Влюбиться в жертву (Вирус ненависти, Измена в розовом свете) - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 25
- Предыдущая
- 25/48
- Следующая
– Знаешь, – тихо предупредил он, – сейчас эти «нельзя» меня вряд ли остановили бы! Но нам нельзя – ты вся в порезах и царапинах.
– А это вряд ли бы остановило меня, – в тон ему ответила Тина.
– Молчи, женщина! А то люди в доме прослушают полный курс необузданного секса!
Он усадил ее на стул и, поцеловав в лоб, отошел – подальше от искушения.
– Молчу! Чаю?
– Давай лучше водки! А то я от стресса так и не принял со всеми за ужином, думал, может, тебя потребуется в больницу отвезти.
– А давай! – согласилась она. – Составлю тебе компанию, может, болеть так сильно перестанет.
– Ты сиди, – остановил ее Артем, когда Тина поднялась. – Я сам все достану.
Он открыл холодильник и начал выставлять на стол остатки закуски, аккуратно завернутые Ритой вместе с тарелками в целлофан, выставил початую бутылку, достал с полки две рюмки.
Тина зачарованно следила за его действиями, она поймала себя на том, что еще никогда не видела, чтобы мужчина накрывал на стол. Папе мама никогда не позволяла, а Лешка… Смешно.
Артем, расставив все на столе, разлил водку по рюмочкам-мензурочкам и сказал тост:
– За обезболивание!
Они чокнулись и выпили, и, с удовольствием хрустя соленым огурчиком, Артем сообщил:
– Сразу снимая лишние вопросы, сообщаю: я не женат и детей у меня нет.
– А был? – заинтересовалась Тина.
– Был, три года назад, развелись. А про тебя у меня все запротоколировано.
– Ужас какой-то! Никаких секретов и женской таинственности!
– В тебе целый вагон женской таинственности! – рассмеялся он. – А разгадывать секреты – моя специальность.
– Почему ты выбрал эту профессию?
– Ты знаешь, что ты совершенно неординарная? – спросил Артем весело. – Вместо того чтобы спросить про жену и почему я развелся, что логичнее для женщины, ты спрашиваешь о выборе профессии!
– Ну хочешь, спрошу, почему развелся? – спохватилась Тина, хотя почему-то это было ей не так интересно.
– Давай еще по одной? – предложил он.
– Давай.
Выпив, Артем задумался, посмотрел в темное окно, пытаясь сформулировать ответ для себя самого.
– Удивительно, но я только сейчас понял, что никогда не задавал себе такого вопроса. Школу я окончил с золотой медалью и после армии поступил на юрфак МГУ как-то легко, без всякого блата.
Артем встал, взял со столешницы сигареты, открыл пошире форточку и закурил, давая себе время сосредоточиться.
– Мое поколение приняло на себя весь перелом – переход от одной жизни к другой. Мы начинали учебу в Союзе, а закончили в России, после полного развала страны. Еще в университете все кинулись в кооперативное движение, в зарабатывание денег. И к диплому как-то незаметно все поделились на богатых и не богатых, еще не бедных, но уже других. И все как обычно: богатые презирают бедных за неумение крутиться и зарабатывать и за большую степень свободы от денежных знаков; бедные – ненавидят богатых по исторически сложившейся традиции. Что удивительно, ничего делать не будут, даже не попытаются, просто лежат на диване или пьют водку и ненавидят! Те, кто почувствовал вкус денег, утратили чувство грани, за которой надо остановиться, чтобы остаться человеком. Те, кто, ничего не делая, просто ненавидят, доводят этим себя до шизы и деградации. Мне не нравятся оба полюса! Я за то, чтобы всеобщий психоз денег, захлестнувший страну, не распространял вирус ненависти, как заразу. Я точно знаю, что для этого нужны простые действия, типа «вор должен сидеть в тюрьме»! Человек должен знать, что наказание неотвратимо для всех, независимо от размеров кошелька и должности. Я понимаю, что это звучит пафосно, да и с органами власти и законами у нас пока беда, но начинать надо с себя. И про взятки и коррупцию все понимаю, в моей работе это вокруг и рядом. Казалось бы, хороший мужик, и знаешь его отлично, и столько дел вместе раскрутили, а выясняется… Постоянно. Мне это претит. Поэтому я постою на рубеже, зная, что если дело проходит через меня и человек действительно виноват, я доведу его до суда, чего бы мне это ни стоило.
Артем замолчал, удивляясь, чего это он вдруг так разошелся, хотя кому, как не Тине, пытаться объяснить свою позицию. И уже спокойнее, как-то по-мальчишески добавил:
– А еще мне очень нравится переигрывать противника, вычислять его! Расщелкивать все его схемы!
– Значит, любишь побеждать! – заметила Тина, слегка обескураженная его откровенностью и такими глубоко личностными мыслями, которыми Беркутов решился поделиться с ней. – А мне всегда было жаль, – усмехнулась девушка, – в книгах или в кино, когда мошенник придумывал замечательно умную, закрученную схему, а его вычисляли.
– Синдром Робин Гуда, – кивнул Беркутов. – Всем кажется, что обманывают и обворовывают только богатых и вообще каких-то самих виноватых и глупых. Увы, в нашей стране все мошенничества рассчитаны на малоимущих людей и далеко не идиотов.
– Ты прав. И потом, пока лично человека не коснется какое-нибудь несчастье и криминал, ему кажется, что лично с ним ничего плохого произойти не может.
– Тебе как, полегчало? – спросил он, возвращаясь за стол.
– Не очень, – честно призналась Тина.
– Тогда, может, еще по одной?
– Давай! – согласилась она.
Тина достала из холодильника томатный сок, налила себе в стакан, вернулась, села на свое место и, взяв рюмку, сказала:
– Постараюсь быть обычной, логичной женщиной!
– Боже меня упаси! – изобразив на лице ужас, воскликнул Артем и демонстративно выпил стопку.
– Я к тому, – пояснила Тина, – что надо спросить: «Почему вы развелись?»
– О господи! Мне так нравилась твоя неординарность, а ты все портишь!
– Начинается! – рассмеялась Тина. – Мужские увертки?
– Нет-нет! Все просто: у меня такая работа… как бы объяснить… полная сюрпризов, что ли, и ненормированная.
– Ты хочешь сказать, что сегодняшняя, вернее, уже вчерашняя ситуация – это будни следователя?
– Ну не будни, но всякое случается. Часто дома не ночуешь, сутками пропадаешь, неожиданно куда-то уезжаешь в самый неподходящий момент, любые праздники и даты, как правило, испорчены, потому что я срываюсь и убегаю или вообще отсутствую. И женщина не знает, где ты и что делаешь, а предположить можно что угодно. Мы с Ольгой поженились пять лет назад, учились на одном курсе и давно друг друга знали, а через два года развелись.
– Если я правильно поняла, то ты говоришь о полном, практически безоговорочном доверии?
– Да, именно о нем!
Артем расслабился, у него даже мышцы расслабились от того, как правильно она поняла то, что он и сформулировать-то не мог. Именно – безоговорочное доверие, обоюдное, не как чувство долга или степень ответственности, а как нечто врожденное, естественное. В их с Гришкой профессии только так можно жить в семье. Ничего другого – ревность, проверки, подозрения – невозможно. Встретить женщину, свою женщину, которая, даже увидев тебя в обнимку с другой, будет верить тебе, понимая, что в твоей работе возможно всякое; не использовать эту веру, не манипулировать ею, как марионеткой, прикрывая свои грешки, а жить этим, хранить это, как дар Божий, – это было практически нереально!
– В то время я вел несколько дел одновременно, и большая часть фигурантов старалась повлиять на следствие – взятки, шантаж и тому подобное. Когда я отказался от очередного такого «предложения», Ольге прислали фотографии, где была снята постельная сцена с проституткой и мной. Очень хороший монтаж. Я объяснил, и мой начальник с ней разговаривал и объяснял, что это провокация. Оля поверила, но принять это так и не смогла.
Он вспомнил, как Ольга рыдала, собирая свои вещи. Артем споткнулся о сумки, когда, вернувшись с работы, вошел в квартиру.
– Оля, ты уезжаешь?
– Я ухожу, Артем! – рыдая, ответила она из кухни, так и не выйдя ему навстречу.
Не разуваясь, он прошел в кухню, налил из крана стакан воды и протянул ей.
– Не плачь!
– Я не могу! – Она отпила воды и держала двумя руками стакан на весу. Слезы катились по щекам, делая ее старше и некрасивой. – Я не могу, – повторила Ольга. – Я верю, что это не ты: мне показали у тебя на работе, как был сделан монтаж, но я все время представляю тебя с этой женщиной! Больше я так не могу, я с ума сойду! А если мне еще раз такое пришлют? А если тогда это будет не монтаж? Я все понимаю – нам про это лекции читали в университете, я знала, за кого выходила замуж, и понимала, какая у тебя работа. Но я так больше не могу, я просто слабая, наверное.
- Предыдущая
- 25/48
- Следующая
