Мумия блондинки (Сборник) - Квентин Патрик - Страница 45

Он сложил свои толстые руки на коленях и сощурил глаза.

— Но, в конце концов, вы здесь, живые, здоровые, а это главное. И вы привезли бренные христианские останки этой несчастной женщины...

— Я прошу у вас прощения, Ваше Преосвященство,— осторожно начал Г унтер.— Но мы не привезли бренных останков Мерседес Руйц-Ибарра...

Кардинал-викарий удивленно поднял одну бровь.

—Не привезли?

— Нет. То, что мы привезли,— это манекен, который находится в гробу.

Наступило молчание.

— А! — наконец произнес кардинал-викарий.— Вы знаете...

— Мы знаем, но хотели бы узнать, где находится настоящая мумия усопшей жены президента.

Толстый человек деликатно почесал себе нос, потом сложил руки на животе и понизил голос:

— Может быть, я вас ошеломлю, мои дорогие сыновья, но нет больше бренных останков Мерседес Руйц-Ибарра...

Гунтер и Бассович переглянулись.

— Я не совсем хорошо вас понял, Ваше Преосвященство,— сказал Г унтер.

— Между тем все это очень просто, увы! — сказал кардинал-викарий.— Это было в 1956 году, когда правительство, которое свергло Руйц-Ибарро, решило избавиться от усопшей: она их слишком смущала. Вы знаете о том, что отряд офицеров темной ночью проник в Дом Синдиката и унес гроб. Тогдашнее правительство пыталось потом уничтожить все следы, захоронив в различных местах похожие гробы. Но относительно захоронения настоящей мумии усопшей обратилось в Ватикан. Царствующий папа — будь благословенно его имя! — посчитал возможным исполнить эту просьбу и поручил монсиньору да Магистрису столь деликатное дело. Он решил, что забальзамированное тело должно быть похоронено секретно, под вымышленным именем, в часовне какой-нибудь маленькой духовной общины в Италии.

Кардинал-викарий говорил тихим голосом, но очень ясно и отчетливо, так что не составляло труда слушать его.

— Но несчастью было угодно, чтобы военный самолет, на котором везли тело, исчез в море и уже никогда не будет найден. Испугавшись обвинения в умышленном уничтожении этого самолета, военное правительство приказало сделать манекен, в точности похожий на усопшую, и решило, что он и будет похоронен как настоящая усопшая Мерседес Руйц-Ибарра.

— Значит, мумия покоится где-то на дне океана? — спросил Бассович.

— Теперь и до воскрешения из мертвых! — ответил кардинал-викарий.

Снова воцарилось молчание в большом позолоченном кабинете. Где-то, очень далеко, было слышно приглушенное стрекотание пишущей машинки.

— В таком случае, для чего же эти погребения в разных монастырях? — спросил Гунтер.

— Так хотел папа,— ответил Его Преосвященство.— Он чувствовал большое почтение к усопшей, считал ее замечательной женщиной и истинной христианкой. Он опасался профанации.— Кардинал-викарий понизил голос.— Усопший святой отец имел склонность к секретам,— прошептал он.

— Какое решение примете вы относительно манекена? — спросил Гунтер.

Кардинал развел руками.

— Желательно, чтобы все осталось в том же положении и никто не знал об исчезновении истинного тела усопшей. Пусть муж получит это тело, которое он любил: ведь это все же ее изображение! И пусть народ, так любивший ее, снова поклоняется ей, если, конечно, этого захочет Господь. Иллюзия часто бывает более необходима, чем жестокая правда.

Он посмотрел на обоих мужчин своим холодным, пронизывающим взглядом.

— Мы поручаем мумию вам, если вы согласны,— сказал он.— Отдайте эту имитацию усопшей тем, кто ждет ее с таким нетерпением. Ведь не жалкие останки бренного тела будут воодушевлять их — движение души и любовь, которую она испытывала к ним, вызывали у народа ответные чувства. Не мощи творят чудеса, а вера того, кто им поклоняется!

Кардинал-викарий встал и внезапно улыбнулся; его круглая и красная физиономия сморщилась от удовольствия.

— Что вы скажете о стаканчике слез Христа?.. У меня племянник — торговец вином в Риме, и он присылает мне каждый год несколько ящиков с вином.

— Необыкновенно! — воскликнул И. С. Он указал на экран телевизора. Там море голов волновалось у президентского дворца. Тут были сотни тысяч, приветствовавших мужчину с брюшком, стоявшего на балконе с розой в руке. Слышны были невероятные, несмолкающие вопли. Они заглушали голос диктора, продолжавшего, тем не менее, что-то говорить.

— Их, должно быть, не менее двухсот тысяч! — продолжал И. С., жуя свой потухший окурок.

— Может быть, даже больше,— заметил Гунтер.

На экране крупным планом появилось изображение президента Руйц-Ибарро.

Хорошо было видно его опухшее лицо, все еще красивое, сутулая фигура. Это была карикатура на великолепного трибуна, который воодушевлял ту же самую толпу пятнадцать лет назад.

— У него неважный вид,— с беспокойством заметил И. С.— Надеюсь, у Руйц-Ибарро хороший врач.

Он не хотел потерять свою новую пешку, с таким трудом водворенную на шахматную доску. Хотел, чтобы эта пешка выполнила то, что от нее ожидали.

— Внимание! — проникновенным торжественным голосом сказал репортер.— Это она!

Камера была установлена в Доме Синдиката. Сейчас он напоминал кафедральный собор, с его свечами, зеленью и цветами, светом, стеклом и особенно — детскими хорами в белых стихарях, которые окружали катафалк с дубовым гробом.

Один из прожекторов направил свой розовый луч на стекло, сквозь которое улыбалось фарфоровое лицо в короне светлых волос.

Толпы народа проходили мимо гроба, становясь на пороге на колени. Женщины рыдали и простирали руки к гробу, протягивали детей.

Мужчины передвигались по залу на коленях, как паломники в святых местах.

— Это огромное стечение народа, пришедшего приветствовать свою Мадонну, потерянную и обретенную, продолжается в течение трех дней,— слышался голос репортера.— Три дня и три ночи, когда дескамизадос снова, наконец, смогли увидеть Мерседес Руйц-Ибарра. Они пришли из всех провинций, даже самых дальних, большинство пешком, миллионы мужчин и женщин — почти все население страны, стремясь лишь к одной цели: снова обрести свою умершую королеву! Потрясающий спектакль! Который будет продолжаться еще долго, так как...

— Вы проделали отличную работу, господа! — сказал И. С.— В самом деле, прекрасная работа!

Бассович бросил быстрый взгляд на Гунтера, который не дрогнул, будучи полностью согласен с кардиналом-викарием. Мерседес Руйц-Ибарра была действительно там, потому что миллионы славных людей верили в это.

— Посмотрите-ка на драгоценности,— продолжал И. С.— Президент высоко оценил этот наш жест. И народ тоже.

В витрине, охраняемой двумя синдикатскими молодчиками, сверкали роскошные драгоценности «светловолосой Мадонны». Они ослепительно сияли в лучах прожекторов. Гунтер улыбнулся, подумав о том, какие лица сейчас у сидящих перед экраном некоторых главарей мафии в Нью-Йорке, Риме и других местах. Они тоже должны видеть эти пять миллионов долларов в камнях, сверкающих рядом с усопшей.

Хотелось бы знать, сидит ли в данный момент перед экраном телевизора Его Преосвященство кардинал-викарий Понти. Очень хотелось бы знать, о чем он подумал, если действительно смотрел на все это.

— Невероятно! — повторял И. С., который смотрел на толпу, пребывавшую в трансе, с немного ошеломленным и даже испуганным видом. Его пуританские взгляды были оскорблены таким проявлением фанатизма, латинского и католического.— Вы еще увидите: в один прекрасный день эта мумия начнет творить чудеса!

Последнее из этих загадочных писем для Грейс Хау пришло в сумерки. Я видела, как мальчик-посыльный прошел через двор колледжа — «кампус», как мы его называли. Грейс как раз направлялась в спальню, чтобы переодеться для поездки в Нью-Йорк, где мы собирались праздновать день рождения Стива Картериса, которому исполнился двадцать один год.

Вечер был душный и совершенно безветренный, дни стояли теплые, как в июне, и в воздухе уже пахло сиренью, хотя было только самое начало мая. Вокруг в полутьме курили и смеялись расплывчатые тени. Спокойный вечер после спокойного дня — такой привычный для Вентвортского колледжа.