Пурпурная лилия - Басби Ширли - Страница 16
- Предыдущая
- 16/77
- Следующая
Сабрина подняла глаза на отца. Почему? Почему он молчал о своем проекте и о приезде Бретта?
Ее раздражение усилилось, когда она перевела взгляд на Бретта. От вчерашнего разбойника не осталось и следа. Его лицо было чисто выбрито, одежда начищена и выглажена, однако Сабрина не могла выкинуть из головы видение бородатого и страшного разбойника, гонящегося за ней. Сейчас, когда он совершенно забыл о ней, поглощенный разговором с отцом, его лицо разгладилось, а зеленые глаза больше не сверкали неприятным, всезнающим огнем.
Зачем он приехал? Что он забыл в Накогдочезе? Может быть, он обанкротился и явился обхаживать отца? Понимая, какие недостойные мысли завладели ею, Сабрина постаралась поскорее избавиться от них.
Сердясь на себя, она старалась быть полюбезнее с гостем. После завтрака они все вместе объехали ранчо, причем Сабрина была весь день мила, как никогда, а после сиесты они отправились осматривать конюшни.
Дель Торрезы были известны своими лошадьми и быками, и пока они переходили из одной конюшни в другую, из одного загона в другой, Бретт не переставал восхищаться хозяйственными талантами Алехандро. Деньги, которые дед Сабрины когда-то вывез из Испании, помогли семье сразу занять высокое положение среди землевладельцев Техаса. С тех пор, как Энрике дель Торрез в первый раз ступил на землю Нового Света, капитал семьи лишь преумножался. Они владели складами и причалами в Новом Орлеане, плантацией хлопка в Луизиане, серебряными рудниками и землями в Мексике. Имея столь неограниченные возможности, они и жили иначе, чем другие землевладельцы, осевшие в Техасе. Почти все испанцы едва сводили концы с концами, а дель Торрезы позволяли себе жить с баронской роскошью. Они имели почти неограниченную возможность удовлетворять свои интересы и запросы, поэтому не было ничего удивительного в том, что они имели лучших быков, которых только можно было отыскать к западу от Миссисипи. Прародители их стад когда-то, еще во времена Энрике, были завезены из Испании, и Бретт, рассматривая их мощные спины, сильные ноги и закрученные рога, думал, что и в Испании уже вряд ли можно найти животных получше.
— Вы продаете их как производителей или отправляете на бои быков в Мехико? — спросил он.
Алехандро широко улыбнулся.
— Поверишь ли, дружок, в прошлом году мне удалось продать нескольких одному маркизу в Мадрид. Должен сказать, я потешил свое самолюбие: быки дель Торреза, родившиеся и выращенные в Техасе, с триумфом возвращаются на родину своих предков. Да, да, я был доволен. Должен сказать, что в основном я продаю их как производителей, на улучшение здешних стад, но еще и на местные бои быков.
Бретт удивился.
— Здесь бои быков?
— Да, здесь. — В глазах Алехандро зажегся хитрый огонек. — Испанец без корриды не испанец. Это наша страсть! Не организовать ли и нам бой быков, пока ты мой гость?
Бретт согласно кивнул, не сводя глаз с одного из самых сильных быков в просторном загоне.
— Я был бы рад, — не жеманясь, ответил он. Ранчо дель Торрез было огромным. Почти пятьдесят тысяч акров тропических джунглей, которые невозможно было объехать в один день. Большинство земель пребывало еще в первобытном состоянии. Коровы и лошади свободно паслись в сопровождении ковбоев на всей территории, и лишь особо ценные животные содержались в загонах, расположенных неподалеку от гасиенды.
Проведя целый день в седле, Бретт с удовольствием пешком отправился бродить по окрестным полям. Рана давала себя знать, а к концу дня разболелась как следует.
Сабрина заметила, как он кривится от боли, и, мучаясь угрызениями совести, спросила:
— Очень болит? Может быть, нам не надо было так много ходить! Хотите вернуться на гасиенду и отдохнуть?
Если Бретт и подумывал об этом, то ее слова моментально привели его в чувство и он распрямил спину. Жалость, раздраженно подумал он, ему не нужна, да еще от кого? От маленькой чертовки, которая сама же во всем виновата. Он не знал, то ли ему шутить, то ли злиться, и он решил отшутиться.
— Малышка, я, правда, старше тебя, но не настолько же! Рука у меня немножко побаливает, однако тебе не стоит забивать этим свою хорошенькую головку. К тому же, ты должна быть довольна, ведь ты хотела ударить побольнее.
Сабрина поджала губы. Ладно же! Больше он от нее не дождется ни слова сочувствия!
Таким образом, и этот день оказался для нее двойственным. Она принимала участие в разговорах мужчин, потому что знала о ранчо не намного меньше Алехандро, и слова Бретта не испортили ей настроения, хотя то, что он обращался с ней как с малым ребенком, все-таки задевало ее. Никто не обращался с ней так, как он. Даже ее отец прислушивался ко всему, что она говорила. Бретт же только улыбался и слушал лишь то, что говорил Алехандро.
Но, даже злясь на Бретта, она все время чувствовала его рядом; когда они обходили конюшни, ловила его взгляд, улыбки, прислушивалась к его смеху. Сабрина злилась на себя за это. Она повторяла, что он гораздо старше ее и она вовсе не обожает его, как в детстве, когда была в Натчезе. Она вспомнила, чем закончилось это обожание, и вспыхнула от заново испытанного унижения.
Следующие несколько дней пролетели быстро. Бретт и Олли прекрасно устроились на гасиенде: Алехандро был гостеприимным хозяином, а его дом — полной чашей. Даже язык не стал для них неодолимой преградой, потому что Алехандро и Сабрина великолепно владели английским, а Бретт и Олли в своих путешествиях освоили немного испанский.
Прошло пять дней. Рана у Бретта поджила, и Бонита объявила, что повязку можно снять. Насмешливо блестя глазами и изображая покорность, Бретт положил ее на стол.
Сабрина так привыкла к алой перевязи, что когда Бретт спустился к завтраку без нее, была удивлена.
— А где перевязь? — спросила она. Бретт усмехнулся. Сидя против нее, он намазывал на хлеб масло и джем.
— Твой ангел-хранитель решил, что она мне больше не нужна. Слава Богу! А то я уж начал бояться, что мне никогда от нее не избавиться!
Сидевший рядом с Сабриной Алехандро рассмеялся.
— Боните только позволь, она всех нас перевяжет и уложит в постель.
Сабрина бросилась на защиту Бониты.
— Ее надо боготворить за то, что она делает, все знают, как она умеет лечить.
Бретт проглотил кусок и насмешливо возразил:
— Я уже вам говорил, что бывал ранен похуже. И ничего — все зажило и без Бониты.
Сабрина фыркнула и уткнулась носом в чашку с горячим шоколадом. За пять дней ей не удалось справиться со своими чувствами. То ее безудержно тянуло к нему, то ей казалось, что она никогда еще не встречала более противного человека!
У Алехандро подобных проблем не возникало, и Сабрина все чаще и чаще оказывалась в положении стороннего наблюдателя. Предполагалось, что если Алехандро с Бреттом обсуждают мужские дела, то Сабрина занимается дамскими. Когда же Алехандро и Бретт на весь день уехали подыскивать место для плантации сахарного тростника, Сабрина, не выходя из дома, писала приглашения соседям на праздник в честь приезда Бретта, который Алехандро намеревался устроить в субботу.
Алехандро искренне радовался общению с молодым человеком, которого был бы горд назвать своим сыном. Не желая, однако, выдавать своего тайного желания связать брачными узами Сабрину и Бретта, он подсознательно держал их на расстоянии друг от друга, тем самым лишив Сабрину своего общества и привычных занятий.
Алехандро обожал свою дочь и ради нее с готовностью дал бы отсечь себе правую руку, но он не был бы мужчиной и испанцем, если бы временами не мечтал о сыне. Когда Сабрина подросла, он стал понемногу забывать о своих мечтах, радуясь ее острому уму и мальчишеским ухваткам. Однако в компании Бретта он потерял голову, и его мечты вновь возродились, так что его поглощенность молодым человеком была если не извинительна, то понятна. Обиды Сабрины тоже были понятны, и Алехандро пришел бы в ужас, если бы догадался о ее мучениях…
Это утро началось, как обычно. Бретт и Алехандро оживленно обсуждали планы на день. Сабрина молчала. Сжав зубы, она старалась сдержать растущее раздражение, однако скоро поняла, что ее опять оставляют на целый день одну.
- Предыдущая
- 16/77
- Следующая
