Работа словно праздник - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 16
- Предыдущая
- 16/65
- Следующая
– Да?
– Давно у вас этот портрет?
– Н-нет…
– Откуда он?! – почти прошипел Таши.
– Сын нарисовал. За день до смерти Ливеллы…
Таши выругался на лаарси.
– Да?! Просто так взял и нарисовал?!
– В чем дело, молодой человек? – подал голос больной.
Таши вдохнул. Выдохнул.
– В том, любезнейший, что душа вашей дочери заключена в этот портрет. И если его от вас не убрать – долго вы не проживете.
– Что?! – Таша Ладорат взвилась не хуже некроманта. – Вы понимаете, о чем говорите?!
– Более чем. Работа такая, – огрызнулся некромант. – Слуги где?
– Сейчас позову.
– Вот и отлично. Это надо немедленно снять. И в доме наверняка есть второй такой портрет. Дочери Рейно.
– Есть…
– Где?
– В гостевой, кажется.
– Прикажите найти и принести, – распорядился некромант. – В кабинет Кайно. Я буду ждать там.
И вышел, хлопнув дверью.
Старики переглянулись. И мужчина на кровати взмахнул рукой.
– Иди, Мила. Распоряжайся. А мне расскажешь, хорошо?
Женщина кивнула – и почти выбежала из комнаты.
Некромант?! Да хоть бы и сама Восьмилапая к ней в дом явилась! Лишь бы родные живы были. А судя по словам некроманта… что-то их еще ждет неприятное…
Кайно Ладорат посмотрел на некроманта с удивлением. Но Таши было не до того. Он промаршировал по комнате, упал в кресло и выдохнул:
– Брат твой где?
– Да у себя теперь. Рисует…
– Кого?
– Он хотел отца нарисовать.
– Вот как? Ну поздравляю. Злодея можешь брать хоть сейчас, – издевательски протянул Таши.
– Что?!
– Так вот. Я вчера говорил про душу?
– Да.
– А сейчас посмотришь, к чему она привязана.
Был бы Кайно собакой – у него бы уши торчком встали. Но вместо этого он молча сидел и ждал. Ждал и Таши, пока в кабинет не внесли два портрета.
Две женщины.
Одна, Ливелла, – постарше. Яркая, умная, броская, с сильным характером и невероятно похожая на своего брата. Вторая – помладше. Копия своей матери. Та же проявляющаяся стервозность в линии рта, те же капризные глуповатые глаза, те же жидковатые волосы…
И все же было в этих портретах нечто невероятно схожее. Особенно если их поставить рядом. Казалось, что еще секунда – и обе женщины заговорят. Улыбнутся, поправят волосы, небрежно выйдут из рамы…
Таши усмехнулся. Он дождался, когда в кабинете останется только Кайно Ладорат и его мать, и протянул руку к портрету Ливеллы.
– А теперь полюбуйтесь. Ваашессс!
Сила, сброшенная в призыв, на этот раз не ушла в никуда. Она канула в портрет, как камень в озеро. Несколько секунд ничего не происходило. Мила уже нахмурила брови, но высказаться не успела. Портрет словно бы поплыл. Легкая дымка пронеслась над ним, отделилась от рамы…
– Мама… братик…
Призрак Ливеллы повис посреди комнаты.
– Можете поговорить, – разрешил некромант. – Только не очень долго. Девушку надо бы отпустить на волю.
Кайно поддержал пошатнувшуюся мать. Но и сам он выглядел не лучше.
– Ливи…
– Да, Кай, это я. Я рада, что вы догадались. Так неприятно было…
Таши отвернулся и заставил себя не слушать. Оставим семье их милые маленькие секреты. Пусть скажут девушке напоследок, что любят ее. Это поможет душе при перерождении.
И Ладораты явно оценили его деликатность. Минут через десять Кайно осторожно коснулся его плеча.
– Сатро Раш…
– Я могу отпустить девушку?
– Да, сатро. Спасибо вам…
Таши отмахнулся и подошел к призраку. Ничего не скажешь, красивая женщина. Хотя и не в его вкусе.
– Властью некроманта, отпускаю тебя, Ливелла Ладорат. Будь свободна.
И сила мягко обволокла призрак, вытесняя его за пределы этого мира.
Позади вскрикнула Мила Ладорат.
А Таши почти спокойно наблюдал, как с картины медленно осыпается краска. Пока не остался только чистый холст. Словно и не было ничего такого…
– Властью некроманта, отпускаю тебя, Тириша Миллек. Будь свободна.
Второй призрак он вызывать не стал. Ни к чему.
Вскоре на полу осталась только пара горстей пыли, и два холста в роскошных рамах неприкаянно стояли у стены.
– Очень интересный эффект, – заметил Таши. – Видимо, когда портрет нарисован полностью, душа переходит в него. И человек умирает. Кто, вы говорите, их рисовал?
Он и сам это отлично помнил. Но… надо же отвлечь людей от скорби?
Надо.
А что может быть лучше хорошего скандала?
Кайно и его мать переглянулись. И стартовали с места. Без единого слова. Дверь распахнулась на всю ширину, вульгарно ударившись об стену, ноги протопали по лестнице – и сверху донеслись вопли и звуки ударов.
Таши выждал пару минут – и последовал за клиентами.
Убить не убьют. Вряд ли. А вот попинать клиента надо. Будет более разговорчивым.
К его приходу основное было сделано.
Кайно с угрожающим видом стоял над братом. На скуле у того наливался здоровущий синяк. Один глаз уже тоже заплывал. Отлично.
Таша Ладорат кромсала в клочья холст. Раньше, видимо, там был портрет. Но сейчас уже ничего не напоминало об его существовании. Только хлопья краски летели.
– Лучше в огонь, – подсказал Таши.
Все обернулись на его голос – и карусель закрутилась еще активнее.
Таша Ладорат потащила холст к камину. По случаю прохладной погоды дрова в нем лежали. И растопка. Она явно не собиралась дожидаться служанок.
– Сатро…
– Некромант…
Таши, не говоря дурного слова, прошел к мужчине на полу, пригляделся.
Нет, аура все такая же. Не особенно чистая, но и без дыр. То есть он не убивал?
А как тогда? Раш помогла? Ой вряд ли. Восьмилапая никому и никогда не помогает, вопреки всем пословицам. У людей и своей дури на пакости хватает.
– Аура чистая, – вынес вердикт некромант. – Он не убивал.
– Как? – Кайно даже сделал шаг назад.
И братец тут же этим воспользовался.
– Да кого?! – взвыл несчастный.
– Свою сестру и племянницу, – пояснил Таши.
– Я?! Да я любил Ливеллу!!!
И ведь не врал.
Таши нахмурился.
– Сядьте, молодой человек. И рассказывайте подробно. Как вы решили написать портрет сестры?
Кайно отошел еще на шаг и помог матери запихать холст в разгорающийся огонь. На всякий случай – вместе с рамой. А Таши уставился на ауру парня. Вот только начни мне врать… х-художник.
История Рамона Ладората была самой обычной и даже не слишком интересной. Родился в семье Ладорат. Быстро понял, что к семейному делу у него никаких способностей нет. Вообще.
Ни торговать, ни разводить коней он просто не умел. И вины его в этом не было. Кто-то и на скрипке не сыграет, а кто-то… Это нормально. Кому что дано.
А вот рисовать ему всегда нравилось. И после очередной неудачной попытки приобщить его к коневодству отец смирился. Купил ему краски, кисти, холсты… Рамон пытался рисовать. Честно.
Но…
Видимо, художником он тоже не был. Рисуй не рисуй – все получалось пустым и мертвым. Так бывает. Кто-то черканет два штриха – и видно, что дерево или птица. А кто-то сутки выписывать цветок будет, подойдут, глянут – и плюнут. Ибо – неживое. Неинтересное.
Вреда от Рамона не было, пользы тоже, ну и пес с ним. Не нищие. Прокормим.
Тем более что портреты у Ладората все-таки было модно заказывать. Знатный трайши, высокородный – и такое увлечение. Конечно, даже если портрет не очень удался – можно сказать, что тебя сам Ладорат рисовал. Все похвальба…
Так что сильно Рамона не гоняли.
Портрет семьи?
Ну да. Он хотел начать с Кайно или с матери. Но те вечно заняты. Поэтому под раздачу попала Ливелла, которая любила брата и готова была позировать. А потом и племяшка, которая…
Нет, дядюшку она не любила. Но очень хотела залезть к нему в постель. А потом и в храм с ним прогуляться. А почему нет?
Тириша, науськиваемая матерью, отлично понимала, что денег у нее мало, живет она у Ладоратов из милости, жениха найти будет сложно, а тут такой вариант. Молод, холост, общей крови нету, хоши уговорить можно…
- Предыдущая
- 16/65
- Следующая
