Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа - Кук Глен Чарльз - Страница 17

Стратегия Дуралейника – продержаться до тех пор, когда чародеи выйдут из игры. Он совершенно не опасается наших придурков генералов. Большинство из них не способны найти собственной задницы даже среди бела дня. Они заняли свои посты, подобрав себе великолепных родителей, а не в результате личных заслуг. Дуралейник, возможно, не гений, но он способен нащупать свой зад любой рукой в полной темноте, а этого достаточно, когда имеешь дело с генералами Каренты или военачальниками Венагеты.

– Если я правильно понял, ты считаешь, что там должно вот-вот что-то случиться, – сказал я.

«Не исключено. И новость может оказаться не слишком приятной для тех, кто выступает в пользу мятежа Дуралейника. И Карента, и Венагета оказывают на него давление, но в то же время не бросаются очертя голову в расставленные им ловушки. Поддержка туземцев, по-видимому, идет на убыль. Ты упомянул, что видел семейство кентавров. Несколько месяцев назад кентавры являлись самыми преданными союзниками Дуралейника и клялись погибнуть, или бороться до тех пор, пока Кантард не станет свободным».

Я как-то не подумал о политическом значении появления кентавров здесь, в городе. Означало ли это начало переговоров или говорило об обыкновенном предательстве? Как правило, я пропускаю подобные рассуждения мимо ушей. Меня преследует романтическая глупая мысль – если я начну упорно игнорировать политиков, политики станут игнорировать меня. Можете не сомневаться, кое-чему я научился, пять лет участвуя в убийстве людей во имя политиков. Не распространяйтесь об этом на Холме, но я – как и большинство тех, кто там не живет, – в глубине души стою на стороне Слави Дуралейника. Если ему удастся совершить невозможное и устоять, он сломает хребет правящим классам двух величайших королевств современности. Для Каренты это может означать крушение государства и либо возвращение императорского семейства из ссылки, либо эволюцию в совершенно новую и уникальную государственность, основанную на расовом плюрализме.

Хватит. Что бы ни случилось на Холме или в Кантарде, это не изменит мою жизнь. На мою долю нехороших людей достанет, и я буду продолжать их преследовать.

«Тебе пора седлать лошадей».

– Ох! Не смей даже упоминать об этих чудовищах.

Ненавижу лошадей. Они платят мне той же монетой. Не исключено, что монстры прикончат меня раньше, чем король преступного мира.

– Ну, я пошел.

Принадлежащий Морли «Домик радости», расположен не очень далеко от моего дома, но добравшись туда, вы начинаете опасаться, что провалились в какую-то дыру и оказались в совершенно ином мире. В моей округе – хотя она далеко не лучшая – негуманоиды и нехорошие существа (в том числе и из людей) появляются лишь случайно, проходом. У Морли же в так называемой Зоне безопасности они торчат постоянно.

Танфер в принципе – город людей, но практически все другие расы там тоже обитают, концентрируясь в определенных районах. Некоторые занимают целые кварталы на манер Города Гоблинов или местечка под названием Ручей Крысюков. Другие ограничиваются единственным зданием. Хотя в принципе никому не возбраняется селиться в любом месте, у каждый расы имеется своя территория, которую они яростно защищают. В обществе имеется масса предрассудков, и частенько возникают серьезные межэтнические трения. Это неудивительно, учитывая необыкновенный талант некоторых племен вызывать к себе неприязнь. В результате сама по себе возникла Зона безопасности – район, в котором относительно мирно могли собираться представители всех рас для установления деловых отношений.

Заведение Морли расположилось в самом сердце Зоны и стало даже чем-то вроде центра ее кристаллизации. А сам Морли приобрел определенный вес, а может быть, даже и власть. Я слышал, что он стал вроде судьи в разрешении межрасовых конфликтов. Дело, конечно, полезное, но на месте Морли я не стал бы очень задаваться. Чодо может увидеть в этом угрозу себе.

Чодо терпит Морли только потому, что находится перед ним в долгу. Морли разделался с предшественником Контагью – и освободил пост босса. Но Чодо нервничает. Если Морли сделал это один раз, то что мешает ему сделать это снова? Во всем городе нет более талантливого убийцы, чем Морли Дотс.

Убийство – главное занятие Морли. «Домик радости» был первоначально задуман как прикрытие. Мой друг не рассчитывал, что заведение станет пользоваться успехом, и совершенно не радовался, когда это случилось. Вот так слепая судьба формирует наш образ жизни. Когда я подходил к дому Морли, начинало темнеть, и первые моркары вылетали на разведку.

– Что теперь? – недовольно пробормотал я, выйдя из-за угла на улицу, ведущую к «Домику радости», но тут же радостно добавил: – Привет, ребята! Как относится к вам этот суровый мир?

Из тени навстречу мне выступила парочка костоломов-переростков. Они помрачнели, не в силах ответить на столь сложный вопрос. Затем из мрака материализовался Садлер И избавил ребят от непривычной и столь трудной необходимости думать. – Как раз вовремя, Гаррет. Чодо хочет видеть тебя.

Они, видимо, заметили меня еще на подходе. – Я подозревал это.

Перед входом в заведение Морли стояла большая черная карета. Я знал ее лучше, чем мне хотелось. Мне довелось в ней ездить.

Принадлежала она одному известному филантропу по имени Чодо Контагью.

– Неужели Чодо здесь? – Я знал, что он обычно не вылезает из своей норы.

Появился Краск, и вся компания оказалась в сборе. С обеих сторон у меня появились охранники, которые без малейших колебаний задушили бы собственных матерей, едва вспомнив об этом на следующий день и сожалея не больше, чем раздавив жука. Скверные люди эти Садлер и Краск. Очень скверные. Каждый раз, когда я их встречаю – а мне хочется, чтобы это случалось как можно реже, – я трачу половину своего серого вещества (его у меня и без того немного), размышляя, насколько они скверны.

Остается радоваться, что природа создает не очень много им подобных.

– Чодо хочет поговорить с тобой, Гаррет.

– У меня тоже создалось такое впечатление, – произнес я, посмеиваясь про себя. (Вовсе не обязательно объяснять, что Садлер уже известил меня об этом.) – Он – в карете.

Вряд ли они специально меня ждали. Это было бы не в их стиле. Скорее всего у ребят было какое-то дело к Морли, а я оказался полезным побочным продуктом.

Подойдя к карете, я открыл дверцу, втиснул свое бренное тело внутрь и оказался лицом к лицу с королем преступного мира.

Увидев Чодо впервые, вы наверняка спросили бы себя, из-за чего весь этот шум. Неужели все боятся этого старого урода? Действительно, он вечно пребывает в настолько вшивом физическом состоянии, что вынужден безвылазно оставаться в инвалидном кресле на колесах. Он с трудом может приподнять голову, да и то ненадолго, если не пребывает в ярости. Иногда он говорит настолько невнятно, что понять его почти невозможно. Кожа его лишена какого-либо цвета, и создается впечатление, что она прозрачна. Одним словом, парень выглядит так, словно уже помер лет пять тому назад.

Однако, когда он набирается достаточно сил, чтобы взглянуть вам в глаза, вы начинаете понимать, какое чудовище на вас смотрит. Я встречался с ним несколько раз, но до сих пор помню потрясение, которое испытал, поймав первый раз его взгляд. По сравнению с существом, сидящим у него внутри и сожравшим его плоть, Садлер и Краск представляются милыми уличными филантропами.

Если вы встанете на пути Чодо, то неминуемо пострадаете. Для этого ему не обязательно быть подвижным, как балерина. У него имеются Садлер и Краск. Эта парочка верна ему больше, чем сыновья отцу. Такого рода лояльность в преступном мире вызывает изумление. Интересно, чем он их держит?

У него имеются они и взвод других помощников, в свою очередь, командующих солдатами. У солдат есть союзники и информаторы. Если Чодо недовольно скривится или нахмурится, кого-то ждет скоропостижная и жуткая кончина.