнее. Окинув его презрительным взглядом, Сабрина взмахнула пылающей головой и пошагала прочь. Она ему покажет… Может быть, тогда он опять ее полюбит?
Случай подвернулся гораздо раньше, чем Сабрина ожидала. На следующее же утро. Проснувшись, она с удивлением обнаружила, что все еще спят. Вечером, после того, как она легла в постель, все захотели еще раз выпить за здоровье Бретта и, слово за слово, улеглись спать намного позднее обычного. Так что, когда Сабрина оделась и вышла, то никого еще не было. Несколько слуг ходили по дому, но они были заняты своими делами, и никому не пришло в голову сказать, чтоб она шла обратно в свою комнату.
Она спустилась по лестнице и посмотрела в сторону конюшни. Коричневая крыша едва виднелась сквозь деревья. Жеребец неудержимо тянул ее к себе, и вскоре она уже стояла неподалеку, прижавшись к забору и с радостью глядя, как Огонь свысока посматривает на нее.
Сначала они недоверчиво приглядывались друг к другу — большой огненный конь и маленькая девочка с огненными волосами. Сабрине во что бы то ни стало захотелось с ним подружиться, и она, торопливо нарвав травы неподалеку, протянула ее жеребцу. Когда Огонь снисходительно зажевал траву, Сабрина подумала было, что у нее сердце разорвется от радости. Она осторожно протянула руку и дотронулась до его теплого носа, а когда Огонь ласково подышал ей в руку и даже не подумал отвернуться, то тихонько и счастливо вздохнула.
Желая дать ему что-нибудь более достойное его, чем клевер, она проскользнула внутрь и быстро отыскала овес и зерно, приготовленное специально для чистопородных лошадей Данджермондов.
Она насыпала немножко зерна в подвернувшуюся под руку корзину и протянула ее своему новому другу.
Пока еще ей в голову не приходило покататься на жеребце, но по мере того, как время шло и конь, по-видимому, не возражал против ее присутствия, Сабрина смелела все больше и в конце концов забралась на верхнюю перекладину загородки. Огонь, казалось, не обратил на это внимание, и Сабрина, обрадовавшись, расхрабрилась настолько, что потрепала его по сильной шее, пока он разыскивал на земле последние упавшие зерна.
- Предыдущая
- 4/77
- Следующая
