Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II - Штерн Борис Гедальевич - Страница 52

• Предыдущая
• 52/77
• Следующая

«Явился! Иди, тебя ждут!» «Кто меня ждет?» «Иди, иди…»

Лифт, понятно, не работает; поднимаюсь своими ногами на шестнадцатый этаж и думаю: «Интересно, кто это меня ждет? Кому не спится в ночь глухую?»

Вхожу в комнату. На моей кровати под фотографией Андропова сидят два штатских бугая — во-от с такими кулаками — и спрашивают: «Где Сидор, парень?» «А вы кто?»

«Мы — майоры ГБ, он Семэн, а я Мыкола. Где Сидор?»

«Где, где… Дома, где. А что?»

Вижу, мой однокашник и сокамерник по общаге Борька Сидюк, компьютерщик, делает во-от такие глаза и этими глазами показывает на фотографию Андропова на белой стене… Непонятно…

Майоры Семэн и Мыкола разъясняют, что час назад звонила в ГБ Сидорова коза и спрашивала: где мой муж?

«Где, где… — опять бурчу я. — В ресторане „Кукушка“ кукует с боевыми подругами: ку-ку, ку-ку, ку-ку».

«Мыкола, он чего-то не понимает, — сердится майор Семэн. — Вот ты у меня сейчас покукуешь! Хлопцы уже подняли с постели директора „Кукушки“ Атоса Алавердыева — он мамой клянется, а мы ему верим, что Сидор с боевыми подругами ушли вчера из „Кукушки“ в детское время, не позже восьми вечера, с песней „Темная ночь, только пули свистят по степи“, но не сильно пьяные. Почему домой не проводил?»

«Я что, должен в ресторане у него под столом сидеть?! Без сменщика работаю!»

«Должен! Сменщика захотел! И так людей не хватает, набираем в контору черт те кого! Ишь! Сидорова жена скандалит! Два часа ночи! Какое… Начало третьего! Весь Киев на уши поставила, теперь Москву поднимает. Где Сидор сейчас может быть? Говори, ты знаешь!»

Отвечаю: «Где, где…»

А сам, конечно, знаю адрес одной относительно молодой Сидоровой подруги — ну, вроде пашей Люськи… Кто там? — опять прервал тост майор Нуразбеков.

— Это я, Красная Шапочка!

— А вот и Люська, легка на помине! Въезжай, Люсинька, я тут про Андропова рассказываю, сооруди нам кофейку с коньячком.

Наконец Дом с Химерами вводится в эксплуатацию без замечаний приемной комиссией из представителей духовенства, муниципалитета и общественности. Присутствует сам генерал-губернатор Воронцов (тот самый, который сказал: «Я вами управляю, чтобы вы платили налоги, а вы платите налоги, чтобы я вами управлял»). Скульптора Неизвестного со строительной бригадой вместе с обслуживающим персоналом Заведения (Рыбиной, Кефалью, Камбалой, Скумбрией, Сарделькой и Манькой-Бычок) Шкфорцопф отправляет с глаз долой в «Гамбрипус», где они три дня подряд промываются темным гамбургским пивом. Архиерей, окропляя Дом с Химерами, не возводит глаза до неба, дабы не смущаться крылатым громоотводом, который нацелен на бледную дневную Лупу. Произносятся речи, вспоминают добрым словом погибшего архитектора Блерио, как вдруг — как с Луны свалился! — появляется он сам, живой призрак архитектора Блерио в авиаторской фуражке с темными очками и подмигивает Шкфорцопфу. Дамы из общественности падают в обмороки, архиерей отчаянно крестится, губернатор Воронцов (тот самый) проявляет любопытство, Шкфорцопф невозмутим — ничего особенного не случилось, явился архитектор, не смог усидеть. Блерио предлагает приемной комиссии провести испытания на предмет проверки сверхпрочности его суперцемеита, например: обстрелять Дом с Химерами из морских корабельных орудий или сбросить бомбу с монгольфьера. Он, как архитектор, ручается: ни одно цементное перышко с крыла Амура не упадет, ни одна химера не развалится, зато все стекла — вдрызь! За стекла он, Блерио, не ручается, стекло — очень ненадежный материал. Во время артобстрела Блерио готов стоять на куполе, держась за громоотвод, — он своей жизнью гарантирует прочность здания.

Губернатор Воронцов в принципе не прочь повеселиться и разок-другой стрельнуть по куполу, чтобы проверить гордого француза на сухость штанов, но состояние общественных дам плачевное, и Шкфорцоф отговаривает губернатора от этой шутки. И все-таки подобное варварское испытание па прочность было проведено — даже дважды. Сначала восставший броненосец «Портвейн Таврический» бил по городу из главных корабельных орудий, целясь, подлец, прямо в купол Дома с Химерами и желая во что бы то ни стало подбить Амура. Одна бронебойная снарядина таки угодила в купол, вторая — в степу с химерами. Все стекла — вдрызь, как и предсказал Блерио; с химер — ни коготка, с Амура — ни перышка. Второе испытание, но в другой реальности, провели фашистские летчики при налете на Южно-Российск, и оно закончилось не в пользу германских люфтваффе — вокруг визжали «Юнкерсы», но Амур с гордым презрением показывал им свой громоотвод, мол: «А вот вам…!», а один из знаменитых асов, отбомбивший всю Европу, не веря глазам своим и зачарованно вглядываясь: «Что там такое торчит?!», забыл вывести свой «Юнкере» из пике и рухнул прямо на Амура. Ни перышка! Так и валялся «Юнкере» па крыше до конца войны. Делались попытки снять его. Когда румыны взяли Южно-Российск, они устроили в Доме с Химерами свою сигуранцу и послали военнопленных Семэна с Мыколой на крышу — сбросить ржавеющий «Юнкерс», но чтоб никому не на голову. «Дафай-дафай!» — сказал им лейтенант Бухареску и стал внизу отгонять прохожих. Семэн с Мыколой переглянулись, поднялись на крышу и сбросили обгоревшее крыло «Юнкерга» прямо на голову румынского лейтенанта, за что и были тут же расстреляны у стены с химерами. С химер же — ни коготка! Потом румын сменили немцы, а сигуранцу — гестапо. Гестаповцы «Юпкерс» не стали сбрасывать, по поднялись на крышу, чтобы захоронить своего знаменитого аса. Аса в кабине «Юнкерса» не было — ни скелета, ни косточки, — он давно уже отправился прямиком на Луну. Наконец, Красная Армия прогнала немцев, и в Доме с Химерами разместился областной Комитет государственной безопасности.

По сей день стоит Амур над городом в первозданном виде, как памятник Любви и Терпимости, — стоял, стоит и стоять будет! Всякое с ним бывало, в разных реальностях по-разному, а все равно — стоит громоотвод! Стоит и смотрит в Луну. Молнии в него бьют, ласкают его облачка, моют дожди, окутывает туман, садятся на него чайки, вороны, перелетные птицы, но один раз в году, в майское полнолуние, когда купидоны мигрируют с Луны на Крайний Север и опускаются на купол Дома с Химерами, вороны кричат и тучами улетают из города, собаки воют и поджимают хвосты, майские коты прекращают брачные игры и удирают с крыш, и даже бегемот в зоопарке визжит, как свинья, и прячется в воду — все чувствуют присутствие реликтовых звероящеров.

Стоит Амур. Всякое с ним бывало — а стоит. Война с ним безуспешно продолжается, то затухая, то разгораясь, в зависимости от характера очередного наместника. А наместники в разных реальностях тоже разные. Одни, осторожные и ленивые, иногда вяло предлагают вместо Амура с громоотводом поставить Ленина с указующей на Луну рукой; принимают проект соответствующего постановления о конкурсе на лучшего Ильича на крыше, но в последний момент, испугавшись окрика из Москвы: «У вас там что, крыша поехала?!», откладывают Ильича в глубокий ящик и Амура как бы не замечают — ну, торчит там над городом какая-то штуковина, из окна дворца плохо видно, пусть торчит. Другие, стыдливые, подыскивают для скульптуры функциональную нагрузку — то цепляют на громоотвод корабельный прожектор для охраны порта от шпионов и диверсантов (прожектор разбивает молния), то параболическую антенну спутниковой связи (антенну сносит ураган с женским именем «Люси», сменивший маршрут и примчавшийся с этой целью в Южно-Российск аж с Бискайского залива). Третьи, агрессивные, вроде градоначальницы Синицы (фамилия подлинная, не кличка), объявляют громоотводу священную войну и доводят город до анекдотов. Синица вызывает Главного архитектора (сокращенно «главарх») и приказывает любой ценой отбить, отпилить, демонтировать или залить бетоном это архитектурное непотребство. Ночью (чтоб люди не видели) Главарх отправляет на купол здания бригаду каменщиков-бетонщиков. Каменщики и бетонщики, жадные до премиальных (30 рублей на брата!), штурмуют купол с пожарной лестницы, бросаются на Амура с молотками, пилами и мастерками, как вдруг будто небесное озарение посещает каменщиков и бетонщиков, они не в силах поднять руку на этот шедевр Эрнста Неизвестного даже за 30 сребреников. Шатаясь, бродят по куполу, отравленному купидоньим пометом, в изнеможении валятся на теплый суперцемент под крылами Амура, раскладывают на газетке («Вечерний Южио-Российск») тарань, колбасу, хлеб, помидоры, потягивают «Бiле мщне», впервые в жизни глядят на Лупу, на звезды, пытаются угадать их названия и за одну ночь превращаются в милых, достойных, плачущих от любви к ближнему Человеков. «Что там, на звездах? — задаются они вопросом. — Существует ли там жизнь и внеземные цивилизации? Существуют ли на Большой, к примеру, Медведице своя градоправительница Синица и ремонтно-строительные управления? Есть ли над ними Бог?»

• Предыдущая
• 52/77
• Следующая