Заклятие счастья - Романова Галина Владимировна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/55
• Следующая

– Конечно, посижу…

Он благодарно улыбнулся и начал есть.

Вроде и голоден, а ест как-то без аппетита, тут же почуяла она. Будто не видит и не понимает, что именно ест.

– Что-то случилось, Сережа? – Таня протянула руку, погладила его по косточке на запястье. – Ты уставший. И немного подавленный. Что-то случилось? Где ты был?

– На работе, – хмыкнул он, не поднимая глаз от тарелки.

– Это понятно. А работа где была? Происшествие ведь, так? Какое-то происшествие? Случилось?

– Да. Происшествие, – он отодвинул опустевшую тарелку, откинулся голой спиной на стенку, которую Огнев выкрасил сочным персиковым цветом. – Случилось.

– И тебя привлекли? – удивилась Таня, поражаясь тому, как тревожно щемит сердце. С чего это? – Хмелев же не хотел тебя ни на какие серьезные дела привлекать. Повесил на тебя глухарь. И тут вдруг что? Где были-то?

– В доме Беликовых, Таня.

Он внимательно наблюдал за ее лицом. Вот оно застыло маской, потом нервно дернулись губы, гневно раздулись аккуратные ноздри, прищурились глаза. Он другого и не ожидал.

– В доме, значит? Беликовых? Ага! – Она вызывающе задрала подбородок, выгнула спину. – Не сам напросился, нет?

– Нет.

– И что же там стряслось, в этом доме Беликовых, что привлекли лицо почти постороннее? С Сашенькой беда?

– Нет. С ней, кажется, все в порядке. Я особенно не уточнял.

Он понимал, надо было быть очень осторожным в ответах и реакции на ее вопросы. Она сейчас была его следователем, он – ее подозреваемым. Во всех смертных грехах!

– А… не особенно уточнял?! – выпалила Таня со злостью. И всплеснула руками. – Не уточнял он особенно, блин! Что это значит?!

– Ничего. Я там работал, Таня.

Он примиряющее улыбнулся и тут же пожалел, что попросил ее посидеть с ним. Если так дело пойдет и дальше, то уснуть ему сегодня не удастся. А завтра, то есть уже сегодня, у него встреча с сотрудниками супермаркета, где столкнулись лбами почти два года назад Листов и Рыков. Он большие надежды возлагал на эту встречу, надеялся на диалог.

Если, конечно, его снова не дернут по исчезновению мамаши Беликовой.

– Работал он! – фыркнула жена, тяжело задышав. – Помнится, десять лет назад ты тоже работал! И это не помешало тебе… Черт! Что же это?.. Это так и будет преследовать нас всю жизнь, да?! Так и будет висеть тенью?! Скажи! Прошу, скажи, что ты ее больше не любишь!

– Нет, конечно, – он усмехнулся. – Сдурела, что ли!

– Ладно, проехали… – Таня впилась зубами в нижнюю губу, терзая ее, помолчала, потом буркнула: – Так что там у них в доме стряслось?

– Алла Геннадьевна пропала.

– Мать Сашкина, что ли?

– Угу… – Он полез из-за стола, схватил жену за руку, потащил с кухни. – Идем баиньки, малыш.

– Подожди, Сереж. – Таня послушно семенила рядом. – Как это пропала?! Куда?!

– А кто знает?

– Что, ушла из дома и не вернулась? Как те ребята почти год назад?

– Если бы, малыш! – Сережа шмякнулся на мягкий широкий диван с краю, с наслаждением вытянулся, закрыл глаза. – Она из дома пропала. Будто ее и не было никогда. В дом вошла, и все… Больше ее никто не видел. Сумка на месте, кошелек дома, телефон дома, очки. Все дома. А ее нигде нет.

– Дела-а, – протянула Таня, укладываясь рядом и прилипая к его боку. – Как же такое возможно?! Вошла в дом и пропала! Как же теперь Сашка-то одна будет? Мамаша-то ее как ото всех стерегла! – И добавила с ревнивой горечью: – От тебя особенно!

Но этого Сережа уже не слышал. Он спал.

Из сотрудников, которые проработали в супермаркете «Агат» больше двух лет и могли что-то помнить о той злополучной стычке между Листовым и Рыковым, на смене никого не оказалось.

– Но как же так? – Назаров, нависая над столом директора, гневно сверлил взглядом его жирный загривок. – Мы же договаривались!

– Договаривались, конечно, договаривались, капитан, – директор нянчил стопку накладных, старательно избегая встречаться взглядом с Назаровым.

– И что же? Что пошло не так?

– Ну как вы не поймете, капитан! – фыркнул беззлобно директор, проведя крупной ладонью по загривку и смахивая капли пота себе за воротник рубашки. – Это ведь вы со мной договаривались. Со мной! А сотрудники… Как я им прикажу? Я тут не полномочен. У них единственный выходной в неделю, у них дела личные. А я велю им снова на работу прийти? Они пошлют меня, мягко говоря, куда подальше. И к конкурентам уйдут работать. Сейчас знаете как сложно найти стоящего продавца! Ворье и жулье кругом! Эта смена, встречи с которой вы так жаждали, мой оплот, так сказать. Сегодняшняя-то так себе… Мусор человеческий! Глаз да глаз за ними! А та смена работает хорошо, честно. И… И шантажировать меня уже начали потихоньку, если честно. На шею буквально сели!

Толстый директор не поднимал заплывших глазок от ненужных накладных.

Он врал как сивый мерин! Людям, с которыми должен был встретиться Назаров, директор умышленно дал выходной. Умышленно! Чтобы чего зря не ляпнули. Чтобы не выставили его лично в невыгодном свете перед представителем правопорядка. Он ведь помнил тот неприятный инцидент. Хорошо запомнил.

Один из покупателей спьяну повалял товара с полок тысяч на десять. Начал бузить, сквернословить. С подоспевшим охранником затеял драку. Орал что-то нечленораздельное. Тот его скрутил и потащил на выход. А на выходе у них случилась самая настоящая драка. До крови! Он уже точно не помнил, чья физиономия в тот день оказалась разбитой, но что кровь пришлось уборщице с пола затирать, это сто процентов.

Полицию тогда не вызвали. Решили дело замять. Охраннику он выплатил премию и наградил лишними выходными. Покупатель потом, через неделю, приходил в магазин с извинениями. И лично ему – директору – поставил бутылку коньяка. И оплатил весь загубленный товар.

Зачем полиция-то? Все тихо, шито-крыто. И вдруг!..

И вдруг почти через год эти оба пропадают! Бесследно! С интервалом в три дня! Он бы, может, и внимания на это происшествие не обратил. Да молодая следачка повадилась к нему в магазин с вопросами. Что да как, да почему не привлекли хулигана к ответственности? Он поначалу делал вид, что не может вспомнить об инциденте, не прокатило. Девка оказалась въедливой.

– Да зачем людям жизнь портить, Надежда Ивановна? – помнится, улыбался он ей тогда заискивающе. – Инцидент был исчерпан и… А так пятно на биографии из-за лишнего привода.

– А теперь, получается, что у них ни жизни самой нет, которую вы испортить не захотели, ни биографии! – восклицала она с осуждением и все грозилась его вызвать в отдел для допроса.

Он сильно нервничал тогда, ох как он сильно нервничал! Но оказалось, что его неврастения ничто по сравнению с диким страхом, который его накрыл, когда уже сама следачка погибла. Это было нечто! Нечто страшное, опасное и зловещее! И тогда он вызвал к себе поочередно каждого, кто наблюдал тогда за дракой охранника Ивана и покупателя Валерия, снабдил четкими строгими инструкциями, запрещавшими вообще где бы то ни было раскрывать рот. Ну и простимулировал их молчание хорошей премией.

И все затихло само собой. К ним в магазин пару раз забредал какой-то молодой следователь, вознамерившийся продолжить дело Головковой, но работал без особого интереса, вопросы задавал нелепые. Директор подарил ему коробку коньяка, и интерес следователя к их магазину вообще иссяк.

Все успокоились, все! И тут на тебе! Новая волна! Он вчера своих сотрудников еле утихомирил. Расшумелись, разорались! Одна – самая горластая – Геля Саргисова, знающая, кажется, в городе всех и вся, с ходу предрекла им всем большущие неприятности.

– Не надо драматизировать, Ангелина Алексеевна, – поморщился он вчера, собрав их всех после смены и угостив чаем с хорошими дорогими пирожными. – Ну кто он такой – этот капитан? Я наводил тут справки, мне сказали, что его из столицы поперли. Будто служебная проверка идет. И его на время здесь решили закрепить. Проверка закончится, капитан уедет.

• Предыдущая
• 24/55
• Следующая