Отпусти домой - Штерн Борис Гедальевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая
— Ты, товарищ, не беспокойся, я один такой. А лодка у меня здесь персональная, — ответил Крюков. И добавил корреспонденту: — А ты не суйся, куда не просят.
Но вот появился начальник причала. Впрочем, шеф все время находился на рабочем месте — он ночевал в будке. Тени оживились и принялись тягать лодки к воде. Корреспондент все наблюдал и ко всему прислушивался, чтобы потом в очерке все верно описать. Блокнот он с собой не взял, а полагался на память, как и подобает профессионалу. «Важно не пропустить восход солнца», — думал он. Море еще спало. Полоска неба на горизонте начинала розоветь, будто там протянули раскаленную проволоку. Рыбаки несли весла. Лодочник выписывал квитанции и забирал в заклад паспорта, хотя забирать паспорта не положено. Крюков стоял у лодочника над душой и что-то объяснял ему, а то отвечал:
— Ладно, не унывай.
«Голоса перед рассветом всегда почему-то приглушены», — отметил наблюдательный корреспондент.
— Пацан с тобой? — спросил лодочник. — Вы не долго.
Корреспондент решил, что на «пацана» не следует обижаться.
— Видишь, красный фонарь из воды торчит? — показал пальцем Крюков. — Это и есть мой корабль, где я ногу потерял. Я над ним бычков ловлю. Греби туда.
«Символично… Старый моряк ловит бычков над своим погибшим кораблем», — думал корреспондент, колотя веслами.
Подплыли к бакену и привязались. Оказалось, что и солнце взошло, — корреспондент греб спиной к рассвету и пропустил восход. Насадили рачков и швырнули грузила в воду. Федор Иванович вынул из сумки полевой бинокль и начал сосредоточенно осматривать морские окрестности.
— Что вы там высматриваете?
— Так… наблюдаю, — ответил Крюков, отложил бинокль, вытащил фотоаппарат и принялся щелкать.
— А нас пограничники не задержат? — удивился корреспондент.
— За что?
— За фотоаппарат.
— Мне можно.
Солнце поднималось. Никто не хотел клевать. Море было бесцветное, оцепеневшее и трудноподдающееся описанию для корреспондента. Бычки, наверно, еще спали. Корреспондент решил, что будет писать очерк короткими фразами, и пожалел, что не захватил блокнот.
— Я думаю, бычки здесь не водятся, — сказал он, вытаскивая крючок с нетронутой наживкой.
— Ты лучше ни о чем не думай, — ответил Крюков. — Вот тебе море, вот рассвет — зачем тебе бычки? Я в детстве сильно удивился, когда узнал, что Синего моря нет. Прям-таки был поражен. Пришел старик кликать золотую рыбку, а Синего моря и нету! Черное есть, Красное, Желтое — есть, а Синего нет. Вот хам какой-то… яблоко съел, а огрызок в море.
— Загрязнение среды, — подтвердил корреспондент.
— Точно. Ты умеешь под слова проблемы подводить. Молодец, это в жизни пригодится. Наверно, распишешь в статье, как я подплываю к своему погибшему кораблю? Есть море, в котором он плыл и тонул, да? Утесова любишь? И на берег выброшен к счастью? Только я не знаю, кто меня в тот день на берег выбросил. Волны не было, как сейчас. Штиль. Мы идем вдоль берега в порт на ремонт. Вдруг откуда ни возьмись появляется одиночный «Юнкерс» и небрежно так пускает нас на дно. Мимоходом. И дальше себе полетел. Помню взрыв и больше ничего. То, что у тебя не клюет — это ты не умеешь. Дай сюда.
Федор Иванович оторвал креветке голову, плюнул, передвинул грузило и швырнул в воду. Внизу сразу кто-то дернул, и Крюков вытащил на свет божий громадного черного бычка. Тот коробился на крючке и распускал веером плавники.
— Гляди, кнут! — сам же удивился Федор Иванович, взвешивая на пальце это страшилище. — Напугал! Иван Грозный! Ладно, иди домой… — он осторожно освободил бычка и швырнул его в воду.
— Я его домой отпустил, — объяснил Федор Иванович удивленному корреспондепту. — Меня в тот день кто-то домой отпустил, и я с тех пор всех домой отпускаю. Ты лови, лови, на меня не смотри. Как думаешь, могли меня в тот день дельфины на берег притащить?
— Дельфины? — задумался корреспондент. — Нет. Дельфины иногда выталкивают на поверхность… Такой у них условный рефлекс. Но на берег никого не тянут.
— Верно. Отпадают дельфины. Кто же тогда? Прям-таки загадка природы. Гляди: отсюда после бомбардировки я летел, или плыл, или черт знает что со мной происходило — полтора километра до берега. Без ноги… А хотя бы и с двумя… Как это понимать? Как я туда добрался?
— Может быть, вас спасательная шлюпка подобрала?
— Не было здесь в сорок первом году спасательных шлюпок. И пляжа не было. Меня Семен подобрал… тот, который лодки выдает. Я ему каждый год в этот день бутылку водки ставлю за то, что он меня спас. Святое дело. Он пьет, я смотрю. Здесь до войны его хата стояла. Он в окно наблюдал, как «Бесстрашный» на дно идет, вдруг видит — на берегу матросик кровью исходит. Он тоже не понимает, откуда я взялся… Я его спрашивал, спрашивал… не понимает.
— Может быть, вас… взрывная волна? — предположил корреспондент.
— Выходит, по-твоему, я отсюда, как самолет, до берега по воздуху летел?
— Нет, невозможно. Но должна же быть какая-то связь…
— Кой-какая связь тут есть. Черное море одно из самых загадочных мест на Земле… ты не замечал? Везде пишут. Например: оно принадлежит к Атлантическому океану. Согласен? Почему же в нем нет океанской фауны и флоры? Где тигровые акулы, серые киты, кашалоты?
— Кашалоты… — повторил корреспондент, начинал подозревать, что инвалид не в своем уме. — Откуда им взяться в Черном море?
— Ладно, согласен, кашалоты через Босфор не пройдут. А других почему нет? Даже кефаль куда-то ушла, скоро одни бычки останутся.
— Мало ли что! Корму не хватает. Загрязнение среды.
— А почему нижние слои Черного моря насыщены сероводородом? — запальчиво продолжал Федор Иванович. — Ни одно море не насыщено, а Черное насыщено! В Балтийском море во-он сколько островов, а в Черном — раз, два и обчелся…
— Три, — уточнил корреспондент.
— Что «три»?
— В Черном море три острова.
— Пусть три. Не имеет значения. О чем я говорил?
— О загадках Черного моря. Что из всего этого следует?
— Не знаю. Но чувствую — там, внизу, что-то есть, — Федор Иванович зашептал: — Неопознанный плавающий объект… понимаешь? Иногда по ночам он всплывает… я фотографировал, но плохо видно. Когда пограничники освещают его прожектором, он тут же уходит под воду. Он всплывает с какой-то периодичностью, не могу вычислить. Всплывает и идет в порт на ремонт. Понимаешь? Мой корабль? Его трудно узнать… он весь в водорослях, как плавучий остров. Чувствую, что-то в этом месте готовится. Я полез бы посмотреть с аквалангом, да с одной ногой плавать не научился.
«Нет уж! Бутылки я сдал, а с аквалангом не полезу», — подумал корреспондент.
— В общем, все ваши переживания мне психологически ясны, — сказал он.
— Многие ветераны едут за тридевять земель, чтобы взглянуть на свои памятные места. А вас всю жизнь тянет к погибшему кораблю. Он для вас как живое существо… Вот и чудится всякое.
— Психологически… — усмехнулся Крюков. — Спасибо, объяснил. Это ты в свой очерк вставь: «психологически».
«Чудной человек, — оцепенело подумал корреспондент. — Как о таком писать? « Леска у него на пальце дернулась — кто-то в глубине поймался. Корреспондент торопливо выбрал леску. На крючке болтался маленький серый бычок.
— Смотрите, какой глупый бычок… Проплывал мимо крючка и зацепился плавником.
Федор Иванович без интереса взглянул на бычка и опять уткнулся в бинокль.
Бычок наконец опомнился, задрыгался на крючке и сделал страшный вид.
— Ну, что с тобой делать? — спросил корреспондент.
— Отпусти меня лучше в море, — прошептал бычок. — Я исполню любое твое желание.
Или корреспонденту послышалось?
— Что? — переспросил он.
— Отпусти домой… — прошептал бычок, еле дыша.
Корреспондент мотнул головой, хотел окликнуть Федора Ивановича, но передумал. Вот мерзость, что за день выдался? Уже и бычки заговорили!
Он освободил бычка и швырнул его в воду.
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая