Крадущийся кот - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 48

Припарковавшись, наконец, на стоянке у «Серкл-ритц» и выключив мотор, она некоторое время посидела в машине, чувствуя, как кондиционированный воздух салона постепенно нагревается под жарким солнцем. Ее лицо ощущалось как болезненная маска, а все тело казалось закованным в железный корсет. Она не желала ни в чем соглашаться с матерью-настоятельницей из Департамента полиции Лас-Вегаса, но ей и правда был необходим отдых.

Темпл выцарапала себя из машины, дав волю стонам, пока никто не мог ее услышать, и потащилась домой. Никто не присоединился к ней в лифте, никто не встретился в холле, но это была типичная картина: большинство жильцов работало с девяти до пяти и еще не вернулось со службы.

Повернув в замке ключ, она, наконец-то, попала домой. Квартира была пуста, прохладна и тиха. Темпл постояла у двери, прислушиваясь, пытаясь обнаружить чье-нибудь присутствие. Затем сбросила туфли и заглянула в кабинет и в спальню, но не нашла никакой опасности. Она была одна. Иногда незапланированное одиночество — не такая уж плохая вещь.

Покопавшись в холодильнике, она вынырнула из него с кусочками жареного бекона для посыпки салата, помидором, латуком и сэндвичем с рыбой: следовало доесть остатки тунца из банки, оставшейся от так называемого завтрака. Огромная порция «Кошачьего счастья» громоздилась в миске Луи, явно нетронутая.

Присев на корточки, она достала полулитровую бутылку «Блаш Лайт» из нижнего шкафчика и содрала металлическую пробку при помощи своих длинных и крепких ногтей. Энергии на то, чтобы дотянуться до верхнего шкафчика, где стояли винные бокалы, у нее не осталось. Подумав, Темпл выудила снизу идиотскую пивную кружку, насыпала в нее кубики льда и налила бледно-коралловое вино.

— Ладно, — сказала она своему внутреннему критику, — пить вино со льдом — это пошло. Но я сейчас одна дома и намерена наслаждаться жизнью так, как мне нравится.

Она направилась в спальню, повесив сумку на сгиб локтя, с руками, занятыми сэндвичем и запотелой кружкой с вином. Одна туфля была оставлена на пороге гостиной, вторая каким-то образом попала к дверям спальни. Сбросив сумку на неприбранную кровать, Темпл достала записи, сделанные в течение дня. Визитка Кайена выпала на покрывало. Интересно, он умеет делать массаж? Возмо-о-ожно!.. Она бросила карточку на ночной столик и положила сверху свои очки.

Ванная ждала ее, точно Большой Белый Брат, раскинув кафельные объятия. Старомодная ванна из белого фаянса была достаточно глубока, чтобы в ней утонуть, и имела удобные широкие бортики.

Темпл повернула оба крана так, чтобы холодная и горячая вода смешивались в один бурлящий поток сплошной нирваны, разместила свой сэндвич и кружку на краю ванны и начала раздеваться, медленно снимая с себя предмет за предметом, но не как стриптизерша, а как человек, у которого ноют все мускулы.

Первый раз в жизни она была рада, что эти ванные пятидесятых годов не оборудованы — именно не оборудовавши _ зеркалами в полный рост. Нагнувшись над раковиной, она некоторое время изучала свое лицо в зеркальной дверце шкафчика, висящего над ней. Благодаря двум умелым визажистам из гаража «Голиафа» она могла в течение нескольких следующих дней не пользоваться тенями для век. Фиолетово-пурпурные синяки, обрамлявшие ее глаза, начали постепенно приобретать цвет перезрелого банана по краям. Желтизна — признак заживления, но ее очень трудно заретушировать, и она выглядит уродски в сочетании с пурпурным и фиолетовым.

Она поднялась на цыпочки, чтобы взглянуть на синяки на своем торсе. Все еще цветом и размером напоминают большие сливы, ужасные и кошмарные. Поразительно, что, несмотря на все их усилия, те двое громил как-то умудрились не нанести ей серьезных внутренних повреждений.

Звук воды в ванне изменился, и Темпл поняла, что ванна наполнилась достаточно. Она попробовала ее пальцами, потом перебралась через бортик и осторожно села. Ее тело в первую секунду покрылось мурашками от прикосновения горячей воды, а потом расслабилось, как у пугливой кошки под гладящей ее рукой. А-а-ах!.. Она откинулась назад и откусила кусочек сэндвича, запив его глотком вина.

Вспомнив Электру, отправившуюся со шпионской миссией на конкурс стриптизеров, Темпл рассмеялась. Молл Филандерс, с ума сойти! Сумасшедшая старенькая девочка. Интересно, Луи действительно продолжал шляться по «Голиафу», или ей почудилось? Ну, ясно, теперь не о чем беспокоиться: два таких крутых детектива, как Электра и Луи взяли дело в свои руки. Ага.

Темпл вздохнула, чувствуя, как горячая вода стекает по ее предплечьям, точно целебный раствор вина, смешано-го с патокой. Беспокойство и напряжение утекали сквозь кончики ее пальцев в теплую ванну. Ванна была такой широкой и глубокой, что она могла бы в ней плавать, как в бассейне, если бы наполнила ее до краев. И это было возможно, потому что Темпл купила такую пластиковую штучку, которая затыкает верхний слив, предохраняющий от переполнения. Да, она вполне могла бы тут поплавать, как в те времена, когда была ребенком. Преимущество миниатюрных женщин.

Темпл сонно покоилась в теплой прозрачной воде, точно зародыш в материнской утробе, защищенный со всех сторон, изолированный от мира… Обрывки мыслей бессвязно крутились у нее в голове.

Сегодня среда… Конкурс в субботу… И тогда папочка золотых двойняшек получит большой сюрпиз… Еще три дня — и все это кончится. А для Дороти и Китти это уже закончилось. Китти. Еще одно имя, оканчивающееся на «и». Может, это для Китти предназначался тот именинный торт в гримерке? Интересно, Катарина — ее настоящее имя? Конечно. Катарина — так ее звали в школе, и это имя использовал испуганный ребенок, выглядывавший из-за вешалок с костюмами… Китти появилась позже. Китти — для краткости. И звучит круче… Бедные девочки. Одна умерла в понедельник, вторая — во вторник…

Темпл села с громким плеском. Смерть в понедельник, смерть во вторник. И… как там?

А потом?

Понедельник означает, Что лицом ты всех милей…

Вторник всех нас восхищает…

— Чем? Чем восхищает?.. Какая же там рифма, в этих стишках?.. Белей. Юбилей. Полей. Вторник всех нас восхищает… Углей. Смелей. Тополей. Клей. Нет, не то… А, вот:

Вторник всех нас восхищает Чудной грацией своей!

Грацией.

Восхищает грацией. Больше не восхищает. Бедная Катарина.

Она проковыляла, мокрая и взъерошенная, к телефону и набрала номер «Голиафа». Оказывается, она все еще помнит этот номер наизусть.

Она попросила позвать лейтенанта Молину и через несколько слишком долгих минут услышала ее голос. И рассказала свою теорию.

Молчание.

Потом Молина спросила:

— Вы думаете, что убийца руководствовался детской считалкой? Только потому, что вы смогли привязать жертвы к первым двум строфам?

— Возможно! Но не это главное. Если убийца следует этой считалке, значит, будут еще жертвы. Или попытки убийства.

— Вы помните следующие строфы?

— Нет, но я могу позвонить в библиотеку. Я хотела сначала поставить вас в известность.

— Похвально. Однако… э-э-э… суровое испытание, через которое вы прошли, должно быть, нарушило ваше душевное равновесие. Вам еще некоторое время будут мерещиться бандиты за каждым кустом.

— И серийный убийца в каждом детском стишке?

— Я этого не сказала, но ваша теория выглядит весьма хилой, это по меньшей мере. Кто угодно может приспособить эти куплеты к любой из женщин на конкурсе. Они все там «лицом всех милей» и «восхищаютчудной фацией». Ну, хотя бы в темноте и со спины. Короче, простите, но идите лучше отдыхать. И оставьте расследование профессионалам.

Молина повесила трубку, а Темпл еще некоторое время сидела, роняя на покрывало капли с непросохших волос. Она все-таки позвонила в библиотеку и записала строфы, которые библиотекарша ей продиктовала. «Дочь среды полна печали», — если принять во внимание судьбы многих стриптизерок, это была вполне универсальная строка.»И рутина среду ждет». Рутина. Рут? Может быть, Рут Моррис угрожает опасность? Когда у нее день рождения?.. Ну, нет, Рут же не стриптизерша. Далеко не стриптизерша… Что там дальше? «Кто рожден в четверг — сказали — очень далеко пойдет». Как и все мы, согласиласьТемпл с Молиной. Кто угодно может далеко пойти… Жалко, что Электра торчит в «Голиафе». Можно было бы ^попробовать рассказать ей свою теорию. Или Мэтту.